Несчастье, которое случилось девять дней назад, 25 ноября, в частном медицинском центре «Гармония», не оставило никого равнодушным: 15-летняя Александра Захарова из Ревды умерла после операции по искусственному прерыванию беременности. Вот только «неравнодушие» проявилось по-разному.
«Я хочу рассказать, как все было на самом деле; хочу остановить поток грязи, который льется на нашу семью; хочу, чтобы трагедию перестали превращать в фарс», – сказала мама погибшей девушки Елена Бериглазова, придя в «АиФ-Урал».
Черная полоса
Елена Бериглазова: – Александра мой второй ребенок, поздний ребенок – я ее родила в 38 лет. Естественно, что появления ее на свет я очень ждала, и папочка ее ждал, она была у него единственным ребенком. Единственным. Наша малышка появилась на свет сильной, здоровой, красивой. Она радовала нас, радовала бабушек и дедушек. Мне очень повезло с врачами, которые бережно вели мою беременность, роды.
А врач-педиатр нашего участка Любовь Ивановна вообще стала для Сашульки родным человеком. В прошлом году, когда моя девочка принимала участие от нашего колледжа (Елена Бериглазова – педагог Свердловского областного медицинского колледжа. – Ред.) в «Арт-профи форуме», она написала стихотворение об этой чудесной женщине. Оно завершалось такими строчками:
Вам спасибо сказать хочу,
С самой буквы большой Врачу!
Рада Боженко, «АиФ-Урал»: – Саша писала стихи?
– Да. Она писала красивые стихи. Помню, в первом классе меня поразила. Грамотно-то еще не умела писать, а в телефон «забила» стихи, которые мне показала:
Наступила зима,
Начались холода.
С моих губ до тебя не дошел поцелуй прошлого лета.
Насколько взрослая душа была у ребенка… Поначалу у нас было все гладко и ровно. Я могла себе позволить работать в газете на вольных хлебах, потому что муж содержал семью. Он работал старшим механиком литейного цеха. Я занималась Александрой – всегда вместе, всегда за ручку, даже на интервью со мной ходила. Понимаю, что может возникнуть вопрос, почему мы не зарегистрировали брак, не поставили «штампик»? Мы сочли это условностью. У нас даже была домашняя шутка: мол, каждый остается при своей фамилии.
В 2005 году с мужем Александром Николаевичем (доченька у нас Александра Александровна) произошла страшная трагедия. Он получил серьезнейшую черепно-мозговую травму. Девять дней в коме, трепанация черепа… Каждый день, идя в больницу, я не знала, увижу ли его живым.
При выписке его из больницы врач меня предупредила, что до конца своей жизни ему суждено переносить сильнейшие головные боли. И действительно, боли были такие, что он порой терял разум. До беды он был очень сильным человеком: занимался альпинизмом, бегал лыжные марафоны… После больницы семь месяцев он был на больничном. Плюсом ко всему он получил посттравматическую эпилепсию. Но от инвалидности он отказался, сказав, что ему нужно содержать семью. Вышел на работу. Но во время кризиса его сократили. Легче же всего выпнуть «слабое звено». Закрылась, не выдержав конкуренции, газета, с которой я сотрудничала. Все тогда катилось одно к одному. Мы оказались в ситуации «пьеса Горького «На дне»: денег нет, работы нет. Черная полоса началась. Думала не какой она будет длины, а с какой скоростью ее пробежать.
Вы же понимаете, что значит посттравматическая эпилепсия? Он мог упасть, его скручивало… Я, как взрослый человек, все понимала. А Сашенькина нервная система крепче, конечно, не становилась – все же происходило на ее глазах. В шестом классе она у нас «сломалась»… Начала очень часто болеть.
Школьные проблемы
– Так называемая психосоматика?
– Конечно. Болячки прыгали одна на другую. Ангина, ветрянка, бронхит… Я тогда уже работала в Екатеринбурге. Начались проблемы в школе. Даже запросы посылали – проверяли, не поддельные ли справки ребенок приносит. Вы бы видели, что творилось с моей девочкой. У нее с детства было врожденное чувство справедливости.
Я в свое время преподавала литературу в педагогическом колледже и, конечно, старалась, чтобы мой ребенок слушал и читал хорошие, нужные книжки. Почему-то ей полюбилась книжка Андрея Усачева «Декларация прав маленького человека». На этом фоне, может быть, и сформировался ее характер: «не позволю меня унижать», «не позволю заходить на мою территорию» и так далее.
Словом, она очень тяжело переживала школьные проблемы, которые только усугублялись. Кричала: «Я в эту школу больше не пойду! Почему они мне не верят?» Словом, мы выбрали вариант семейного образования, стали заниматься дома. Надо сказать, что тогда я нашла понимание в управлении образования Ревды. Но со школой отношения не сложились, нам в конце концов предложили забрать документы. Началась гонка по школам – там отказали, в другом месте…
Наконец нашли ту, в которую взяли. Директору тогда я все рассказала как на духу. Сразу объяснила, что, скорей всего, не смогу бывать на всех родительских собраниях: мне нужно содержать семью. Предупредила, что будем болеть часто, а иногда пропускать уроки по другой причине. У нас папа мог всю ночь мучиться от боли, кричать. Понятно, ребенок не спит ночь. Он уснул – ребенок уснул.
Через три месяца и в этой школе повторилась прежняя ситуация. И Саша мне сказала: «Нет, мама. Я не бу-ду ходить в эту школу». Это был седьмой класс. И я решила: будь что будет. Состояние ребенка мне дороже. Потом были еще попытки… Но опять болезни одна за другой. Больше мы в школу не пошли. Занимались дома. И решили с Сашей в 16 лет сдать два класса экстерном. Наверное, со стороны это кажется странным. Но почему я должна была ребенку нервы мотать, если они и так вымотаны дома? Мы и без того ее издергали – Сашиной (мужа. – Ред.) раздражительностью, припадками, вынужденными бессонницами.
«Мама, ты должна меня поддержать»
– Елена Владимировна, вы сразу сказали, что никаких претензий не имеете к мальчику, с которым Саша дружила…
– Что вы! Я ему бесконечно благодарна за трепетное отношение к моей дочке. За то, что он для Сашульки стал отдушиной, за то, что ее хорошо принимали в его семье. У него замечательные родители, жаль, что нас познакомил печальный повод. Я сделаю все, чтобы не допустить никаких репрессий по отношению к нему. Я потеряла одного ребенка и не хочу потерять еще одного.
– Вы наверняка прислушивались к своему материнскому сердцу. Что оно говорило?
– Что моя девочка любит этого мальчика. А он ее. Поскольку мы занимались дома, Саша (у меня вокруг одни Александры) брал на себя уроки математики. Сначала отец пытался, но он простое уравнение выводит на дифуру четвертого порядка.
Это очень хороший мальчик. Умница, играет на гитаре, на баяне, прекрасно поет. И он любил Сашу. Дочка говорила: «Исполнится мне 16 лет, и я выйду замуж за Сашу». Я смеялась: «Хорошо, найдем Шекспира, который все это опишет». Да… его дом, он сам были для нее тем костром, около которого она могла отогреться.
А когда произошло то, что произошло… Сели мы с ней, поговорили. Я все гладила ее: «Девочка моя, малюшечка моя». Прервать беременность было ее сознательное решение. Она сказала: «Мама, ты должна меня поддержать». И я ее поддержала. А мальчик тогда говорил, что будет еще больше работать, что сможет обеспечить свою семью. Но им же обоим учиться надо было… И Сашулька болела часто.
В «Гармонию» мы ездили втроем. Там нас тактично приняли, без осуждения, без косых взглядов, без комментариев. Провели все необходимые обследования, сдали все анализы, как положено по закону, дали время на раздумье…
Операция была назначена на понедельник, 25 ноября. Мы также приехали втроем. Я еще спросила: «Саш, если ты себя плохо чувствуешь, если страшно, может, завернем?» Она ответила: «Нет». Врач сказала, когда можно будет ее встретить. Я обняла, поцеловала дочку…
Саша остался мою Сашулю ждать там, а я на это время поехала на работу. Звонила ему. «Нет, не вышла». Снова «не вышла». А потом мне позвонили: «Елена Владимировна, ваша дочь Александра умерла». Время остановилось.
– Вы поехали в «Гармонию»?
– Да, на работе дали машину. Когда подъехали, там уже было полно репортеров, сотрудники прокуратуры провели меня через аптеку. Когда шли, ко мне пробился какой-то дядька: «Я перевозка. Работаем только со мной».
В центре мне объяснили, что операция прошла хорошо, она вышла из наркоза… Но вдруг часто и нехорошо задышала. Они реанимировали ее сами, и моментально прибыла реанимационная бригада. Но… Сашули не стало. На следующий день было вскрытие, судмедэксперт, хотя и под вопросом, поставил тромбоэмболию.
Ночь мы с Сашиным мальчиком провели в Екатеринбурге, у моей подруги. Проплакали… Он так и сидел всю ночь, обнимая ее пальто, все время повторял: «Вся моя жизнь, все мои планы были связаны только с ней». А я не знала, как, что сказать мужу, не знала, какой будет его реакция в силу болезни. Она же у него единственная. Сейчас он в тяжелом состоянии. Тот случай, когда некогда сильный мужчина превратился в слабого. Он ходит и только повторяет: «Отдайте мне мою девочку».
А потом я увидела репортаж по телевизору… Ничего не скажешь, профессионалы. Превратить человеческую трагедию в бульварный фарс – это надо уметь.
Но, к счастью, есть люди, которые разделили наше горе. Мои подруги, мои начальники, коллеги, мои студенты… Они меня поддерживали, сделали все возможное, чтобы мы достойно проводили Сашеньку в последний путь.
– Елена Владимировна, тромбоэмболия до этого никогда не диагностировалась у Саши?
– Нет, никогда. На сегодняшний день я верю человеку, который вскрывал мою Сашульку и установил (пусть пока предварительно) причину смерти. Никаких обвинений никому я не хочу выдвигать. Думаю, следствие во всем разберется. У меня не осталось сил, а мне еще Сашиного отца тянуть…
Комментарии
По факту этого беспрецедентного происшествия возбуждено уголовное дело по части 2 статьи 109 УК РФ «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей».
Заместитель руководителя следственного отдела Октябрьского района Екатеринбурга регионального следственного комитета Николай Дроздецкий:
– Мы ожидаем результатов экспертиз, оформляются протоколы допроса свидетелей, в том числе сотрудников центра «Гармония». На ряд наших вопросов отвечает региональный минздрав. Наши коллеги в Ревде работают по семье, в том числе с молодым человеком девушки. Словом, ведется очень тщательная работа. Делать какие-то предварительные выводы можно будет только после готовности результатов всех исследований. Скажем, генетические исследования проводятся как в Екатеринбурге, так и в Москве. Пока делать какие-то выводы преждевременно.
Уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Игорь Мороков:
– Эта трагедия обнажила еще одну проблему – формализации работы с подростками. По отчетам у нас в области работают «клиники, дружественные к молодежи», центры помощи семье и детям, центры помощи тем, кто оказался в трудной жизненной ситуации. Насколько эффективно они работают – вот это вопрос. Они должны быть открыты, и, самое главное, подростки должны им до-ве-рять.
Смотрите также:
- Одиночество вдвоем. Из него хочет вырваться семья из Екатеринбурга →
- Как подготовить ребенка к школе? →
- «Мамочка, я встану на ноги!» →