Реликтовый вид
– Владислав, вы неизменный участник исследовательских экспедиций Русского географического общества. Что является предметом ваших исследований?
– История, палеонтология, археология, геология, биология, ботаника… Идешь, допустим, по той же тайге и обращаешь внимание буквально на всё. Недавно мы вернулись с Северного Урала и, традиционно, не с пустыми руками – были и интересные находки, и открытия. Мы шли по тайге, в поисках старинной плотины на реке Талица, которая служила для сплава леса. И помимо этой плотины нашли интересную пещеру, которая совершенно не изучена, – взяли образцы камня, сделали фотографии и передали весь материал, включая координаты, описание, спелеологам. Если мы находим какое-то необычное, редкое растение, то фотографируем его и бережно, чтобы не повредить, берём какой-нибудь листик и передаём ботаникам. То есть все результаты наших исследований мы передаём специалистам. На том же Северном Урале, например, мы встали лагерем и буквально в нескольких десятках метров от него, на реке, обнаружили выхухоль – удивительное явление, поскольку в тех широтах этот реликтовый вид не живёт. Передали эту информацию биологам.
Наши открытия разнообразны и неизменно интересны. Как-то ездили в Аркаим – все прекрасно знают этот археологический памятник, и, проезжая по степи, я обратил внимание на странные камни. Глаз уже набитый, поэтому я сразу понял, что просто так они там стоять не будут. Осмотрели, сделали вывод, что это древние менгиры. Рядом, судя по всему, находилось какое-то поселение – чётко были видны остатки фундамента предположительно конца XVIII – начала XIX века. Вполне возможно, что здесь жили казаки, которые осваивали эти степи.
Менгир – это прямостоящий искусственно поставленный камень. Среди учёных нет единого мнения о его предназначении, по моему же мнению, это указатель – верстовой столб, могильный камень, словом, «вешка», которой человек что-то пометил. Те степные менгиры были ещё интересны тем, что были гранитные, при этом в округе я кроме туфа не заметил никаких других выходов горных пород. Значит, эти менгиры были откуда-то привезены. Данные об этой находке мы передали историкам.
Вот, собственно, этим и занимается наша исследовательская группа: найти, собрать материал, показать, передать специалистам. А дальше – как пойдёт. Всё-таки дальнейшие исследования порой упираются и в кадры, и в финансирование.
– Вы занимаетесь исследованиями на голом энтузиазме?
– Не всегда. Скажем, в прошлом году мы получили грант на работу по изучению территорий, которых ещё не коснулась деятельность человека. Иногда мы получаем спонсорскую поддержку, не обязательно денежную, например, для экспедиции на Северный Урал одна из торговых компаний предоставила нам палатки и снаряжение, что нам очень помогло. Но для организации экспедиций мы, конечно, больше своих денег тратим.
Редкая удача
– Зачем? Стоял этот камень и стоял, рос какой-то редкий цветочек и рос, казалось бы, и Бог с ними.
– Этот вопрос я постоянно себе задаю. Зачем я всё время куда-то лезу, рискуя здоровьем, а порой и жизнью? Наверное, пришло осознание – не зря человек живёт на земле, должен он после себя что-то оставить.
По нашим находкам было сделано несколько открытий, к примеру, был открыт новый вид древней акулы, было доказано, что бизоны, жившие на территории Урала, Зауралья и Сибири, – совершенно отдельный древний вид. Эти открытия позволяют переосмыслить то, что было в давние времена на нашей территории, а это расширение познания и для науки, и для каждого человека. По большому счёту, наши находки рассказывают человеку, кто их предки, как они жили на этой земле. У нации, которая не знает своей истории, нет будущего. Причём речь идёт не о наших различиях, а о том, что у нас, испокон веку живущих в многонациональном регионе, было общего. Для многих народов Урал был малой родиной и ею остаётся, и если мы будем знать историю Урала, историю его народов, мы будем уважать их культуру. И уважать себя, естественно.
А какие-то находки – то же появление выхухоли, или какое-то нетрадиционное для данных мест растение – могут свидетельствовать о сейчас происходящих процессах. Например, климатических.
– Какими интересными находками вы могли бы похвастаться?
– Все наши находки чрезвычайно интересны, трудно что-то выделить. Разве что ради того, чтобы вас удивить… Например, окаменелая рыбья чешуйка – нашёл её, промывая песок. Сокровище! Редкая удача найти не отпечаток на камне, а именно чешуйку. Фрагменты скелета мамонта тоже в коллекции есть – берцовая кость, ребро, позвонки, фаланги пальцев. Такими нашими находками занимается известный не только в России, но и за рубежом палеонтолог Павел Косинцев, который и выдаёт нам заключения. После этого артефакты отправляются в музеи: те, что значимее, – в государственные, областные, остальные – в районные, поселковые. Но это именно передача, мы свои находки музеям только дарим.
– А частные коллекционеры вам когда-нибудь предлагали деньги за ваши сокровища?
– Время от времени. Было дело, за найденный нами череп древнего носорога предлагали несколько сотен тысяч рублей. Но нас такие предложения не интересуюи. И хотя мы тратим на организацию экспедиций свои деньги, своё время, находки мы не продаём. Честь и совесть дороже денег.
Мировая защита
– Вы часто ходите нехожеными тропами. Нет риска, что вслед за вами в эти девственные места пойдут туристы и природе будет нанесён ущерб?
– Начнём с того, что нас забрасывают в такие районы, куда рядовой турист попасть не сможет, поскольку это очень сложно как физически, так и технически. И наша задача как раз в том, чтобы показать людям, какие уникальные места у нас есть. Места, нуждающиеся в охране, в защите. Скажем, по следам экспедиции на Приполярный Урал, которая проходила под эгидой Русского географического общества, поданы документы для закрепления за природной территорией, которую мы исследовали, статуса особо охраняемой. Более того, мы хотим добиться, чтобы эта территория получила статус всемирного наследия ЮНЕСКО. Благодаря этому, какие бы ни происходили в нашей стране изменения, территория будет защищена мировым сообществом.
– От кого или чего?
– От вторжения, от воздействия человека, от разорения. К сожалению, в своём потребительском отношении к природе мы не знаем меры. Я прекрасно понимаю, мы из неё много черпаем, и было бы наивно надеяться, что когда-нибудь мы сможем обойтись без этого. Нет. Но речь идёт об уважительном, бережном, благодарном пользовании. Скажем, мы пользуемся древесиной, но зачем же вырубать леса под чистую? Мы отдыхаем на природе, идём за ягодами, грибами, но зачем же вытаптывать и загаживать всё вокруг? Мы охотимся… Зачем вообще убивать животных ради забавы? Наших предков охота кормила, а мы сегодня совершенно спокойно можем купить всё в магазине, не нанося ущерба животному миру. Другое дело, что регулировать численность животных, конечно, необходимо, – это вопрос людской безопасности. Сейчас, к примеру, идёшь в тайгу и не знаешь, кого бояться больше – комаров или медведей.
Медведь должен жить, как ему на роду написано: самец и несколько самок на большой территории. А сейчас их столько развелось, что им стало тесно, и медведи вынуждены осваивать новее территории, в том числе они стали выходить в населённые пункты. Но и в регулировании численности должно быть, если хотите, уважение к животному. В одно хантыйское стойбище повадился ходить медведь, разорял запасы, нападал на оленей. Никак было от него не избавиться. Но люди не просто схватили ружьё и пристрелили его, они собрали совет старейших, на котором присутствовал шаман. Шаман пообщался с духами, которые разрешили умертвить этого медведя. Только после этого за дело взялись охотники. А после того, как медведь был умерщвлён, жители стойбища устроили традиционный медвежий праздник, во время которого отдавали почести духу медведя.
И эти люди, уважающие природу, никогда не будут рубить дерево только потому, что оно им мешает. Каждое их действие в отношении природы обусловлено. А у нас как? Получаем в пользование участок, вырубаем на нём все деревья, строим дом и… высаживаем деревья. Абсурд. Нам бы всем – всему миру – надо поучиться бережному отношению к природе у тех, кто живёт с ней в гармонии.