Конфликт вокруг «Супрематического креста» стрит-художника Покраса Лампаса, который начался в июле этого года и продолжается до сих пор, подстегнул интерес горожан к стрит-арту. Об особенностях уличного искусства Екатеринбурга мы побеседовали с руководителем фестиваля «Стенограффия» Евгением Фатеевым.
На первой полосе
Алексей Смирнов, «АиФ-Урал»: Евгений Юрьевич, мы можем называть Екатеринбург одной из столиц уличного искусства России?
– Для многих уральцев (хотя их с каждым годом всё меньше) граффити – это почти синоним вандализма. Как их переубедить?
– Думаю, что их переубедит сама жизнь. Уличные художники делали и продолжают делать для столицы Урала много хорошего, они облагородили большое количество уродливых зданий. Но дело даже не в этом. Город всё больше становится пространством для игры. Нам скучно в нём жить «просто так», а художники делают его интереснее, глубже. Конечно, есть случаи явного вандализма, но они были всегда. Поезжайте на Каменные палатки, полазайте там по скалам. Найдёте «граффити» начала XX века («Здесь был Вася») и более поздние «шедевры». Но, по большому счёту, уличное искусство, как жанр, ещё не сложилось…
– Уличные художники – кто они?
– Конечно, в первую очередь молодёжь. Среди них есть очень образованные ребята, умеющие рисовать, есть те, у кого это не очень получается. Но, например, один из жанров стрит-арта – трафарет. Он вообще не предполагает умения «рукорисования». Многие серьёзные художники пишут обычные картины, но время от времени высказываются в уличном пространстве.
– Нечто нарисовано на заборе. Как дилетанту отличить: где искусство, а где – нет?
– Стрит-арт – искусство не элитарное, непритязательное. Есть серьёзные концептуальные высказывания, и всё же главный критерий: цепляет или нет. Некий «щелчок» заставляет тебя остановиться и обратить внимание на тот или иной объект. С другой стороны, любое искусство – результат конвенции, определённого соглашения. Или скандала. Джоконда стала одной из самых известных картин в истории человечества после того, как её украли. «Возвращение блудного сына» – одно из величайших полотен, хранящихся в Эрмитаже. А в XVIII веке её купили в «довесок». Отношение к искусству со временем меняется.
Культурное гетто
– Вы согласны, что Покрас Лампас стал мегапопулярен на Урале не за счёт креста, а за счёт конфликта?
– Вовсе нет. На самом деле, Покрас получил известность ещё в 2013 году, когда оформил арку на ул. Толмачёва. Он сам говорил, что это одна из его главных работ, которую он очень ценит. Можно сказать, столица Урала поучаствовала в его становлении как крупного уличного художника. Другой вопрос, что подавляющее большинство уличных художников пребывают в своеобразном «культурном гетто». Традиционное искусство их не замечает. В Екатеринбург приезжает ценители с фотоаппаратами, ходят по улицам, рассматривают, снимают. Но большая культура ещё только учится нас распознавать. Покрас, наверное, единственный, кто вырвался из этого «гетто» и стал работать на широкую аудиторию. Согласитесь, 400 тысяч подписчиков в Instagram – это немало.
– Да, но после конфликта с «Супрематическим крестом» его творчество почти перешло в сферу политику…
– Произошло что-то невероятное. Представьте себе: эскиз креста был показан на пресс-конференции. Потом три или четыре дня прилюдно, под квадрокоптерами, всё это рисовалось. Потом ещё две недели мы согласовывали с Покрасом фотографии. Всё это время крест жил, никого не трогал, все к нему относились спокойно. За это время работу Покраса показали, если не ошибаюсь, всего четыре СМИ. Но однажды ночью на крест наехал асфальтоукладчик. Если бы не этот казус, возможно, никакой шумихи вообще бы не было.
– Но это была только «первая серия», потом начали возмущаться православные активисты…
– Если бы не ошибка дорожных рабочих, уверен, что самые ярые радетели православия не обратили бы на крест никакого внимания.
– До последнего времени считалось, что уличное искусство – это всегда бунт. Почему вы сегодня стремитесь к диалогу?
– Отождествлять уличное искусство с протестом – это большая ошибка. Стрит-арт имеет очень глубокие корни, он гораздо старше такого института, как государство, и древнее такого изобретения, как колесо. Если хотите, наскальные надписи эпохи палеолита – из той же серии. Но в последние пару лет «улицу» почему-то пытаются загнать в прокрустово ложе протеста. Нам постоянно навязывают эту дурацкую дихотомию: легально – не легально. Но это полная глупость. Да, некоторые художники выражают своим творчеством протест, но большая их часть хочет совсем иного. Протест и стрит-арт – это отнюдь не синонимы.
Территория добра
– На прошлой неделе в Екатеринбурге была задержана православный активист Оксана Иванова, выступавшая против креста. Почему представители «Стенограффии» решили её поддержать?
– Это не поддержка, просто мы пришли к нормальному гражданскому диалогу, которым очень дорожим. Поймите, чтобы понимать друг друга, нам не нужны правоохранительные органы. Мы сторонники разговора, а не войны. У любого человека есть своё мнение. Оксана Иванова ничего плохого нам не сделала, она что-то пишет там в своём Facebook, но наказывать за это нельзя! Точно также как нельзя наказывать за творчество. Когда-то давно мы обозначили, что «Стенограффия» – это территория добра. Кто-то идёт путём хайпа, он кричит: смотрите, мы такие гонимые, напишите о нас! На медийном рынке легко стать известным, просто послав кого-то на три буквы. Мы выбрали другую дорогу…
– Но скандал с крестом прибавил «Стенограффии» популярности?
– Он привлёк внимание к фестивалю, но заглушил темы, которые были для нас по-настоящему важны. Мы очень надеялись, что дискуссия будет об ином, что мы поговорим об Уралмаше, о конструктивизме, о том, как сберечь архитектурное наследие вокруг супрематического креста. Но из-за всех этих скандалов пришлось разговаривать совсем про другое. Большинство людей так ничего и не поняли.
– Кто-то подсчитал трафик в СМИ и соцсетях, и сделал вывод, что на скандале с крестом Лампас «заработал» около 50 млн рублей. Это так?
– Конечно, нет. Уличное искусство не сформировалось ещё и потому, что не определились какие-то устойчивые формы его монетизации. Приходит молодой художник, студент, начинает что-то делать, но вскоре у него появляется семья, и человек уходит в иную сферу, в лучшем случае – в другие виды искусства. Потому что возникает проблема: как пребывая в стрит-арте обеспечить себе и своим близким достойное существование, не умереть с голоду. К сожалению, уличное искусство каких-то устойчивых матриц монетизации не сформировало. Поэтому много талантливых людей «вымываются» из стрит-арта. Что касается Покраса, то у нас за свой крест он не получил ни копейки. «Стенограффия» в принципе никому не платит.
– Чем же зарабатывают уличные художники?
– Обычно оформляют какие-то объекты, могут разрисовать клуб, фитнес-зал, получают за это деньги, но это небольшие суммы, миллионами там и не пахнет. Но я считаю, что разделять искусство на коммерческое и некоммерческое – глупость. Настоящий творец останется творцом в любом случае. Некоторая часть нашей инфантильной публики полагает, что брать деньги нельзя. А чем человек должен питаться? Святым духом?
– Уличному искусству сегодня нужны соцсети?
– Стрит-арт хорошо себя чувствует как в оффлайновой среде, так и в онлайн. Проблема в том, что в нелегальной среде уличное искусство живёт не долго и часто не доживает до своей оценки – как произведение искусства. Да, искусство должно провоцировать людей на слова, комментарии, но потом важно – как оно живёт во времени. Настоящего художника занимает это в первую очередь.
Поход за ягодами
– «Стенограффия» проводится с 2010 года. Нет опасности, что договариваясь с властями, с какими-то общественными структурами, вы обесцениваете фестиваль?
– Думаю, что нет. В следующем году мы всю процедуру согласования специально хотим организовать онлайн, чтобы всё было прозрачно, не было никаких домыслов и кривотолков. Пригласим журналистов, пусть все видят, как это происходит. Вообще в Екатеринбурге кичиться нелегальностью уличного искусства – это моветон. Попробуйте порисовать что-то на улице и посмотрите, кто к вам подойдёт. Полицейский, общественник, просто прохожий... Их будет минимум. Екатеринбург в этом отношении очень свободный город.
– Какие объекты уличного искусства в Екатеринбурге вы бы посоветовали посмотреть гостям, туристам?
– Я бы предложил им просто побродить по городу с фотоаппаратом. «Фишка» столицы Урала состоит в том, что здесь возможна стрит-арт-археология. Это как поход за ягодами. Возможно, вам повезёт, и вы найдёте не только признанные шедевры, которые раньше видели в соцсетях, но и что-то совсем свежее. По сути, сегодня Екатеринбург является одним большим музеем уличного искусства.
– Бытует мнение, что Екатеринбург – мегаполис конфликтный, «город бесов». Это хорошо или плохо?
– Екатеринбург – это город-модель. В России все говорят про будущее, про какие-то проекты, а в столице Урала грядущая социальная составляющая уже сбылась, мы в ней живём. Все эти многочисленные конфликты – вокруг креста, сквера, телебашни и т.д. – они приходят и уходят, привлекая к нам внимание мирового сообщества. Мы учимся сосуществовать в ситуации всех этих провокаций. Думаю, что наш опыт, умение договариваться будут полезны всем остальным регионам. В этом смысле Екатеринбург – особенный город. Социальное будущее куётся именно у нас.