Порой надежда найти пропавшего человека в Свердловской области связана только с волонтерами поискового отряда «Лиза Алерт». О том, как работают добровольцы, мы беседуем с руководителем отряда Станиславом Ковалевым.
Чувство драйва
Рада Боженко, «АиФ-Урал»: Станислав, ваш отряд занимается поиском недавно пропавших людей?
– Поисковые мероприятия начинаются с сигнала, поступившего от родственников?
– Да, со звонка на нашу бесплатную линию, либо заявка оставляется на нашем сайте. Все без исключения сообщения обрабатываются и принимаются в работу.
– Вы координируете свою работу с полицией, с сотрудниками МЧС?
– По каким-то поискам координируем, по каким-то нет. Например, человек ушел в лес и потерялся. Далеко не всегда его кто-то будет активно искать. Если, конечно, речь не идет о ребенке. В этом случае, конечно, мобилизуются все силы, лес прочесывается. Со взрослыми все сложнее… Существует «народное поверье»: дескать, в заявление на розыск принимают через три дня после пропажи человека. Мы часто слышим, что люди поэтому даже в полицию не обращаются, уверенные в «трех днях». Это выдумка. Не существует и не было никогда никаких «трех дней». Полиция обязана принять заявление о пропаже человека сразу, причем не обязательно от родственника – от любого человека.
Но мы сотрудничаем с полицией, они нам нередко звонят с просьбой подключиться к поиску пропавшего человека. Понимаете, полицейские все разные. Кто-то не будет искать вообще, а кто-то после работы вечером пойдет развешивать ориентировки, которые сам же и напечатал на домашнем принтере. Люди же, повторюсь, все разные, где бы они ни работали.
– И у вас в отряде?
– Кто пришел в отряд и начал что-то делать по поиску, уже человек неравнодушный. Мотивация у всех разная, загадочная… Мы в душу не лезем. Как бывает. Прочитал об отряде, пошел на поиски, зашел в лес, через два дня вышел, найдя «потеряшку». Испытал драйв и пошло-поехало – год, два, три… Поисковики обычные люди. Есть те, кто перегорает. Они год, например, участвовали во всех поисках, потом год-два их нет, потом возвращаются. Есть те, кто как начал, так и продолжает работать. Кто-то обучается. У нас есть некая иерархия. Есть люди, которым дается определенное задание - например, на определенной улице наклеить ориентировки на всех подъездах, остановочных комплексах и так далее. А есть те, кто эти задания дают, – координаторы. Они обучены тому, как надо правильно и в каких местах расклеивать ориентировки, как отыскивать по пути следования человека, как опрашивать людей и так далее. На лесных поисках есть старшие группы, которые водят людей в лес на прочес.
Романтики мало
– Кто обучает поисковиков?
– Мы сами. За многие годы накопился богатый опыт, и мы им делимся в ходе обучения. В Москве совместно с МЧС и их молодежным отрядом «Спас-резерв» проводится обучение по поиску пропавших, по правилам поведения в экстремальных ситуациях. Это, по сути, тоже обмен опытом.
Сейчас наш отряд уже развился. У нас есть и транспорт – свои внедорожники, квадроциклы, и тепловизоры, и рации, и навигаторы. Когда ведутся лесные поиски, приезжает машина-штаб, она разворачивает радиостанцию. Всем поисковикам выдаются рации, навигаторы, все умеют обращаться с компасом. Новичков обязательно к кому-то прикрепляют.
В Московской области для лесного поиска МЧС практически наверняка нам дает вертолет на облет открытых местностей. И частные вертолетные клубы дают технику. Это большое дело. В Свердловской области пока мы работали только с ребятами, которые нам давали на облет квадрокоптеры с профессиональными камерами. Мы их использовали, например, на севере области во время поиска трехлетнего мальчика.
– Станислав, у вас есть какие-то определенные требования к людям, поступающим в отряд?
– Абсолютно никаких. У нас ходят на прочес люди 50-60 лет. И порой молодежь за ними не успевает. Многие к нам приходят из туристических клубов, они, понятно, обладают необходимыми навыками.
Могу сказать, что те, кто идет к нам за романтикой, разочаровываются. В холодном лесу, в болотной воде по колено – в этом мало романтики. С другой стороны, ее и в нашей работе умудряются найти. В «Твиттере», например, очень популярные фотографии (все выкладывают) «Поисковые рассветы».
За время существования отряда у нас было примерно тысяча активных поисков. Порядка 800 людей было найдено живыми, порядка ста – мертвыми. Инфопоиска, конечно, гораздо больше. Немало заявок не доходит даже до отряда. У нас есть так называемые инфорги (информационные организаторы) – им первым передается заявка, и они начинают ее отрабатывать. И нередко они находят людей своими «прозвонами»: в милиции, в больнице и так далее. Например, обращаются родственники – потерялся человек, три дня нет. Оказывается, что он в больнице, без сознания, а документов при нем не было.
Коварство «любимой полянки»
– В городской среде – нет. В природной, конечно, зимой затишье. Ну, разве что лыжник может потеряться. Дети тоже стараются бежать ближе к лету. Подростков, кстати, очень много пропадает. В Екатеринбурге очень большая проблема – наркотики. Из-за этого пропадает страшное количество детей. Причем они или вообще не находятся, или обнаруживаются трупы…
– В лесу, наверное, теряются в основном пожилые люди?
– Отнюдь. Все теряются. Например, ушла погулять семья: мама, папа и двое детей. Родственники на второй день всполошились, нашли на опушке леса машину, а их нет. Через два дня мы их отыскали в лесу – живы-здоровы. Но они сообразили развести костер, какая-то еда была у них – пара «Сникерсов». Человек ведь без еды пару недель точно может продержаться. И без воды недельку сможет – тяжелее, конечно, но тем не менее.
Мы активно распространяем среди населения информационный материал. Рекомендуем, например, подарить своим бабушкам и дедушкам, которые сейчас выезжают на дачи, свисток. Пожилые люди кричать не могут, а поиск в основном ведется на отклик. А свисток слышен на очень большом расстоянии, кроме того, мы можем четко понять, откуда доносится этот звук.
Что касается телефона, то по нему определить место нахождения человека в лесу практически невозможно. Но и тут имеется своя методика поиска. Мы просим позвонившего человека выключить телефон и включить его через 4-5 часов, когда мы выйдем на место его пропажи. Он включает телефон, звонит, мы тут же включаем сирену. Если он ее слышит – стоит на месте, мы перемещаем автомобиль с сиреной ближе или дальше. Главное, успеть пока у телефона не села зарядка. Поэтому обязательно, когда своих родственников отправляете в лес, проверьте, чтобы у них был свисток, полностью заряженный телефон и, по возможности, светоотражающая одежда.
Очень много поисков начинается ночью. Мы идем с мощными фонарями. Светоотражающая одежда будет отсвечивать в негустом лесу за 100-150 метров. Если у человека нет световозвращающего элемента, его можно не увидеть и в 10 метрах.
– В лесу люди теряются от незнания местности?
– Станислав, чаще всего люди теряются все же не в тайге, а в лесу неподалеку от населенного пункта. Выходит, заблудиться можно и в трех соснах?
– Где угодно. Даже на небольших участках два на два километра, бывает, человек ходит кругами. В любом случае, где бы вы ни заблудились, нужно моментально обращаться за помощью. К сожалению, к нам нередко обращаются, например, на пятый день. Если это не жаркое лето, если весна или осень, когда ночи холодные, если человек не тренированный, то, честно говоря, надеяться на благополучный исход поисков трудно.
С тренированными людьми другая история. У нас был дедушка-турист, который шесть дней замечательно провел в лесу, разводил костер. Мы его нашли в добром здравии. Молодец. Но это подготовленный человек. Все, кто ходит за грибами, – не подготовлены, они не имеют опыта ночевки в лесу. Но в любом случае, даже если ты идешь в лес на пару часов, всегда нужно иметь при себе спички, нож. Если вы холодной ночью разведете костер – считайте, спасены. Во-первых, согреетесь. Во-вторых, поисковики увидят дым от вашего костра.
Технологии отработаны
– Когда ведутся поиски, заведомо обреченные на то, что будет найден труп, вы предупреждаете ребят в отряде?
– Конечно. На самом деле, основываясь на большом накопленном опыте, с вероятностью до 90% можно сказать, где мы ищем тело. Но бывают чудеса. Шестой день поисков, температура воздуха до -10 градусов, и человека нашли живым. Это реальный случай, произошедший прошлой осенью. К сожалению, через два дня он все-таки умер в больнице от переохлаждения.
– Вас привлекают к особо резонансным делам? Скажем, этой весной к поиску девочки в Серове?
– Мы там и искали, потом подключился отряд «Сокол». Если маленький ребенок пропадает и рядом есть водоем… 95% – причина трагедии – вода.
– Вы любой поиск начинаете со сбора информации?
– Конечно. У нас своя технология. Мы обзваниваем родственников, задаем множество вопросов. В чем предположительно ушел, например. Нужны ли человеку медикаменты? Куда может обратиться за помощью? И так далее. Люди, например, с потерей памяти едут в какие-то места, где были 30 лет назад. Мы так нашли человека, который большую часть жизни прожил под Челябинском в деревне, а в Екатеринбурге, где пропал, жил последние 20 лет. Его в этой деревне на Южном Урале и отыскали. Там его, разумеется, уже никто не вспомнил. Наши ребята приехали в эту деревню проверять, им сказали: «Да-да, ходит тут какой-то второй день». Нашли спящим у колодца. То есть он приехал в место, которое знал. Он знал, как добраться до Челябинска, вспомнил, какой в деревню автобус ходит. Приехал в деревню и стал искать свой дом.
Словом, у нас есть свои отработанные технологии поиска, и они очень результативны. Естественно, с годами они корректируются.
– Отряд «Лиза Алерт» существует с 2010 года. Почему мы так называемся? Есть американская система оповещения о пропавших детях «AmberAlert». А у нас называется «Лиза Алерт», потому что самый первый поиск был в Московской области девочки Лизы Фомкиной. Ее искали пять дней, в итоге ребенок был найден погибшим. Тогда стало ясно, что никто по большому счету искать-то и не умеет. Технологии никакой не было. Поэтому было решено создать отряд. Потом начали организовываться региональные отряды. Мы все работаем в единой связке. Скажем, у нас нет своих картографов. Поэтому я пишу им в чат заявку, и через несколько часов мне приходит карта местности, которую я указал.
– Работа поискового отряда – ежедневный кропотливый труд. Как у поисковиков складываются отношения с работодателями?
– Редко, но бывают случаи, когда ребят, которые слишком увлеклись, выгоняют с работы. Но опытные волонтеры всегда говорят новичкам: работа и семья на первом месте. Потом, пожалуйста, участвуйте в поисках. Если первых двух составляющих жизни не будет, третья тоже вряд ли сложится.