11 августа 2020 года за особые заслуги перед Екатеринбургом Александру Харитонову было присвоено звание «Почётный гражданин».
«Эти люди научили меня любить медицину»
– Александр Николаевич, что для вас значит звание «Почётный гражданин Екатеринбурга»?
– Прежде всего это очень высокая оценка. Почётные граждане – это люди, которые внесли серьёзный вклад в улучшение жизни жителей города, поэтому меня не покидает ощущение высокой ответственности – раз тебя так назвали, ты должен соответствовать званию. Хотя я всегда старюсь ответственно относиться к тому, что делаю. А занимаюсь своим делом я уже много лет.
В медицину я пришёл сразу после школы, когда в Александровске Пермской области меня приняли в городскую больницу медбратом без образования. Посчастливилось. Причём приняли в хирургический кабинет поликлиники, где научили делать перевязки, научили правилам асептики, антисептики (инстурментарий тогда, понятно, был многоразовый). По сути, в то время в меня и была заложена основа инфекционной безопасности. Я благодарен всем людям, которые меня учили, помню с теплом абсолютно всех, часто вспоминаю их на лекциях, которые читаю студентам. Это люди, которые научили меня любить медицину.
Естественно, я поступил в медицинский институт, а после его окончания уехал по распределению в Тюмень, где работал гигиенистом, а потом главным врачом санэпидстанции Ленинского района. А в Свердловск мы переехали в 1986 году.
Когда работаешь организатором санитарной службы, ты всегда непосредственно связан с эпидемиологией – вспышек заболеваемости в организованных коллективах (в загородных лагерях, на предприятиях и так далее) в то время было немало. Но отдельная эпидемиологическая служба здравоохранения появилась только в 1993 году – мы создали её с Сергеем Александровичем Акуловым, который тогда возглавлял горздрав. Он меня пригласил на эту работу, поддержал. Вспоминаю, когда мы создали эту службу, нужно было укомплектовывать больницы врачами-эпидемиологами, я звонил главным врачам: «Есть кандидатура, берите себе эпидемиолога», и первый вопрос был…
– «Зачем?»
– Совершенно верно. Главврачи недоумевали, дескать, есть же санитарная служба, зачем ещё один «контролёр»? Прошло, по большому счёту, не так уж много лет… Сегодня, если в больнице вдруг надумает увольняться эпидемиолог, мне сразу же звонит главврач: «Александр Николаевич, мне срочно нужна замена!» За тридцать лет кардинально поменялось сознание. И, безусловно, система.
Нам общими усилиями удалось создать в медицинских учреждениях Екатеринбурга систему инфекционной безопасности и эпидемиологического надзора. Место эпидемиологов в здравоохранении сегодня чётко определено, и они работают в тесной связке со всеми специалистами, поэтому нам удаётся решать организационные вопросы, вопросы предупреждения или ликвидации вспышечной заболеваемости, нам удаётся локализовать очаг, если заболеваемость появляется. И для меня самая большая радость в том, что меня слышат руководители медицинских учреждений.
В любой ситуации, будь то заболеваемость гриппом, вспышка кори или тот же ковид, у нас есть чёткая система взаимодействия, чёткая система получения и передачи оперативной информации. Я круглосуточно получают информацию от инфекционных стационаров, если туда поступает более двух человек с каким-то инфекционным заболеванием и намечается групповая заболеваемость. Мы тут же начинаем работать – занимаемся выявлением больных, диагностикой, при этом, разумеется, информируем Роспотребнадзор.
«Харитонову можно позвонить в любое время суток»
– Мне не хотелось бы говорить, что эта стройная система только моя заслуга. Нет, это результат общей работы, в которую включены, например, и инфекционный корпус ГКБ № 40, и Клинико-диагностический центр, руководитель которого Яков Борисович Бейкин в любое время суток может развернуть лабораторию. Когда я звоню ему и говорю: «Яков Борисович, завтра нужен результат», он отвечает: «А почему не вчера?» И дружески смеётся: «Харитонов, от тебя никакого покоя нет!»
Мы привыкли работать в таком режиме. Говоря «мы», я прежде всего имею в виду свою команду – людей, с которыми мы работаем много лет, которым я безусловно доверяю, которые доверяют мне. И которые знают, что Харитонову можно позвонить в любое время суток. Более того, я на этом настаиваю. Понимаете, инфекцию нельзя спрятать, она всё равно рано или поздно выскочит, но, возможно, уже в другом объёме, в другом количестве, когда ею уже будет трудно управлять.
коллегам в Городском центре медицинской профилактики, с которыми мы понимаем друг друга с полуслова, я также благодарен за преданность работе. Они, если нужно, готовы работать круглосуточно (спасибо их семьям за понимание). Мне жена иногда говорит: «Харитонов, надо успокоиться». Я отвечаю: «Вот этот проект доделаем – и всё, больше ничего выдумывать не буду»...
– А закончив, начинаете новый?
– Так получается, видимо, я так устроен. Но ведь это действительно серьёзные проекты. Взять, например, проект «Обращение с медицинскими отходами», который мы делали с заместителем главного врача по медицинской части Иреком Фаизовичем Салимовым. Казалось бы, что тут особенного – помойка и помойка. Но это была огромная проблема – медицинские отходы попадали в бытовые со всеми вытекающими последствиями.
И в своё время нам при участии администрации города удалось совместно с англичанами реализовать проект по сжиганию медицинских отходов без дезинфекции. Помню, как из Великобритании я вёз одноразовые контейнеры, которые должны идти на сжигание, в качестве образцов для налаживания здесь их производства. Надо мной все смеялись, мол, из-за границы обычно что-то другое, более существенное везут, но никак не банки.
Смех смехом, но до появления этих банок-контейнеров, куда выбрасываются все отходы, в процедурных кабинетах стояли ванночки, лотки с дезраствором, и то, что сегодня сжигается без дезинфекции, раньше приходилось обеззараживать. Естественно, у медицинских сестёр очень часто были дерматиты.
Мы начинали реализовывать этот проект в ДГКБ №9 (там даже тогда была печь для сжигания отходов), и доказали, что он будет жить. А уже следом за нами вышли новые санитарные правила, которые разрешили сжигание медицинских отходов, и это подхватили в других регионах. Но мы в России были первыми. За этот проект наша команда получила «Медицинский олимп». Но, наверное, самое главное – это слова благодарности от медицинских сестёр, которые я слышал, приходя в больницы.
«Сортировка здорово нас сплотила и многому научила»
– Вы родом из Пермского края. На каком этапе Екатеринбург стал вам родным и как вы это поняли?
– Вы знаете, Екатеринбург, тогда ещё Свердловск, всегда меня привлекал, поэтому я и поехал сюда учиться. А почувствовал, что это мой город, наверное, в конце 80-х. Вспоминаю взрыв на Сртировке… (взрыв вагонов с взрывчаткой произошёл на станции Свердловск-Сортировочный 4 октября 1988 года. – Ред.) Тогда я был заместителем главного санитарного врача города – великого человека Евгении Алексеевны Галитаровой, которая многому меня научила, царствие ей небесное – и на время её отпуска я исполнял эти обязанности.
Ситуация после взрыва требовала принятия серьёзных оперативных решений, речь шла о безопасности жителей города. Города, в котором я живу, в котором живут мои близкие, мои друзья, коллеги, города, в котором я учился. Тогда и появилось ощущение, что это мой родной город и что я именно с этим ощущением должен выстраивать свою работу по его защите. Сортировка здорово нас сплотила и многому научила.
Вопросов тогда стояло много – это и организация питания тех, кто участвовал в ликвидации последствий взрыва, и переселение жителей, и вопросы водоснабжения микрорайона (была угроза загрязнения воды). Очень много внимания уделялось здоровью детей, защите их от кишечных инфекций – мы ведь не знали, как повлиял взрыв на канализационные сети. Тогда было принято решение о введении детям человеческого иммуноглобулина, поскольку вакцины против гепатита А ещё не было.
Много перед нами стояло и других вопросов, но благодаря слаженной работе всей команды нам удалось их решить, и восстановление после взрыва город прожил относительно спокойно.
– Понятно, что пандемия новой коронавирусной инфекции – это особый вызов. Но ведь между взрывом на Сортировке и днём сегодняшним наверняка были и другие «проверки»?
– Эти «проверки» случаются в разный объёмах, в разном количестве, но каждый год. Мы постоянно в тонусе. Но если вспоминать самые серьёзные… Это, конечно, грипп А(H1N1) в 2009–2010 годах. В июле 2009 года в регион из Англии вернулась группа подростков, и, когда ребята заболели, мы поняли, что это грипп, а в Клинико-диагностическом центре впервые был выявлен штамм А (H1N1). Мы надеялись, что имеем дело с завозной инфекцией, но… грипп – это острая респираторная инфекция, с воздушно-капельным путём передачи.
– И она пошла гулять?
– Избежать распространения инфекции с воздушно-капельным путём передачи невозможно, особенно в летний период. Тогда нам нужно было перестроить работу лечебных учреждений, мобилизовать медицинских работников, обеспечить лабораторную диагностику на высшем уровне, провести работу с населением. Я считаю, что мы тогда достойно выполнили эти задачи. Мы перепрофилировали ряд отделений в больницах, здорово нас выручило новое, готовящееся к открытию ожоговое отделение ГКБ №40 – там мы развернули реанимационные койки для пациентов с гриппом А(H1N1).
Многое тогда было сделано. И эту серьёзную проверку здравоохранение города выдержало, доказав, что мы можем оперативно реагировать на инфекционные вызовы. Конечно, ситуация с распространением новой коронавирусной инфекции значительно масштабнее той, но можно сказать, что ситуация 2009–2010 годов с гриппом А(H1N1) была своего рода репетицией.
Ситуация по кори также держит нас в тонусе – благодаря масштабности организационных мероприятий удаётся предотвратить её распространение. Да, мы вынуждены были принять неординарные решения, как, например, недопуск не привитых детей в образовательные учреждения.
Но ведь 57% отказников сделали прививки! А тотальная вакцинация на, по-старому, овощебазе №4! Без прививки никого туда не пускали. Да, медикам тяжело было работать, в том числе нам надо было решить вопрос с вакциной – где её взять? Но ведь все вопросы решили и привили людей, к слову, не имеющих полисов ОМС. Всё-таки у медицинских работников силён принцип: надо – значит, надо. И я ему всегда следую. Для меня первично «это надо сделать», а уже потом я думаю, каким путём.
А ещё я помню наказ мамы, которая говорила: «Саша, всегда делай людям добро. Даже если что-то произойдёт, не злись, не обижайся. Делай добро, оно добром же и откликнется.