«Кинопрокатчикам проще один блокбастер запустить, чем сорок «документалок». С этими «карамельками» больше навозюкаешься, чем прибыли получишь», – говорит исполнительный продюсер фестиваля документального кино «Россия» Андрей Титов.
Однако свердловчанам повезло. Для думающего, желающего понять суть вещей зрителя в регионе вот уже несколько десятилетий проходит фестиваль документального кино. Мы говорим с Андреем Титовым о том, что волнует современных документалистов и кто смотрит «фильмы о стране».
Методом кашалота не работаем
Кристина Шабунина, «АиФ-Урал»: Фестиваль документального кино проводится с 1988 года. Почему он прижился именно у нас, на Урале?
Андрей Титов: Каждый раз приезжающих гостей фестиваля поражает уральская публика – её готовность смотреть документальные фильмы и обсуждать вдумчиво всё то, что она увидела на экране. На моей памяти – десятки фестивалей, которые возникали, не нарабатывали зрителя и куда-то исчезали. А здесь, видимо, наработанная кинолюбительским движением потребность, которая не позволяет фестивалю исчезнуть.
Заявки на участие присылаются из различных городов и весей, и с каждым годом география нашего фестиваля расширяется. В этом году впервые в конкурсную программу попала якутская картина. Этот феномен – якутское кино – достигает и уральского зрителя, потому что фильмы там снимаются во многом на энтузиазме. Впервые попала картина из армянского Гюмри. К нашему дружному документальному семейству присоединяются представители малых городов России – Нижневартовска, Горнозаводска. И это тоже даёт свою краску жизни. Расширяющаяся география позволяет отразить жизнь всего огромного постсоветского пространства одной шестой части суши, некогда составлявшей нашу общую родину.
– А зрители документального кино – кто они?
– Это те, кто пытается разобраться в дне сегодняшнем и в том, что будет дальше. У меня есть тезис, что документальное кино пытается взять не количеством зрителя, а качеством. «Тележевачку» может посмотреть в сотни раз большее количество человек, но… как посмотрели – так и забыли. А на документальное кино пусть придёт 300-400 человек, но какая-то душевная работа произойдёт, маховички закрутятся, и что-то в результате этого выродится. Мы действуем не широким замахом, а точечно. В конце концов, Дарью Донцову всегда будут читать больше, чем Лескова. Но это не значит, что Лесков не переворачивает наше сознание эффективнее, больше и значимее.
Мы ни в коем случае не спорим с телевидением в этом отношении. Пускай они захватывают массовую аудиторию методом кашалота, а мы – выборочно и своего, толкового зрителя, которому интересно разобраться в жизни и в том, куда ж нам плыть.
Когда есть что сказать
– Андрей, документальное кино – это отражение жизни, что за окном? Или это есть сама жизнь?
– Ежегодно на фестиваль поступает много работ, авторы которых понимают документальное кино как просто фиксацию жизни. И чаще всего это трудно смотреть. Потому что выхваченный и неосмысленный кусок жизни остаётся таким вот куском. К примеру, немало работ посвящено украинской теме – ЛНР, ДНР. Часть из них в репортажной манере отражает стрельбу, немного крови, перевязки и прочее – то, что мы видим в телесюжетах. Посмотрел, увидел, что это так, и не особо что понял. И есть другого плана работа – разговор двух подруг, оказавшихся по разные стороны баррикады. С одной стороны, они жить друг без друга не могут, а с другой – ненавидят друг друга. И здесь уже ты начинаешь понимать, что именно их разделило, в чём суть конфликта и есть ли намётки выхода из него.
Есть простая хроникальная возможность – выхватить кусок жизни и отразить его. И эту возможность мы, пожалуй, оставим за телевидением. Ценность документального кино – в желании осмыслить реальную жизнь. Получается ли это? Наверное, не всегда: жюри решать, в каких картинах это сделано лучше и художественнее.
– Выходит, взгляды художника, его мнение о происходящем так или иначе должны присутствовать в картине?
– Моя личная позиция: если тебе нечего сказать, то зачем ты пошёл в режиссёры? Как приставка к камере? Как приставка к микрофону? Безликости в документальном кино или пустопорожнего хроникёрства быть не должно. Всё должно быть стимулировано какой-то целью, попыткой донести значимую мысль, которая бы начала работу с сердцем зрителя.
Доступность средств фиксации тоже немного подводит современного документалиста: называть себя документалистом может любой, кто способен нажать на кнопку. А ведь это не так. И отборочная комиссия фестиваля старается следить за этим достаточно чётко – чтобы не размывались понятия. Знаете, есть расхожая фраза: кино – это всё, что движется. Так вот, я с ней не согласен.
– Уральский писатель Алексей Иванов, рассуждая в одном из интервью о вреде соцсетей, отметил, что они отменяют институт авторитета. В соцсетях слушают не того, кто авторитетнее и умнее, а того, кто заметнее. Выходит, в документальном кино что-то подобное?
– Да, граница профессионального стирается. Этот общий поток – он тянет вниз и захлёстывает островки, цветущие мыслью. И ты уже практически не различаешь в этом потоке, что сказано просто так, наотмашь, неумным человеком, а что выстрадано душой. Поэтому мне кажется, что ни театр, ни документальное кино не умрёт, потому что в этом потоке нужно искать чистые струйки. И вот такими чистыми струйками, своеобразной выжимкой, кристаллизацией того, что необходимо, они как раз и будут служить. Да, они не будут массовыми, но тот, кто хочет не весь поток на себя принимать, а чистой воды попить, тот будет обращаться именно в эти центры, где выжимка уже произведена, вода очищена, пить можно, не боясь отравить свой организм интеллектуально и духовно.
Жизнь за пределами кольца
– Когда я готовилась к интервью, прочитала интересное мнение, что человеку для полноценной жизни нужна «бензозаправка», стать которой может фестиваль документального кино. А как бы вы оценили его функционал?
– У меня есть клишированная фраза – знакомить страну со страной. Телевидение, к сожалению, при всём своём богатстве и раскидистости сократило спектр интересов только до рейтинговых тем: кто и от кого родил, с кем поссорился Киркоров. А то, что жизнь страны этим далеко не ограничивается, что страна не благодаря этому, а вопреки имеет достижения, упускается. Чтобы рассказать о провинции, телевизионщикам нужно, чтобы туда приехали первые лица государства или рухнул мост. Только тогда они вспоминают, что есть жизнь за пределами Садового кольца. А что, помимо этого, творится в Туве, малых городах Дагестана, на Орловской земле – их не волнует. Не будем далеко ходить: как растут дети в Детгярске? А кто его знает... А вы приходите на фестиваль, смотрите фильм «Два детства» и, может, что-то поймёте, узнаете, чем-то озаботитесь.
– Что касается телевидения, это канал «Культура». Кроме того, есть киноклубовское движение, которое в разных городах показывает 20 лучших фильмов. Картины можно смотреть в Интернете. Бывает, выкладываешь туда фильм, забываешь, а потом смотришь – уже 36 тысяч просмотров. Значит, не все так плохо, кого-то и цепануло.
К сожалению, мы ещё не дошли до уровня чешских или германских кинотеатров, где есть профильные малые залы для артхаусного кино. В Екатеринбурге – более полусотни залов, а в них идёт всего 15 фильмов. Есть надежда, что, когда рынок насытится блокбастерами, кинотеатры начнут ориентироваться и на малые качественные аудитории. А в нашем регионе они есть.
Кино на Урале: важнейшее из искусств в глубоком кризисе 
Уборка в подвалах: на Урале разобрали беды в российском кино 
Не «попкорновское» кино 
Режиссер Георгий Негашев размышляет о зрителе и документальном кино