— Георгий, у вас в семье пополнение. Как вы себя чувствуете в роли отца?
— У меня родилась дочка, которой сейчас три месяца. В роли отца ощущать себя очень необычно — это счастье. Все произошло тогда, когда должно было произойти, когда я стал внутри себя достаточно взрослым человеком. У меня мир с ног на голову не встал, просто произошло прибавление — не было ничего, а тут появился человечек. Он теперь есть и приносит огромную радость. Появилось больше ответственности у меня как у мужчины, потому что я понимаю — нужно беречь не только ближних, но и себя тоже. Слышал новость, что пароход утонул, я переживаю за этих людей, а сам думаю — хорошо, что меня там не было.
— Какой сейчас работы много? Театральной или сериальной?
— Работы сейчас много сериальной, потому что мы в августе завершаем съемку всех оригинальных серий «Ворониных». Думаем о собственном продолжении, и была даже проба написать оригинальный сценарий, но справиться с этой работой не удалось. Адаптировать рожденную идею гораздо легче, чем придумывать самим. Работа не пошла, потому что у ребят, которые занялись этим, нет серьезного драматургического опыта. Хорошо, что у нас есть отличный консультант Джереми. Он автор оригинальных серий «Ворониных». Американцы очень серьезно отслеживают авторские права с точки зрения линий персонажей. Герой не может отклоняться в ту или иную сторону от четких обозначенных рамок, потому что на этом построены все шутки — это мировоззрение героя, реакция, его маска. Но часто происходит так, что они отслеживают сериал на начальном этапе, а потом уезжают. Джереми с нами остался, а еще выяснилось, что у него русские корни.
— За кадром общаетесь между собой?
— Конечно, мы общаемся. Наши сериальные отношения потихонечку перешли в жизнь. Анна Васильевна является для нас мамой, и она еще успевает, золото наше, готовить для нас всех. Часто приносит из дома блюда прямо на площадку. Например, во время поста делает овощной плов и вообще всячески заботится о нас. Это не связано с какими-то отклонениями, просто чудесным образом удалась работа и жизнь.
— А как же «уходя с работы, нужно прекратить о ней думать»?
— Это хорошая фраза. Но вот у меня сейчас в спектакле очень сложный образ — психически нездорового человека, который остался в детстве, несмотря на то что внешне он уже здоровый мужик. Только на прошлом спектакле я «поймал» походку этого человека, так сыграл, что попал в точку. И как можно не думать в такой ситуации? Ведь театральные моменты очень сильно отличаются от кино и сериалов. Я должен без дубля от начала и до конца создать совершенно другой образ. Поэтому о театре не думать невозможно. Постоянно в голове куски из спектакля, которые не получаются, либо те, которые получились, но не так, как надо. Реакция зрителей — это прекрасный лакмус на твое существование, на твою правду. Если не попадать, то ты скатываешься на наигрыш, и во время таких спектаклей хочется все остановить и сказать — я не буду в этом участвовать. Нужно балансировать на тонкой грани, и это очень сложно.
— Вас больше театр привлекает или кино?
— Вы знаете, нельзя разделить работу в театре и работу в кино. В кино сниматься интересно, но живая работа находится в театре. Со сцены идет очень сильное общение со зрительным залом — это энергетическая перекачка, а в кино есть камера, после которой пустота. Чувствую я себя везде уютно. Как микроб: меня куда ни запусти, я сразу начинаю приспосабливаться. Но театр я бы все-таки выделил, потому что любое кино связано с чем-то новым — приезжает группа, осваивает место, потом работа заканчивается, павильон разбирают, и остаются пустые серые стены. А театр — это место, которое обладает историей, и, когда ты уйдешь, оно все равно будет ей обладать. Оставишь ты в нем след или нет — зависит от тебя. В первое мое столкновение с театром мне открылось закулисье. Тогда я влюбился в сценическую машинерию: в ярусы, в штанкеты, в трюм под сценой с поворотным кругом… Когда видишь декорации с внешней стороны и с внутренней, чувствуешь себя как Алиса в Зазеркалье, тогда понимаешь, насколько зыбко это ощущение обмана… который дико разрушают мобильные телефоны! Ты создаешь по крупицам целый мир — гаснет свет, открывается занавес, ты видишь совершенно другую декорацию, актеры начинают создавать атмосферу и тут: «Бллл! Блллл!». Все очарование сразу исчезает! Ты видишь актеров на сцене, видишь картонные декорации, ты понимаешь, что сам стоишь ряженый. Был случай, когда на спектакле одна девушка, сидя в первом ряду, очень долго разговаривала.
— Нужно было сделать ей замечание.
— У нас у всех было очень большое желание сделать замечание, но на тот момент мы играли ответственный момент в спектакле, когда отвлечься невозможно. Если бы я это сделал, то потом много сил потребовалось бы для того, чтобы возвращать опять этот момент. Получается, что в таких ситуациях работаешь как псих: одна половина мозга нацелена на игру, а другая отвлекается на этот телефонный разговор. Просто не хватает культуры у человека, даже после того, как три раза всех предупреждают перед спектаклем — отключите мобильные телефоны.
— Как реагировать зрителю на плохую игру актеров? Что нужно сделать?
— Просто уходите. Это нормально и практикуется испокон веков. Когда зритель встает и уходит, это его ответ игре актеров и в этом нет ничего странного.
— Вы когда-нибудь так поступали?
— Да. Было такое. Это очень тяжело. Например, когда мои родственники приходят на премьеру, я всегда прошу их не садиться на первые ряды, потому что родных убедить в том, что я — это не я, в 50 раз сложнее. Обманывать незнакомого человека гораздо проще, но это не значит, что его вообще просто обмануть. А когда сам сидишь в зале, ребята-актеры играют так, что тебя уносит, — это прекрасно, но когда нет — терпеть невозможно. Да и зачем терпеть? Я вставал и уходил.
— А не возникает раздвоения личности, когда слишком сильно вживаетесь в роль?
— На первом курсе театрального училища у студентов проходит серьезная психологическая проверка. Эта проверка проходит на самых простых упражнениях: я стеклянный, я оловянный, я деревянный, я в таком-то обстоятельстве, я в воде и так далее. Это самый примитивный способ узнать, на что годится психика студента. Вот ты скажи на улице простому человеку — ты стеклянный, иди как стеклянный. Он в лучшем случае обзовет дураком. Такие упражнения дают психическую подвижность сознания на начальном этапе, но не все способны выдержать такой напор образов. Уходят. А у меня это профессия, мой орган, мой станок, и я за ним слежу.
Флегматичный драйв Евгения Кафельникова 
Актриса Екатерина Демская: «Материальные ценности бегут впереди» 
Светлана Федорова: «Мы на этом денег не зарабатываем» 
«Мы потеряли себя». Режиссер Павел Фаттахутдинов о своем новом фильме