В номере газеты «Уральский рабочий» за 8 мая 1945 года есть крохотная заметка о 15-летнем колхознике Петре Белоусове: парень умудрился боронить поля сразу на 4 лошадях, сцепив бороны «зигзагом», и за 4 дня перевыполнил норму втрое. За этой маленькой новостью – миллионы таких же историй о слишком раннем взрослении, адском труде и тяжкой борьбе за жизнь. С 1941 по 1945 и в первые послевоенные годы на свердловских предприятиях, колхозах трудились тысячи школьников.
«На улитку никто не хотел»
Как сообщили «АиФ-Урал» в Музее истории завода «Уралмаш», к 1 июля 1945 года на всех подразделениях гиганта числилось 1498 рабочих в возрасте до 18 лет. «Дело не в том, что много рабочих ушло на фронт: за всю войну по призыву ушло всего около 3 тысяч человек, – объяснил научный сотрудник музея Сергей Агеев. – А вот предприятий, ремесленных училищ эвакуировали на Урал очень много – станков оказалось больше, чем станочников, рук не хватало». По словам Агеева, большинство ребят, пришедших к станкам со школьной скамьи, проходило очень скорую и немудрёную учёбу – 3 недели по основам работы, а дальше их бросали на серийное производство – токарить и фрезеровать по 12 часов сутки: «Особенно много детей шло на артиллерийский завод №9 – там нужно было делать маленькие детали, они были по силам подростковым рукам, по их умению».
Прежде всего, ребят на завод гнала нужда: иждивенцу полагалось только 300-400 граммов хлеба в день, тогда как рабочий завода получал все 800. Плюс ко всему, завод изыскивал любые способы, чтобы накормить трудяг: зимой бригады выезжали на казахские озера, ловили сетями рыбу, морозили и везли на танке без башни – вместо неё был огромный чан. За такую пайку вечно голодные подростки работали зло.
Однако патриотические чувства были не менее сильны: «У нас в цехе был стенд, на котором были такие показатели: 1-й на самолёте, 2-й на танке, 3-й на лошади, 4-й на калоше, 5-й на улитке. Никому не охота было попасть в калошу или ехать на улитке, и мы изо всех сил старались дать как можно больше продукции для фронта», – вспоминал Александр Полежаев, начавший работать на заводе в 12 лет. А в 1942 году 14-летний Сергей Герцберг отправился на работу, не доучившись пару месяцев до конца школы. Его дядя (муж сестры) был заместителем начальника цеха, и жила семья неплохо, однако мальчик решил помогать фронту. Он отправился на 9-й артзавод, где освоил токарные азы всего за 10 дней. Со временем из мальчишки, который сначала даже не дотягивался до станка, вырос знатный токарь-универсал и инструктор.
Ноги в брезенте
«Это были ботинки с брезентовым верхом и … на деревянной подошве, которая не гнулась и от которой до слёз болели ноги… Не было мыла. И руки мыли эмульсией, которая была как охлаждающая жидкость», – это также воспоминания заводчанина Александра Полежаева. Впрочем, его башмаки были ещё не так плохи.
В апреле 1941-го Анна Царькова, совсем юная девушка, завербовалась чернорабочей на Широкореченское торфопредприятие в Свердловске. Не от хорошей жизни: позади были преследования (отец сгинул в сибирских лагерях), голод, тяжкий труд на Волге – баграми ловила дрова, оскальзываясь на обледеневшем плоту. В военные годы торф, как и любое топливо, был остро необходим заводам. Бригада Царьковой работала на болотах до самых крепких морозов, однако обуви не было. Резиновых калош на всех не хватало, к тому же они быстро лопались от холода. Девушки лезли в ледяную кашу в брезентовых бахилах – те быстро промокали, практически замораживались на холоде, и ноги оказывались в ледяных неснимаемых «колодках». «Чтобы отогреть ноги, на кострах грели воду и прямо там «размораживали»,- пересказывает Галина Хорошавина. – После этого растирали ноги, чем могли, натягивали сухие бахилы и снова брались за лопату… Так выстаивали по две смены. Мама говорила, что там многих схоронили – умирали от пневмонии, запущенного переохлаждения. Но при этом всё равно перевыполняли план». После этого Анна Николаевна ещё выйдет замуж и родит четырёх сыновей и одну дочь.
«Все до колоска»
«Я на всю жизнь запомнил, какой на деревне стоял плач, когда мужиков на фронт провожали, – вспоминает Михаил Кузнецов. Сейчас ему 86 лет. – Мне 12 лет было. Папа, уходя, сказал: «Миша, остаешься за старшего, матери и младшим помогай». А у меня ещё три старших брата было. Я ему: «Тятя, а как же братья?». Отец сказал, что за ними тоже придут. Так и вышло. Вот и пришлось быстро повзрослеть».
Чета Кузнецовых почти всю жизнь отдала работе на заводе Уралэлектротяжмаш, однако детство оба провели в деревне. Михаил Рафаилович родился и вырос в мордовской деревне Стрелка. С началом войны начался труд на выживание. «Я до сих пор удивляюсь, как в 12-13 лет у меня хватало ума и силёнок, чтобы управляться с хозяйством. К тому же надо было работать на колхоз – у мамы страшно болели ноги, и я за неё вырабатывал трудодни. А в 43-м вообще бросил школу – теперь уже надо было и свою норму выполнять», – рассказывает Кузнецов.
Подросток тянул полевую лямку наравне со взрослыми – от весновспашки до сдачи хлеба. К 1944 году он уже ездил с «красными обозами» за 40 километров на станцию с говорящим названием «Оброчная», где располагался приёмный пункт. «Мешки с зерном весом по 50 кило разгружали и несли по трапу прямо к вагонам, ссыпали хлеб туда. Мы брали с поля всё до последнего колоска и сдавали почти всё, оставляя только на посевной фонд и чуть-чуть себе». В 1954 году судьба приведёт его на Урал, и в техникуме он сядет за одну парту со своей будущей женой. В этом апреле они отпразднуют 60 лет со дня брака.
Лакомство
Его супруга, Раиса Афанасьевна Кузнецова, родилась в Курганской области и вспоминает начало войны со слезами на глазах: «Мы самые первые в деревне получили «похоронку»: извещение о гибели папы пришло в декабре, и мы с мамой и двумя младшими сёстрами остались одни». Как и все дети в деревне, она работала на полях – выпалывала осот голыми руками. Раиса очень хотела учиться и решилась ехать к родной тётке в Свердловск.
С грехом пополам добравшись до родни, 13-летняя девчушка через две недели пошла устраиваться на механический завод. «Чтобы я доставала до станочного зажима, мне сколотили помост из двух ящиков. Работали по 12 часов. Ночью обеда не было, сядем на ящики и заснём на час. А потом снова работать. Если хорошо поработали, нам по талонам в столовой давали лакомство – лапшу с сахарином, раскисшую всю, но это было очень вкусно».
А однажды Раиса потеряла продуктовые карточки – их выдавали на неделю: «Я очень боялась сказать мастеру. Вот иду голодная домой по просеке, мимо картофельных полей, и думаю, хоть бы чуть-чуть хлеба. И на пеньке вижу – три кусочка хлеба, солью посыпанных. Видимо, кто-то забыл. Я тогда Бога благодарила, точно он меня услышал».
В этих историях – судьба целого поколения. Тем детям пришлось очень быстро стать взрослыми. «Несмотря на все лишения, мы счастливы, потому что жили своим трудом, – подытожил свой рассказ Кузнецов. – Мы верим, что внесли свой крохотный, детский вклад в Победу».
Житель небольшого посёлка уже 5 лет помогает людям пережить суровую зиму 
Потусторонние безобразия 
Читатели «АиФ-Урал» охотно делятся своими воспоминаниями 
Уральцы вспоминают военное время