«Нам было не до игр»
«Весёлым для нашей семьи был праздник Троицы в 1941 году, мы принимали гостей: взрослые общались, расположившись во дворе, а мы, детвора, играли за огородом. Ближе к вечеру гости отправились по домам, довольные проведённым временем и договорившись о новой встрече. А через несколько дней началась война… Мужчины один за другим уходили на фронт. Из той праздничной компании отдали жизнь за Родину семь человек.
С дороги отец написал нам единственное письмо (в том же 1941 году мы получили извещение о том, что он пропал без вести), в котором просил Ивана помогать маме воспитывать сестёр, а ей наказывал не продавать швейную машинку, которая будет кормилицей. Это был мудрый совет, потом мама действительно шила из купленных на рынке по дешёвке поношенных вещей одежду и меняла её на продукты. Иван остался в доме за мужчину, поступил на кожевенный завод, после смены спешил домой, где было немало работы. Он научился чинить обувь, шил нам бурки…
В феврале 1942 года мама родила Маргариту. Мама и малышка очень болели, а в августе наша младшая сестрёнка умерла. Жили мы тогда очень тяжело. Помню, пришла из сельсовета комиссия, предложили маме отправить младших детей в детский дом, но она и Иван были категорически против, они твёрдо решили, что мы будем жить все вместе.
Когда мама чуть-чуть оправилась от болезни и потери ребёнка, она поступила на фабрику, где вязали сети для фронта, – это дало ей право получить рабочую продовольственную карточку. Норму вязки мы «догоняли» вечером дома при свете керосиновой лампы: мама и брат вязали сети, а я навивала челноки, позже мою работу освоила и Валя. Приходилось нам, детям, трудиться и в колхозе. С нами расплачивались отходами от производства муки, картофелем (10 вёдер накопаешь – одно тебе). Нам было не до игр, встречались с друзьями, когда отправлялись за добычей: собирали в лесу съедобные травы (лебеду, крапиву, конский щавель), грибы, ягоды, ловили рыбу на речке. Дрова и сено к дому нужно было как-то возить, а лошади у нас не было, поэтому мы впрягали корову Жданку. Она послушно выполняла лошадиную работу, но… перестала давать молоко.
Знаю, что по этому поводу маму вызывали в заготконтору, отчитывали за то, что она не сдаёт молоко, а какой-то чиновник назвал нашего отца «власовцем». Мама в долгу не осталась, жёстко ему ответила. Словом, дело дошло до милиции. Но милиционер во всём разобрался, чиновника отругал, а маму успокоил и отправил домой.
…О судьбе отца мы узнали только в 1946 году, когда в деревню пришёл солдат и рассказал, как погиб наш отец. Он же посоветовал маме сделать запрос. В том же году пришёл ответ: «Ваш муж, красноармеец Уткин Василий Евсеевич, погиб в бою за социалистическую Родину 6 декабря 1941 года».
Анна Васильевна Половникова (Уткина), Полевской.
Хлеб для пленных
«Когда в декабре 1941 года папа уходил на фронт, мне было пять лет. Но этот день я помню. Мужчин провожали на фронт от городского парка. Был лютый холод, метель. От крика и плача женщин было ещё холоднее. Мама садится с отцом в бортовую полуторку, они едут на железнодорожный вокзал, а я остаюсь на руках у какой-то тётеньки… Папа погиб, подорвавшись на мине, 5 июня 1942 года в Ленинградской области. Его товарищи написали нам, что смерть была мгновенной и он не мучился.
Помню, как-то играли в песочнице, кто-то кинул в меня песком, и вдруг я слышу, как кто-то из ребят говорит: «Не трогайте её, у неё папу убили».
Жили мы с мамой в трёхэтажном деревянном доме, в коммунальной квартире на четырёх хозяев. Была большая общая кухня, где все соседи, жившие очень дружно, собирались по вечерам. В каждой комнате была своя печь. Помню, однажды мама слишком рано закрыла заслонку, и мы бы явно угорели во сне, но я нашла в себе силы выползти в коридор и поцарапаться к соседям.
В годы войны детям давали талоны на горячие обеды. С этих обедов я всегда несла маме маленький кусок хлеба, но по дороге… сама же его и съедала. Помню, мама варила суп из крапивы, делала оладьи из гнилой картошки, которую мы собирали на прошлогодних полях. А летом нашим главным лакомством были пиканы, правда, от них распухали губы, но кто же на это внимание обращал.
Л. М. Чупина, Каменск-Уральский
Низкий поклон матерям
«Моя мама получила похоронку на мужа уже в июле 1941 года. Осталась она одна с тремя детьми: восьми, трех лет и с годовалой мной. Конечно, я не могу помнить того, что пережила моя семья. Но знаю, что одна бездетная пара тогда просила маму отдать им меня, а она ответила: «Если умрём, то все вместе». Низкий ей поклон за это! Моя мама, имея всего три класса образования, работала без просвета, чтобы мы не умерли от голода, чтобы вырастить нас, воспитать. Она постоянно учила нас любить отца, все наши поступки оценивала так: «Как бы папа порадовался» или «Как бы папа огорчился». Благодаря маме мы выросли достойными людьми, а я всю свою жизнь ощущаю незримое присутствие отца и его поддержку.
А вот личное и очень сильное воспоминание. Уже отпраздновали Победу. Вдруг на нашей улице широко открываются добротные резные ворота красивого дома, я вижу во дворе много людей, а в доме священник отпевает молоденького сына хозяев. Люди говорят, что его в Берлине убил снайпер. Думаю: «Но ведь война-то уже закончилась…» Очень страшно.
Низкий поклон всем участникам войны, всем, кто приближал Великую Победу на фронте и в тылу, кто пережил эти трагичные годы и не сломался, кто остался Человеком. И низкий поклон нашим матерям, вырастившим нас. Всем, кто несмотря на тяготы, выпавшие на их плечи, окружал нас заботой и любовью».
Валентина Константиновна Козловская, Екатеринбург.
«Руку опознала по браслету». Уральцы о бомбежках и письмах с фронта 
«Одолевали вши». Голод, работа и последнее свидание в годы войны на Урале 
«Если бы не проклятая война…». Как в семьях встречали похоронки с фронта 
«Война!» Каким был день 22 июня 1941 года для жителей Урала