Мост между детьми и взрослыми

- Игорь Рудольфович, в России сегодня почти два десятка ведомств, которые так или иначе занимаются защитой прав несовершеннолетних. Зачем понадобилось создавать еще и такую организацию, как аппарат уполномоченного по правам ребенка?

- Недостатка в таких организациях сегодня действительно нет – к счастью. Но проблема в том, что каждая из них подходит к работе по-своему. У одних одни методы и направления работы, нормативная база, у других – другие. Нам нужно свести всех их вместе, выработать какие-то единые правила игры и идеологию, тактику и стратегию. Это сегодня одна из главных наших задач.

- Вы поддерживаете связь со своими коллегами в других регионах?

- Конечно. Мы постоянно обмениваемся опытом. Я состою в Ассоциации уполномоченных по правам ребенка Уральского федерального округа и часто бываю в других регионах, смотрю, что интересного здесь есть, что можно использовать в своей работе. К примеру, недавно обратили внимание на тюменский опыт  – здесь вся информация о неблагополучных семьях собрана в единой компьютерной базе, где отмечается, кто, когда и как с ними работает.

- Как вы относитесь к вопросу о детском «комендантском часе»?

- Знаете, относиться к нему можно по-разному, но нужно понимать одно – что направлен этот закон в первую очередь на то, чтобы защитить самих ребят, их жизнь и здоровье. Да и родителям будет проще намного объяснить детям, почему их не отпускают куда-то на ночь глядя: «есть закон» – и никаких гвоздей.

Кстати, мы тоже принимали участие в разработке этого документа. Наш правовой сектор анализирует все новые законы, которые так или иначе касаются прав детей, я, как уполномоченный по правам ребенка, могу напрямую обращаться с инициативой в Законодательное собрание области.

- Насколько я знаю, кроме правового отдела, в аппарате уполномоченного есть еще и оперативный. Чем занимается он?

- Задача этого сектора – проверять и, что называется, постоянно «держать в тонусе» все организации, которые так или иначе связанны с ребятами и защитой их прав. В первую очередь, конечно, это детские дома и интернаты, то есть те места, где ребята не просто проводят большую часть времени – где они живут.

- Что происходит, если во время проверки вы находите нарушения?

- В таком случае начинаем разбираться и принимать меры – вплоть до увольнения нерадивого руководителя. Разумеется, такие решения принимаем не мы, но к нашему голосу сегодня прислушиваются, относятся к замечаниям и «сигналам» адекватно, с пониманием.

Конечно, здесь большую роль играет статус аппарата уполномоченного. В Свердловской области это независимый государственный орган, который не относится к системе исполнительной власти. А значит, у нас есть достаточно серьезные полномочия – мы можем не бояться критиковать и требовать принять меры, когда это необходимо.

Кроме социальных органов, государственных структур, очень достойно – быстро, корректно, профессионально – работают «силовики». И за это им надо сказать отдельное спасибо. Ведь, к примеру, без оперуполномоченного мы даже не имеем права войти в дом – пусть даже точно знаем, что там сейчас нарушаются права ребенка.

К примеру, недавно нам позвонила женщина и попросила проверить одну квартиру, где часто плакал ребенок. Мы сразу же связались с несколькими организациями. Хотя рабочий день уже заканчивался (информация поступила к нам часов в пять вчера), никто не отказал нам, не сослался на большую занятость, не попросил перенести на завтра. Уже через несколько часов «тревожная» группа была на месте.

В этот раз, к счастью, ситуация благополучно разрешилась – выяснилось, что поводов для беспокойства нет. Но показательна сама реакция всех, к кому мы обратились. И, конечно, самой женщины, которая забила тревогу. Пусть даже «сигнал» этот оказался ложным, ей все равно нужно сказать большое «Спасибо». За то, что обратила внимание на ребенка, что решила перестраховаться и позвонить нам.

- А если было бы, если бы поводы для беспокойства нашлись? Отца и мать могли лишить родительских прав?

- Так мы поступаем только в крайних случаях. За прошлый год, например, изъятий детей из семей было на треть меньше, чем в 2009-ом. И это правильно. Я убежден, что ребенок должен жить и воспитываться в семье. Это раньше считалось, что государство может позаботиться о любом мальчишке или девчонке лучше, чем его собственные родители. А оказалось… Оказалось, все не так просто.

Сегодня мы всеми силами пытаемся поддержать семью. Ребенка забирают только в самых крайних случаях. Но даже тогда у родителей еще остается шанс – если до суда они докажут, что смогут заботиться о сыне или дочери. Пусть у них даже не хватает средств для этого – если других претензий к семье нет, если сами родители не пьют, ведут нормальный образ жизни, им скорее помогут, а не отберут ребенка.

- Сегодня много говорят о том, чтобы привлекать к работе общественные организации. Как вы считаете, стоит это делать в такой сложной сфере, как защита прав ребенка?

- Обязательно. Как показывает практика, именно в общественных организациях можно найти немало интересных, здравых идей. И, главное – людей, которые действительно болеют душой за свое дело и часто готовы горы свернуть, чтобы воплотить планы в жизнь. Нужно только помочь им, дать возможность сделать это.

Наша задача – перекинуть мостик между государственными и общественными организациями. Стать той площадкой, где они могли бы встречаться и договариваться о сотрудничестве, куда обращались бы со своими предложениями, и на базе которой работали бы детские программы.

Смотрите также:

• О том, что, к счастью, не увидел Павел Астахов во время визита в Екатеринбург →
• Доктор педагогики: шоу с участием детей наносят им непоправимый вред →
• В Свердловской области стартует наркотестирование школьников →