«Таксидермия любит тишину, чтобы никаких войн и революций», – утверждает реставратор-таксидермист Свердловского областного краеведческого музея Александр Калужников.
Мышьяк против моли
Рада Боженко, «АиФ Урал»: Александр Витальевич, помню, раньше к чучелам был невероятный интерес…
Александр Калужников: Сегодня он угасает, потому что исчезает искусство охоты. Сейчас это весьма дорогое удовольствие. И потом преемственность утрачена, мало кто сумел к этому искусству привить любовь у детей. Молодёжи охота не интересна, они лучше в компьютере постреляют: безопасней, ногам теплее, зачем сопли морозить? Очень жаль, потому что охотник – надёжный защитник страны, это и опыт Великой Отечественной войны показал.
– Но, насколько я понимаю, как реставратор вы без работы не сидите?
– Конечно. Видите, стол заставлен птицами – им много больше ста лет. Это чучела, которые в своё время составляли основу коллекции УОЛЕ – Уральского общества любителей естествознания. Фабриканты (тот же Соломирский) всё это закупали, свозили отовсюду. Сейчас я, например, занимаюсь восстановлением птиц с аномальной окраской. Вот куропёрый тетерев, вот межняк (помесь тетерева и глухаря) – большая редкость сегодня.
– С тех времён технологии таксидермии, наверное, кардинально изменились?
– Самое интересное, что старые добрые технологии за рубежом стали активно возрождать и не менее активно ими пользоваться. Раньше чучела набивали либо стружкой, либо паклей, и вот, пожалуйста, стоят, и ничего им не делается.
– А моль разве их не «чикает»?
– Нет, они же обрабатывались мышьяком.
Большинство повреждений – это результат не бережной транспортировки. Ну, и работы советского периода – тогда началась утрата традиций, появилось много самоучек. А это очень плохо. Почему сегодня в мире лидирует американская таксидермия? Там не было войны. Таксидермия любит тишину, чтоб никаких войн и революций. Поэтому в Америке она безболезненно, без всяких потрясений, постепенно развивалась и сегодня поднялась до практически предельных высот с точки зрения технологий. В развитии осталась художественная часть, насколько выразительным получится чучело, зависит от мастера. Для чего и проводятся чемпионаты.
Другое дело, что желающих сегодня этим делом заниматься, учиться немного, мягко говоря. Для освоения таксидермии нужно обладать большим упорством. Минимум нужно лет пять, чтобы я как учитель мог сказать мастеру: «Ты готов двигаться дальше». Дело в том, что каждое животное имеет свои особенности. Скажем, вот гага – в её коже очень много жира, надо знать, как его правильно удалить. При производстве этого чучела он не был до конца удалён, вот и сочится. Чтобы всё это вытянуть, работы где-то на месяц. У глухаря свои особенности, тут надо знать, как поднять шею, как расправить хвост. Если делаешь зверей, надо знать анатомию, их повадки, знать, как стоит мех. Масса нюансов!
«За подлинность ручаюсь»
– Таксидермия – это ремесло или творчество?
– Творчество. Безусловно. Я знаю людей, которые систематически занимаются исключительно музейной таксидермией или идут на поводу непритязательных заказчиков – это ремесленники. Они боятся изменить позу, сделать её живой, получаются статичные чучела. Ремесленников учить проще, дал им технологию – и довольно.
– Александр Витальевич, чучела, которые экспонируются в Музее природы, требуют постоянного ухода?
– Следить за ними, конечно, надо. Хотя вкусовую привлекательность для вредителей чучела имеют первые два-три года. Вот, смотрите, у меня в работе увар – перья повреждены вредителем. Но это давным-давно было. Тут на подставке можно даже штамп прочитать: «Чучельная мастерская Мищенко. Приёмник Стафиевский». Мищенко, к слову, был чучельником царского двора, а потом отошёл от дел и создал всю мастерскую.
Так вот, профилактический осмотр чучел на экспозиции проводится раз в квартал – езжу смотрю. Хранитель там за ними следит. А если вдруг что-то в отделе природы завелось, приезжают специалисты и разжигают шашки, которые действуют по принципу противокомариной спиральки, только масштабнее.
– А в принципе чучела вечные? Или у них есть некий «срок годности»?
– Трудно сказать. Но стоят же в кунсткамере Санкт-Петербурга собаки Петра I и его лошади. За их подлинность ручаюсь. Тогда, кстати, чучелами занимались шорники.
Всё началось с воробышка
– Вы на каких чучелах специализируетесь?
– Я умею делать всё, люблю – животных. Очень интересный опыт был с чучелом крокодила Коли, умершего в нашем зоопарке. Мне до сих пор не приходилось иметь дело с рептилиями, более того – литературы толком внятной не было. Потом я купил американскую книжку – прочитал. Но тот способ, который я придумал, считаю, оказался лучше американского. Я потом всё это дело опубликовал – пожалуйста, пользуйтесь.
– А как же авторские амбиции?
– О чём вы! Единственный вариант – всё оглашать! Нас и так мало, а если мы ещё и тайны будем хранить… Поэтому я тороплюсь как можно больше чего-то придумать, чтобы коллеги могли этим пользоваться. И так в стране эпидемия – в провинциальных музеях сплошь и рядом закрываются отделы природы.
Что касается крокодила Коли, то у нас после его смерти получилась маленькая конкуренция с Институтом экологии растений и животных. Они хотели скелет для исследования, а нам надо было делать чучело. Но у крокодилов кожа с головы не снимается, а череп им был необходим. В конце концов мне пришлось снять слепки и сделать искусственную голову. Материалов тогда не было никаких! Пришлось выкручиваться, придумывать что-то. Полгода я над ним думал и трудился, но в итоге, по-моему, получилось хорошо. Мозг у меня тренирован: сколько лет уже таксидермией и реставрацией занимаюсь. Первое чучело я сделал в 11 лет. Это был воробышек.
– Странное занятие для мальчика. Как к этому мама отнеслась?
– Мне в этом отношении очень повезло, любой мой интерес в семье поддерживался.
– Александр Витальевич, за какие чучела вы бы никогда не взялись? Ну, прямо так, чтобы ни за какие деньги?
– За изготовление чучел домашних животных: кошек, собак. По большому счёту мне что волка, что рысь, что собаку сделать – без разницы. Но домашнее животное жило с человеком, и я не уверен, что смогу сделать… похоже. Что смогу оправдать ожидания. Кроме того, по молодости у меня был опыт: мне приносили кошечек, я даже пытался их делать. Но за чучелом хозяева никогда не приходили, они заводили нового котёнка.
Кстати, американцы в этом отношении используют сублимацию и высушивание. В большую камеру погружают труп, которому придана нужная поза. Происходит заморозка, а с помощью вакуумных насосов выкачивается влага. То есть вода переходит из твёрдого состояния, минуя жидкую фазу. Получается самая настоящая мумия.
«Друг» - это «другой я». Почему мы дружим? 
Кризис по-уральски. Умеренность становится девизом 
Как стать счастливым, написав себе некролог? 
Народная артистка России Светлана Комаричева о долге перед Родиной