В минувшие выходные в Екатеринбург с гала-концертом приехали артисты российского балета — танцовщики Мариинского и Большого театров вышли на сцену киноконцертного театра «Космос». Возглавляла звездную труппу прима-балерина Мариинки, лауреат государственной премии РФ Ульяна Лопаткина. Танцовщица рассказала «АиФ-Урал» об уральском зрителе, юморе в балете и жизни за сценой.
Об искусстве и ремесле
— Ульяна, что вы скажете о екатеринбургской сцене и зрителях?
— Во время концерта я с радостью отметила, что все было нам в помощь — акустика, масштаб сцены, количество зрителей и атмосфера. Исполняя отдельные миниатюры, я даже испытала ощущение, которое можно связать с названием этого места — «космическое», с отрывом от земли. Это не было похоже на выступления, которые я провела в других российских городах. А зритель замечательный! Мы чувствовали напряжение, с которым публика ждала нас. В итоге гала-концерт под занавес соединил и артистов, и зрителей единодушным ощущением радости, поэтому я очень довольна выступлением.
— А как вам сам город? Успели осмотреть?
— К сожалению, я успела увидеть совсем немного. Но могу сказать, что масштаб реконструкции впечатляет. Екатеринбург обладает широтой, и по праву можно сказать, что это истинно русский город. Очень радует обилие церквей. То, что я успела увидеть за время своего визита, вызывает интерес и желание пройтись по улицам Екатеринбурга вновь.
— Есть мнение, что балет становится все сложнее с технической стороны — в хореографии появляется все больше элементов из гимнастики, акробатики. По-вашему, есть ли такая тенденция? Страдает ли от нее художественная сторона балета?
— Да, многие приходят в балет из спорта, привносят характерную амплитуду движений, пластику. Существуют современные постановки, где ярко выражено слияние спортивного и балетного танцевальных рисунков, но это не плохо, если новаторство использовано грамотно. Главное, чтобы техника работала на танец и не стала самоцелью. Иначе балет из искусства превращается в ремесло или спорт. От танцовщиков сегодня требуется такое же внимание к артистическому прочтению танца, как и к технике, чтобы зритель чувствовал и понимал: зачем эти движения, зачем балет вообще существует, какой посыл он несет.
О юморе
— Бывает, что артист на сцене забывает реплику. Драматическим актерам может помочь суфлер, а как артист балета выходит из положения, если вдруг ненароком забудет определенное па?
— Это настоящее приключение на сцене. В этом случае помогает партнер или вступает в действие импровизация. Зачастую эти ситуации полны юмора, главное — не впадать в панику. Если танцовщик сохранил самообладание и создает свой рисунок, иногда это влечет за собой интересные последствия: другие артисты начинают повторять то, что их коллега сочинил на ходу, считая это более удачным вариантом, чем оригинальный рисунок. Так что иногда забывчивость артиста оказывает на балет позитивное влияние.
— Вы сейчас упомянули о юморе в балете. А вы сами любите пошутить на сцене?
— В обычном репертуаре у меня нет произведений, где я бы исполняла комическую партию. Жаль, конечно, потому что хороший юмор люблю. Когда появляется возможность, я с удовольствием участвую в таких номерах. Например, мы ставили миниатюру «Гранд па-де-де» на музыку Россини, которую хореограф Кристиан Шпук создал в лучших традициях классического балета, но с юмором. Мы пригласили Шпука в Петербург, на репетиции: он хохотал, увидев нашу версию, и ничего не стал корректировать. Он говорил: «Я этого не ставил, но это очень смешно». Меня это воодушевило, а перед выступлением он сказал: «Вы ни в коем случае специально никого не смешите. Если сначала вам будет казаться, что зритель не смеется, что номер не смешон, знайте, что это иллюзия. Не сбивайтесь на балаган и комизм. Все должно быть элегантно, как в классическом балете». Сколько я ни танцую «Гранд па-де-де», всегда номер проходит на «ура», если в точности исполнять его указания.
Вообще это сложно — не зря говорится, что человека легче заставить плакать, чем по-настоящему, от души смеяться.
Об эмоциях
— Вы на сцене воплощаете целый ряд героинь, причем очень разных: Никия в «Баядерке», Мехменэ Бану в «Легенде о любви», Одетта и Одиллия в «Лебедином озере». По-вашему, вам одинаково хорошо удается воплощать их? Есть ли у вас любимые и нелюбимые роли?
— Могу сказать, что мне одинаково интересно исполнять роли как положительные, так и противоречивые. У нас в обществе принято называть их отрицательными, но зачастую отрицательный образ в себе содержит краски, которые интересно передавать в танце. Если обращаться к реальной жизни, мы все иногда отрицательные. Человек — это смешение разных качеств, и все, что он может делать, — это выбирать пути, выбирать между своими желаниями. Балет — искусство с особым языком, удаленным от реальности и полным символизма, и так называемые «отрицательные» партии исполнять намного интереснее, поскольку в них есть правда жизни.
Вы упомянули Мехменэ Бану из «Легенды о любви»… Этот балет не так известен широкой публике, как «Лебединое озеро», но в этом образе присутствует и самопожертвование, и самолюбие, и жестокость, и предельная доброта. С точки зрения балетной техники этот спектакль тоже очень интересен, поскольку хореографом он выстроен по неклассическому методу — все движения похожи на восточную письменность. Мне интересно исполнять партию, где есть эмоции, глубина переживаний и страдание. Мне часто задают вопрос: «Почему бы тебе не танцевать лирико-драматические партии, к которым ты очень хорошо приспособлена внешне?». Но меня настолько притягивает и вдохновляет эмоциональный музыкальный фон, что внутри включается какой-то «механизм горения». Когда слышишь эту музыку — видишь конкретные движения, размах, амплитуду и скорость, «мистическую» пластику. Когда начинаешь исполнять партию в этом спектакле, получаешь сильнейший эмоциональный заряд, пропускаешь через себя звук и становишься практически живым рисунком этого звука. Отказать себе в такой возможности только из-за того, что другие тебя в этой роли не видят, мне кажется, совершенно неправильно. Если не сделать того, что все твое существо хочет сделать, потом придется сильно сожалеть. И мнение окружающих тебе не поможет. Если ты не попробовал, если ты себя не реализовал в этом, ты не узнаешь, твоя была эта работа или не твоя. Нужно пробовать, потому что иначе общественное мнение сыграет роль камня, утягивающего тебя на дно и не позволившего понять свой собственный путь — как и в жизни.
— В образы ваших героинь вы привносите эмоции из вашей жизни за сценой?
— Даже если актер не прожил какое-то испытание за пределами сцены, он должен призвать на помощь воображение и наполнить образ красками. Иначе многие танцовщики попросту не станцевали бы те партии, которые они станцевали. Поэтому держаться только на собственных впечатлениях и опыте недостаточно, нужно домысливать и дорисовывать назначенную тебе роль.
И все же связь реальной жизни и жизни на сцене временами приносит пользу: одно из исполнений «Легенды о любви» я прожила на одном дыхании, роль была как единый крик. Тогда меня не отпускало переживание из моей личной жизни. И тем вечером этот спектакль меня в какой-то степени успокоил: я выплеснула все, что у меня накопилось за долгое время в душе, в эти движения и вписала свою эмоцию в эмоцию Мехменэ Бану. Надо сказать, что в этом спектакле три главных героя, и, по удивительному совпадению, весь состав солистов был на эмоциональном пике, наше взаимодействие в спектакле получилось абсолютно равноценным. Я встретила сильный отклик на то, что у меня рвалось из души, и это настолько повысило градус спектакля, что зритель нас потом просто не отпускал. Никто не мог объяснить, почему этот спектакль не был похож ни на один предыдущий. В «Легенде о любви» всегда важна предельная эмоциональная отдача от всех трех исполнителей главных ролей, но в тот раз все были на каком-то новом уровне.
Главное, чтобы эмоции артиста и эмоции, положенные образу, совпали. Иначе танцовщик, находясь под властью негативных переживаний, может, к примеру, погасить радостный и светлый спектакль и испортить впечатление зрителю. Нужно справляться со своими эмоциями, которые не соответствуют данной роли и данному спектаклю, освобождаться от них.
— Можно ли говорить о том, что «Легенда о любви» — самый любимый вами спектакль?
— Да, для меня он по сей день входит в число самых привлекательных в эмоциональном плане. Он насыщен разнообразными человеческими переживаниями. На протяжении всего спектакля я прохожу определенный путь, шаг за шагом. В сумме он дает гораздо большее количество красок, чем то же «Лебединое озеро». Текст в нем длиннее и разнообразнее с точки зрения эмоционального наполнения. Вызвать сочувствие к человеку, который не вызывает одобрения своими действиями — это сложный процесс. Очень часто в жизни мы не одобряем действий конкретного человека и осуждаем его, наклеиваем на него ярлык нехорошего человека. А когда сами сталкиваемся со сложной ситуацией и поступаем так, как поступаем, мы не задумываемся, как выглядим в глазах других. И часто оказываемся в положении того, кого ранее осудили. Поэтому заставить зрителя понять, почему же героиня поступает настолько странно и противоречиво, и вызвать в нем сочувствие к отрицательному герою — это заставить человека и в жизни задуматься: а может быть, мы не совсем понимаем человека, который в наших глазах поступил неправильно? Что бы мы сделали на его месте?
Не всегда плохо сочувствовать отрицательным героям. Это не значит одобрять его действия, это значит — видеть в человеке человека.
— Вам удается совмещать блестящую карьеру с семейной жизнью… Семья для вас — это точка приложения усилий или ресурс, в котором вы черпаете вдохновение и силы для работы на сцене?
— Меня очень вдохновляет общение с дочерью. К примеру, на исполнение тех же комических партий (смеется). Кроме того, она помогает мне не уходить в профессию безвозвратно. Ведь срок балетной карьеры ограничен, рано или поздно она закончится. В этом плане моя дочь — это мой якорь и связь с реальным миром, который на сегодня в моей жизни присутствует в меньшей степени — в силу отдачи времени балету. Она тоже занятая девочка: у нее уроки в школе, занятия музыкой. Мы с ней шутим: «Ну вот, ты пошла на работу, и я пошла на работу».
В лице своей дочери я нахожу друга. Без нее у меня не было бы возможности смотреть на мир глазами ребенка, активировать в себе предельный интерес к окружающему. Она заразила меня этим интересом к жизни, тем, что мы, к сожалению, теряем с возрастом — живое восприятие мира и восторг.
ДОСЬЕ:
Ульяна Вячеславовна Лопаткина родилась в Керчи 23 октября 1973 г. В детстве занималась в танцевальных кружках и в секции спортивной гимнастики. Поступила в Академию русского балета им. А. Я. Вагановой в Ленинграде и окончила ее по классу профессора Наталии Дудинской. В 1991 году была принята в труппу Мариинского театра, а в 1995 году назначена прима-балериной. Народная артистка России, лауреат Государственной премии РФ. Воспитывает дочь Машу.
Жители Екатеринбурга вычистят территорию озера Шарташ 
Ким Брейтбург рассказывает о Борисе Моисееве и уральском «Дубровском» 
Уральская актриса Тамара Зимина: «Мне жаль «технических» детишек»