Другое течение
– Ирина Геннадьевна, вы, болея вместе с супругом ковидом, вели что-то вроде дневника. Это научный интерес специалиста?
– Я бы не назвала это дневником – о нём у меня мысли не было, но… Мы с мужем болели тяжело и не так, как это на тот момент было описано в медицинской литературе. Если помните, тогда – во время первой волны – акцент был на пневмонии, на дыхательной недостаточности, тогда ещё не говорили о тромбозах, об инсультах и так далее. У меня дыхательных расстройств не было, у мужа же они были незначительны, и, скажем так, не мешали жить. Поэтому, когда мне через две недели стало лучше (забегая вперёд, скажу, что это было мнимое благополучие), мне захотелось написать, что есть совершенно другое течение болезни. И я структурированно описала наше течение болезни, которое сопровождалось неврологической симптоматикой. Это были наши наблюдения, и мне захотелось ими поделиться. Когда этот пост вышел в социальной сети, его стали перепечатывать и перепечатывать пользователи всего мира. Не скажу, что именно после моего описания, но сейчас тема нейроковида выделена особо.
После опубликованного описания меня пригласили в очень сильные врачебные чаты – это большой плюс, поскольку там происходит профессиональное обсуждение всей поступающей информации. Очень много научных статей, в том числе зарубежных, мы там читаем и обсуждаем. Это даёт массу информации, в том числе по диагностике. Хотя мы, конечно, не «первостольники», мы диагностикой не занимаемся, мы занимаемся постковидом и лонг-ковидом, и это тоже активно обсуждается. Острую фазу уже более или менее понятно, как лечить. А что делать дальше? Далеко не у всех ковид проходит без последствий.
– Вы лечились дома?
– Да, хотя, повторюсь, болели тяжело, особенно муж. Считаю, что мы поступили правильно, оставшись дома, рада, что мы прожили это вместе. Но, надо понимать, возможности и условия у нас всё-таки отличались от рядовых пациентов – у нас своя клиника, своя лабораторная база (дочка нам приносила пробирки, необходимые для забора материала), знания и опыт, позволяющие определять терапию. К тому же я имела возможность получить консультацию коллег в профессиональном чате. Кстати, сын, который работает в реанимации ГКБ № 40, возмущался: «Мамик, мне стыдно! Люди говорят, мол, у тебя мать болеет, а ты ничего не предпринимаешь».
– Последствия болезни вы тоже испытали на себе?
– Да. Муж вышел из ковида примерно через месяц, а мне было плохо, плохо и плохо. Я чувствовала жуткую утомляемость, всё время хотелось лежать – душой-то не хотелось, а тело требовало. Но, самое главное, подводила память, и это меня особенно пугало. Проблемы с памятью, кстати, после перенесённого ковида наблюдаются у многих. Я даже знаю людей, которые были вынуждены по этой причине уйти из профессии.
К тому времени об этой постковидной особенности мы уже знали, к нам обращались пациенты с потерей памяти, но то, что это случилось со мной, приводило в отчаянье. Тем более что у меня всегда была великолепная память, а тут мне приходилось подбирать слова, скажем, я не могла вспомнить слово «часы», говорила: «вот это – время определять». Откровенно говоря, порой казалось, что мне тоже придётся уйти из клиники. Мы с мужем уехали в Кисловодск, решили, что будем ходить и дышать, хотя сил у меня совершенно не было – давление скакало, пульс был такой, словно сердце сейчас выскочит. Но я себя заставляла двигаться, заставляла каждый день, через не могу, ходить в бассейн. За два дня до отъезда (это был 77-й день болезни) как будто какой-то щелчок: бах! – и всё прошло. Я встала утром другим человеком, впервые за 77 дней у меня появились силы.
Три коня в упряжке
– Много ли неожиданностей вам, как медику, преподнёс ковид?
– Конечно, это же совершенно новое заболевание. Более того, он и сейчас их преподносит. В том числе я имею в виду и очень тяжёлые последствия ковида. Пример тому наш пациент Алексей с крайне редким заболеванием – синдромом Гийена Барре. По этому случаю нам звонили со всего мира, а вообще за прошлый год через нас прошли три пациента с послековидным синдромом Гийена Барре. Очень тяжёлый синдром, при котором поражаются все периферические нервы, в результате чего развивается паралич всего. За несколько дней он поднимается: стопы – голень – бёдра – дыхательная мускулатура, потом парализует руки… Вот наш Алексей перенёс такую тяжёлую форму. Он поступил к нам в плачевном состоянии, на носилках занесли. А сейчас уже на работу вышел, хотя реабилитация продолжается – нам надо отработать сгибание стопы. Пациентов с ковид-ассоциированным инсультом было много – это тоже тяжёлое последствие коронавирусной инфекции. Кардиологические проблемы возникают – миокардиты, перикардиты, это тоже целый пласт терапевтических больных.
– Получается, не так страшен ковид, как его последствия?
– Конечно. Ковид может протекать и в лёгкой форме, а вот его последствия могут быть много тяжелее. Алексей – тому пример. Он переболел легко, дома, даже на работу вышел, а потом – синдром Гийена Барре.
В работе с постковидом мы накопили немалый опыт. И люди должны знать: последствия перенесённой коронавирусной инфекции есть, они могут быть тяжёлыми, и оставлять их без внимания нельзя. К сожалению, бывали случаи, когда люди обращались в поликлинику с какими-то жалобами, а им говорили: «Что вы хотите? Вы же ковид перенесли». Это категорически неправильный подход. Нужно идти от той проблемы, с которой человек обратился. Что характерно, эти проблемы, как правило, не дыхательные, а неврологические. И самые частые проблемы – это как три коня в одной упряжке: астения (слабость), эмоциональная лабильность (перепады настроения и эмоций) и депрессия (настоящая, из которой без препаратов и работы с психологом не выйти), расстройство памяти. В том числе происходит потеря самой глубокой памяти – профессиональной.Острую фазу уже более или менее понятно, как лечить. А что делать дальше? Далеко не у всех ковид проходит без последствий
К сожалению, мы сталкивались с тем, что близкие люди обесценивают жалобы пациента, а это отягощает его состояние.
– При слабости и депрессии нередко советуют: «соберись, тряпка»...
– Примерно так. У нас ведь классический народный «рецепт» лечения депрессии или, действительно, «соберись, тряпка» или «пойди выпей». Между тем, повторюсь, жалобы человека после перенесенного ковида не должны оставаться без внимания.
Я вообще считаю, что после перенесённой коронавирусной инфекции человек должен наблюдаться у терапевта и невролога. Но отношение к нему врачей должно быть правильным, а не таким, что «только от работы отвлекает». Хотя… Те проблемы, которые у пациентов возникают после ковида, за 12 минут приёма не решить. Но руки опускать нельзя, реабилитация приносит свои плоды, последствия ковида не сразу, но уходят.
– В реабилитации постковидных пациентов вы используете собственные наработки?
– Когда 30 лет назад мы начали заниматься реабилитацией, все наработки были нашими собственными – негде было ничего взять. Но в реабилитации пациентов с последствиями ковида мы идём от жалоб. В чем вообще заключается реабилитация? В том, чтобы вернуть человеку утраченные функции. А в результате чего они были утрачены – это для нас не такой уж и принципиально.
Спасательный круг
– Прогнозы, конечно, дело неблагодарное, но…
– Тут вариантов нет. Единственное, чем можно остановить распространение коронавирусной инфекции, – вакцинация. Это не только моё мнение, это мнение всего авторитетного медицинского сообщества.
– В таком случае, почему она идёт столь медленными темпами?
– У меня нет этому объяснения. И мне даже обидно за наших учёных, за наших докторов – разработали вакцину, весь мир бьётся за то, чтобы её купить, а наши люди: «Хочу импортную». Почему? Я не квасной патриот, но я прививаюсь только нашими вакцинами и искренне не понимаю, чем импортные лучше. А кто-то по нашей недоброй традиции надеется на «авось пронесёт». Не пронесёт! Сегодня в реанимациях лежат невакцинированные пациенты. А вакцинированные, даже если заболеют, будут дома у телевизора сидеть, чаёк попивать, пока у них незначительные симптомы пройдут. Есть разница, правда? Если вы переболеете легко – это счастье. Главное ведь в сегодняшней ситуации – выжить, не оставшись глубоким инвалидом, перенеся, например, постковидный инсульт.
Посмотрите на ситуацию в Израиле, где вакцинировано около 80% населения. Я сегодня смотрела: у них за сутки 24 заболевших, они их поимённо знают. 24 заболевших на всю страну! Это ли не пример, не мотивация?
И потом, я по своему сыну знаю, каково приходится медикам в красных зонах. Они работают в защитных костюмах, не имея возможности в туалет сходить, свежего воздуха глотнуть, попить. Это ведь тоже для здоровья бесследно не проходит. А кто-то ленится сходить и прививку поставить, хотя каких только возможностей сегодня не предоставлено, разве что по квартирам прививочные бригады не ходят. Если кто-то боится, то, хочется спросить, чего? Мне это очень интересно.
Есть замечательная притча. Наводнение в деревне, вода прибывает и прибывает. Мужик: «Господи, спаси!» Соседи ему: «Лови круг!» Он, забираясь повыше: «Не надо, Бог меня не оставит». Приплывают спасатели: «Садись в лодку, сейчас всё смоет!» – «Нет, Господь мне поможет!» Забрался уже на крышу, вертолёт подлетает: «Поднимайся!» – «Нет, Бог не оставит!» Так и утонул. На том свете Господу: «Я так в Тебя верил, что же Ты мне не помог?» А Господь отвечает: «Как это не помог? Я тебе и круг, и лодку, и вертолёт дал!» Так и в нынешней ситуации – тебе всё дали, только рукав закатай.
– Что, на ваш взгляд, может мотивировать людей прививаться, использовать маски, на которые сегодня все, извините, забили?
– Не знаю… Может быть, в ежедневном режиме транслировать, что происходит в реанимациях? Может, тогда станет по-настоящему страшно?