Василия Фёдоровича Мясникова знают во многих ветеранских организациях далеко за пределами Свердловской области. Этот человек на протяжении 12 лет пишет запросы, ведёт переговоры, просит и требует от чиновников и депутатов всех инстанций помочь в восстановлении братской могилы, где лежит его отец и тысячи погибших уральцев и сибиряков. Пока безуспешно.
Куда определили сержанта?
Тяжёлой осенью 1941 года под Камышловом была сформирована 363-я стрелковая дивизия, куда определили и Фёдора Мясникова, к тому времени уже отслужившего срочную службу. В дивизии было немало тех, для кого военное дело было не в новинку, в том числе участников боёв за Халхин-Гол и озеро Хасан, участников советско-финской войны. Но большинство всё же с военным делом знакомы не были.
С экипировкой было туго – наступавшие немцы лишали Красную армию складов снабжения, расположенных в западных областях страны, заводы и фабрики ещё спешно эвакуировались. В новой дивизии не хватало даже солдатских котелков, иногда целой роте приходилось по очереди есть из одного.
На подготовку у дивизии было около трёх месяцев – для 1941 года это ещё очень приличное время. По 12 часов в сутки бойцы либо учились, либо строили землянки и деревянные конструкции для своих нужд. 16 ноября поступила команда «По вагонам!». И уральские стрелки загрузились в эшелоны. Им вместе с другими подразделениями предстояло отбросить от Москвы немецкую группу армий «Центр» – крупнейшее из вторгшихся в СССР соединений.
В тот день в поезда загрузилось около 9 000 человек. В их числе был и сержант Мясников, уроженец поселка Таборы Свердловской области. Домой он больше не вернулся, а его родные, как и семьи тысяч других уральцев, покинувших в тот день малую родину, долгое время не знали, где их отцы, мужья, сыновья.
Где похоронен боец?
Рассказывает сын сержанта Мясникова Виталий Фёдорович:
«Могилу отца я искал практически всю жизнь, 60 лет. Нашел её в Тверской области. Первый раз съездил туда в 2006 году, проехал всю область с юга на север, но мимо нужного села проскочил. А потом до 2008 года ждал ответ из центрального архива Министерства обороны РФ. И выяснил, что мой отец погиб подо Ржевом и похоронен в братской могиле.
А весной, когда сошёл снег, они увидели, что все окрестности буквально завалены трупами. По тёплой погоде они стали разлагаться, запах был жуткий. Их тогда стали свозить в овощехранилище – урожая в тот год всё равно не было. Мёртвых солдат толком даже не считали – слишком много их было. Примерно полторы тысячи. И всё это наши – свердловские.
До войны отец был заведующим складами и председателем колхоза. В боях он участвовал в качестве заместителя командира пехотного взвода. Это был резерв главного командования. 5 декабря эти дивизии пошли в наступление. Они отбросили врага от Москвы на сотни километров, но потом упёрлись в серьёзные укрепления немцев подо Ржевом. Там была настоящая бойня, в которой 26 декабря и погиб мой отец.
На месте мне рассказали, что захоранивать и перезахоранивать погибших бойцов отправляли специальные отряды. Война ещё шла, а они собирали погибших. Работали в противогазах – иначе дышать было невозможно. Вскрывали могилы с полуразложившимися трупами, посыпали их хлоркой, перевозили в организованные братские могилы.
Старались сохранить память о них. И в 1947 году, когда в стране ещё была послевоенная разруха, поставили здесь памятник. Солидный, высотой в 3,5 метра. Единственная награда тысячам молодых ребят, которые и повоевали совсем немного, не успели получить ни орденов, ни медалей. Только памятник над братской могилой за то, что они ценой своей жизни остановили немцев.
И даже за этим монументом нет ухода. Он весь потрескался, некоторые щели такие, что рука свободно проходит. Пальцев у фигур уже нет – вместо них торчит проволока».
Почему не ремонтируют памятники?
Виталия Фёдоровича увиденное возмутило. Как же так? Бойцы защитили столицу, насмерть стояли, одержали первую крупную победу в Великой Отечественной, сорвали блиц-криг. И такое отношение.
С 2012 года он пытается добиться того, чтобы памятник отреставрировали. Ходил на телевидение, трижды обращался в совет ветеранов, писал министру обороны Шойгу. И всё без толку, только отписки и пустые обещания.
Обращался к депутатам – и к местным, и к тем, что заседают в Государственной Думе. Последний раз в минувшем году общался с депутатом Антоном Шипулиным – тот, по словам Мясникова, пообещал, что всё сделает, вроде бы договорился с каким-то спонсором. Около года шли переговоры, а потом началась история с коронавирусом — и всё опять затихло.
В администрации Степуринского сельского поселения, куда входит село Гурьево, рассказали, что обещания депутата не только не помогли, но и повредили. Понадеявшись на народного избранника, они не стали подавать заявку в федеральную программу, призванную восстановить памятники погибшим в Великой Отечественной войне к 75-летию Победы.
По словам Виталия Фёдоровича, надежды на собственный бюджет у сельских властей нет. «Из 12 деревень сейчас только две живые остались, – рассказывает он. – И то там уже не сеют, не пашут – только старики живут. Кое-что москвичи выкупили под дачи-огороды, но постоянно они там не живут. В местном бюджете денег нет даже на венки, не то что на ремонт памятника».
По словам представителей Степуринского сельского поселения, памятники над братскими могилами в селе Гурьево не видели капитального ремонта несколько десятков лет.