На сцене шёл аукцион, картины разлетались махом. Деньги от продажи работ направлялись в фонд строительства храма Святых целителей Косьмы и Дамиана на территории больничного городка. Художник Алексей Ефремов заметил: «Весь храм одному человеку возвести не под силу, но кирпичик-то свой вложить можно в любое дело». Это его картины, а также картины его отца и его дочери стали основой выставки-продажи в Областной больнице № 1.
«Кто больше? Раз. Кто больше? Два…» Натюрморт студентки Архитектурной академии Анны Ефремовой «Время букетов» ушел за 37 тысяч. Начальная цена была восемь тысяч.
Искорка Божия
Когда папе с мамой было не до Анечки, малышке давали в руки карандаш и листок бумаги. Первоклашкой она уже начала проситься в художественную школу. При этом помимо обычной (с «английским» уклоном) и художественной школ девочка с удовольствием занималась музыкой (мама, Елена Валентиновна, – музыкант) и с шести лет пела в джаз-хоре при детской филармонии.Чтобы дочке выдержать такую нагрузку, дисциплинированными должны были быть, прежде всего, родители. Папа вспоминает, что маме приходилось кормить девочку обедами в машине между занятиями. Что, кстати, не помешало ребёнку расцвести в положенный срок, да и ЕГЭ сдать на 96 баллов из ста.
В художественную школу Аня попала только в четвёртом классе. И её, конечно же, научили построению композиции, соблюдению пропорций и ещё многим премудростям. Но, главное, папа-художник увидел и поверил, что в дочери есть что-то, что никакое владение техникой не заменит. Это называется искоркой Божией.
В любом искусстве – свои правила. Пишешь сочинение – расставь, как положено, запятые. Снимаешь кино – научись монтажу кадров. Рисуешь? Продумай, как разместить на листе выбранные предметы и фигуры. Но есть нечто общее, что отличает искусство от ремесленничества, – образ. Алексей Валентинович уверен: в живописи (как в любом творчестве) важнее всего – свет, гармония и любовь. Если это имеется, картина обречена на успех. Но свет – это свыше. Это Божественное. Уловить, поймать – вот задача. Да разве гармония и любовь не оттуда же? Можно изобразить дерево, а можно дерево со скворечником. Можно просто окно, а можно – с наличником. Маленькая деталь порой оживит большое полотно. Но сначала должно озарить, сначала любовь должна сказать своё веское слово.
Планировалось, что после школы Аня уедет в Москву или в Питер. Но расставаться не хотелось ни родителям, ни дочке. Так что выбор пал на Архитектурную академию. Тем более, домысливаю, рядом родной человек, который и поможет, и подскажет, и на верную дорогу выведет. Чем крепче платформа, с которой стартуешь, тем выше и дальше шагнёшь.
Трояк по рисунку
Алексей Ефремов порой слышит в свой адрес: «Тебе хорошо. Ты раскрученный». Что тут ответить? Крутитесь и раскрутитесь!
Когда Валентин Михайлович Ефремов собирался на пленер, жена, Раиса Ивановна, не возражала. Только напоминала: «Бери Алёшку и иди куда хочешь». Отец брал походный этюдник, складной стульчик, Алёшку, как велено, и они отправлялись в путешествие. Иногда это были окрестности города, а порой… Со своим этюдником и складным стульчиком Валентин Михайлович объездил всю огромную страну СССР. Отец работал. Алексей гонял сорок, строил шалаши. Однажды Валентин Михайлович предложил: «Попробуй-ка!» Сын, не особо задумываясь, тут же нарисовал стожок сена, ёлочку и сороку, за которой только что безуспешно охотился. Нарисовал, между прочим, сразу масляными красками.
В том возрасте, когда дети задумываются, кем быть, Алексею хотелось стать ювелиром. Отец в восторг не пришел, но к знакомым мастерам парня сводил. Те сказали – работа тяжёлая, подумай, может, не стоит. Это, разумеется, не остановило. И, к счастью, привело в художественную школу. В художку принимают лет с двенадцати. Ему уже 14 – переросток. Поставили натюрморт, сказали – делай. Сделал, оценили, взяли сразу в третий класс. И началась новая жизнь.
Во-первых, был интересен сам процесс рисования. Когда белый лист заполнялся красками, оживал. Во-вторых, интересны были преподаватели, каждый урок открывавшие что-то доселе неизвестное, удивительное. Но более всего были интересны ребята, увлеченные одним общим делом. Ему уже тогда говорили, что поступать надо в художественное училище, но там ювелиров не готовили. А туда, где готовили, Алексея Ефремова не взяли по состояниию здоровья.
В художественном училище был большой конкурс, но Алексей прошёл. И закрутилось: всеобщее увлечение Beatles, гитара, ансамбль, длинные волосы… Друг, Андрей Вох, писал хорошие песни, они их исполняли вдвоем на радость однокурсникам. Жизнь казалась прекрасной, но по рисунку в сессию получился трояк. Валентин Михайлович сказал: «Ты уж определись: или художник, или музыкант». Его, если честно, и самого задел трояк по спецпредмету. Любовь к гитаре осталась на всю жизнь, но выбор тогда был сделан не в пользу музыки.
После окончания училища оставили в нём же преподавать. Но тут открылась новая школа искусств, нужен был преподаватель ИЗО, в училище попросили «хорошего мальчика». Так Алексей Валентинович Ефремов начал работать с детьми. Оказалось, интереснейшее занятие. Сочиняли сказки. В одной действовали три короля – желтый, синий и красный. У них было много подданных, которые получались от смешения цветов. В другой три линии – прямая, кривая и ломаная – создавали разные жизни на одну тему. Ещё можно было придумывать характеры к разноцветным человечкам – чёрному, зелёному, серому. При этом дети учились видеть, понимать и отличать барокко от модерна. Играть в художественные игры было весело всем. Преподаватель между тем повзрослел, окончил университет по специальности «история искусств», обзавёлся семьёй, собственными детьми. И в какой-то момент ему стало не до игр, тогда и ушёл из школы.
И двадцать лет вместе с коллегами работал над созданием музейных экспозиций. Это было время, когда все осознали, что скучные пропыленные витрины, заполненные даже уникальными экспонатами, уже никому не интересны. Нужен образ и факт. Делал вместе с коллегами музей «Шурави», историко-краеведческий музей в Екатеринбурге, музеи в Алапаевске, Перми, Пышме, Салехарде, Югре и многих других местах.
И все эти годы, проходя по старым улицам, наблюдал, как быстро и бесследно исчезает старый Екатеринбург. И вместо теплых бревенчатых построек с узорными наличниками и кружевными карнизами, вместо гнутых балкончиков и мезонинов, украшенных ажурным деревянным (или металлическим) плетением, вместо домиков с замысловатыми мансардами улицы заполняются многоэтажным стеклом и бетоном – однообразным, прямолинейным и вертикальным. Старые домики, эту уходящую натуру, было жаль до слёз. Хотелось сохранить её хотя бы на холсте, и в его работах стали появляться уголки старого города. И уже неважно, в Екатеринбурге дело происходило или в Соликамске, Камышлове, Ирбите, Чердыне… Главное – старый домик, поленница дров у покосившегося забора, дым топящейся печки, сохнущее во дворах бельё, купола вдали, речушка, задержавшаяся по осени листва. Жилые (и живые) уголки, наполненные теми самыми светом, гармонией, любовью. Историей края. Ведь с каждым из этих, переживших свой век, своих хозяев домом связана какая-то легенда. Быть может, знай мы Железновых, Казанцевых, Расторгуевых, не поднялась бы рука развеять в прах былое.
И прав Алексей Валентинович: легко уничтожить чужое жильё, где чужие люди растили чужих тебе детей, с которыми неизвестно что стало. А попробуй уничтожить дом своей бабушки, где каждая трещинка в потолке знакома, каждая щербинка в полу родная. Где во дворах лопухи росли в человеческий рост, и цвела сирень, и акация дарила детям свистящие на всю округу пикульки.
Был случай, девчушка ответила на вопрос Алексея Валентиновича: живет, дескать, на улице Розы Люксембурга. И вдруг как-то сразу улица расцвела, иным светом засияла: здорово же – пусть будут розы Люксембурга, фиалки Монмартра, тюльпаны Амстердама.
Витязь на распутье
Отец – Валентин Михайлович Ефремов – профессиональным художником не стал. Ушедший в отставку военный с архитектурным образованием, он целый год трудился, а в отпускные месяцы ездил по стране, привозя из каждой поездки по 40–50 этюдов. Колоссальная работоспособность! Изостудией в ДК им. Горького руководил тогда друг и наставник Фёдор Губернаторов. Валентин Михайлович носил ему свои произведения на строгий и справедливый суд.
До него в семье рисующих родственников не было. Но во дворе жил художник, который, объединившись со столяром, расписывал какие-то удивительные полочки из дерева. Мальчишке казалось, что они затмевают всю мыслимую и немыслимую красоту. Потом художник уехал, а Валентин, забравшись как-то на чердак заброшенного дома, нашёл там краски. Конечно, попробовал рисовать. И, конечно, ничего толком не получилось. В общем, переплавил парень эти краски в бесконечно тогда нужную для игр свинцовую биту. И забыл бы, да в школе увлёкся черчением, а учитель посоветовал пойти в художественное училище. Он и попытался, но художественное училище располагалось на верхнем этаже филармонии, и робкий пацанёнок зайти туда постеснялся. Зато в строительном техникуме по стенам были развешаны картинки, а ещё там пообещали стипендию.
Уже взрослым человеком, вспомнив детское увлечение, попробовал скопировать «Витязя на распутье» Васнецова. Он и сам тогда был витязем на распутье, может, потому и получилось. Взял следующую работу – опять успешно. Даже заказы пошли. А когда подоспела пенсия, стало ясно, чем будет заниматься. Сегодня Валентин Михайлович в свои 89 лет по стране уже не ездит, но освоил компьютер и путешествует онлайн, обязательно заглядывая в те места, которые когда-то любил.
«Кто больше? Раз. Кто больше? Два…» – ещё несколько работ благотворительного аукциона находят своих новых хозяев. И строящийся храм, кирпичик за кирпичиком, обретает свои черты.
Лия Гинцель