«Василий Викторович — архетипичный Дон Кихот, который борется с ветряными мельницами и пытается совершить невозможное. Но ведь это один из самых романтических образов мирового искусства, и он вдохновляет людей идти за своими стремлениями, за своим представлением о справедливости», — говорит о герое фильма «Манси из села Лопаево» режиссёр Наталья Саврас.
Своя картина мира
Рада Боженко, «АиФ-Урал»: — Наталья, как сложилась кинематографическая история вашего нового фильма «Манси из села Лопаево»?
Наталья Саврас: — Позапрошлым летом заместитель директора Центра традиционной народной культуры Среднего Урала, этнограф Кирилл Савин пригласил меня принять участие в экспедиции в село Лопаево Новолялинского района, где в 2021 году была создана община манси, члены которой бьются за то, чтобы эти земли были признаны территорией исконного проживания коренных малочисленных народов, а они сами — представителями этого народа. Мы как раз попали на их праздник, и он сначала оставил ощущение... «клюквы», чего-то не настоящего. В фильме Кирилл Савин, например, сравнивает общину в Лопаево с фольклорным ансамблем.
Но после праздника мы в силу обстоятельств задержались в селе и довольно продолжительное время общались с главой общины Василием Каргаполовым. Он нас подкупил своей искренностью, это человек, который хочет сделать что-то хорошее для своих детей, внуков, потомков. В общем было, как говорится, ничего не понятно, но очень интересно.
Несколькими годами раньше я была в Ивдельском районе, где действительно проживают коренные манси, там тоже очень интересно, но вместе с тем очень печально. Если рассказывать историю ивдельских манси, она будет, как ни крути, грустной. А мне не хотелось грустной истории, мне хотелось привлечь внимание к культуре в позитивном ключе. И, когда я встретила Василия Каргаполова, поняла — это как раз то, что нужно.
— В свои вогульские корни главный герой вашего фильма также искренне верит?
— Безусловно. Вообще, свои мансийские корни обнаружил старший двоюродный брат Василия, и он начал раскапывать эту историю, что, между прочим, спасло его от увлечения алкоголем. У человека появился смысл жизни. Мне кажется, если появляется что-то, что даёт тебе смысл жизни, — это хорошая, важная штука.
— Ну, хорошо, брат, сам Василий, родовые корни... А другие члены общины? Как для них эта история стала личной?
— Василий — невероятный харизматик, это человек, который может убедить, увлечь. Для меня, как для режиссёра, это стало, с одной стороны проблемой: кажется, этот человек может говорить сутки, двое, трое, десять суток подряд, а мне ведь нужны действия в кадре! Он, действительно, много что знает. Но это, скажем так, специфические знания, в том числе почерпнутые из советских книг и интернета. Такое ощущение, что современные исследования прошли мимо него. Мне сложно понять, как у него в голове всё складывается и «варится», но я человек с высшим гуманитарным образованием, а Василий всю жизнь проработал на железной дороге, живёт в селе... У нас с ним априори разная картина мира (и неизвестно ещё, у кого из нас она — истинная!). Но какого-то недоброго умысла, двойного дна, честно говоря, я не обнаружила.
Шанс на выживание
— Я правильно поняла, что его несколько, на мой взгляд, наивные попытки возродить мансийскую культуру основаны на приобретённых знаниях, а не то чтобы «кровь зовёт»?
— Кровь-то его, судя по всему, зовёт. Очевидно, что на той территории, где сейчас село Лопаево, когда-то жили вогулы. Как и на территории огромного количества сёл и деревень нашей области. Думаю, если люди, связанные с этими сёлами и деревнями, пойдут в архивы, возможно, они найдут свои мансийские корни. И после истории, которую поднял Василий, люди начали это делать. Община из Лопаево вдохновила людей на поиск своих корней, своей идентичности.
— Но вы же не будете отрицать, что битва за признание окрестных земель территорией исконного проживания коренных малочисленных народов для жителей Лопаево имеет козырный интерес?
— Вы о возможности охотиться без лицензии? Действительно, для людей, которые живут в селе на одну пенсию, это важно. Но это не какой-то супервыигрыш. Особенно если учесть, какое количество своих денег вкладывает в развитие культуры села Василий. Одно только создание музея и этнопарка чего стоит! Словом, не вижу я в деятельности общины корыстного умысла. Наивность — да, присутствует, а умысла, повторюсь, нет.
Вообще, вопрос национальности — это вопрос философский. Да, вопросы крови, культуры, самоопределения, языка — это предикаты, которые могут тебя привести к той или иной национальности. Но решить «я — манси», или «я — русский», или «я — гагауз» и так далее можешь только ты сам. То есть это в большей степени решение, чем что-то документально подтверждённое. Я тоже, признаться, всю жизнь ищу какие-то ниточки, зацепки, которые бы связали меня с поколениями «до». И тебя захватывает, когда ты находишь ниточку, ведущую куда-то очень далеко.
— Герой вашего фильма её явно нашёл.
— А у Василия этих ниточек очень много. Понятно, что далеко не всё вошло в фильм, но Василий, как краевед, весьма подробно рассказывал о взаимодействии соседних сёл, о том, где жили вогулы, а где русские, какие у них были взаимоотношения... Он как будто создаёт современный миф на базе почерпнутых данных.
Другое дело, что это за данные. Это явно не научное мировоззрение. Но, согласитесь, российская деревня нередко представляет собой печальное зрелище, это некий умирающий конструкт, и в настоящее время продлить жизнь российской деревни можно только за счёт культуры, туризма, этнографии. Когда это начинает развиваться, в деревне появляется жизнь. Появляется сообщество неравнодушных людей, создаются музеи, фольклорные коллективы... Это один из шансов для выживания и получения в новом мире какого-то статуса.
Даже в моём фильме можно увидеть, как на мансийский праздник в Лопаево приезжает огромное количество гостей — людей, которые поддерживают Василия Викторовича, которым всё это интересно. При этом добраться до Лопаево, прямо скажем, не легко. И в этом плане он как будто бы выигрывает у ивдельских манси, у которых нет такого этнопарка, куда можно было бы вот так приехать, всë посмотреть, приобщиться к культуре коренного народа.
Знаете, кто-то из антропологов, увидев тотемные столбы в Лопаево, заметил, что они слишком аккуратно вытесаны. Так быть не может, потому что при изготовлении тотема нужно сделать определённое количество ударов топора — ни больше, ни меньше, а там что получилось, то получилось. Василий, создавая скульптуры, красиво всё «выписывает», потому что, скорее всего, не знает, как это делается традиционно. Он копирует то, что видит на каких-то картинках, не погружаясь в символизм. Но в итоге именно он поднимает культуру манси, привлекает к ней внимание.
Кстати, изначально предполагалось, что фильм будет называться «Как стать манси?» Но, когда я случайно проговорилась об этом Василию, он категорично заявил, что согласен сниматься, только если будет изменено название.
— Потому что им самим не нужно «становиться манси»?
— Именно. «Мы — манси!», — повторяет Василий в фильме много раз.
Романтический образ
— Предположим, лопаевская община добьётся своего. Получив статус, они угомонятся?
— Нет, они будут дальше продолжать свою деятельность. Но жители села думают, что дальше будет проще. Возможно, для них признание — это точка опоры. Кроме того, уже погрузив в эту историю такое количество людей, они не могут себе позволить отступиться.
— Такое ощущение, что вы снимали фильм в формате наблюдения.
— Так и есть, для меня это принципиально, всегда стараюсь так работать. Люблю, когда в фильме живая жизнь, когда не возникает подозрения, мол, «это вы заставили». Так что в фильме нет ни одной смоделированной ситуации, ни одной постановки. Более того, Василий в силу своей невероятной харизмы порой как бы брал на себя роль режиссёра. Он зачастую ставил меня перед фактом: сейчас будет вот это, вот это и вот это. И вопросов ему я практически не задавала. Вот колотит он лодку, а я просто присутствую рядом, и он мне что-то рассказывает. То есть я, по сути, работала, как приёмник, на тот поток, который исходит из героя.
— Василий уже видел фильм?
— Пока нет. Фильм был создан при содействии Фонда поддержки регионального кинематографа, который большое внимание уделяет темам национальных культур. Согласно определённым условиям, премьера и последующие публичные показы смогут состояться не раньше начала следующего года. Но в декабре в Центре традиционной народной культуры Среднего Урала будет мероприятие, посвящённое манси, и я надеюсь, устроить закрытый показ специально для героя и представителей общины.
— Какую реакцию ожидаете?
— Не знаю... Это непредсказуемо. Мы не можем предугадать, как герой фильма (не только этого, любого) себя увидит. Поэтому я, конечно, переживаю.
— Какова будущая прокатная судьбы фильма?
— Этим тоже будет заниматься фонд. Наверняка фильм будет участвовать в фестивалях. Но мне бы ещё очень хотелось, чтобы его увидели участники этнографических, антропологических фестивалей, конференций. Очень интересно было бы послушать отношение научного сообщества ко всей этой истории, потому что обычно этнографов и антропологов интересуют, если так можно выразиться, толстые ниточки, а вот тонкие остаются незамеченными.
— Что вы хотели сказать своим фильмом? Вы же наверняка ставили перед собой какие-то вопросы?
— Мне свойственна исследовательская позиция. И, да, мне интересно заходить в тему, не зная, какой ответ я найду, — я его нахожу в процессе. В данном случае для меня важна энергия человека — ты можешь всё, если захочешь, и твоё желание и целеустремлённость могут быть важнее, чем действительность как таковая. То есть своим желанием ты можешь мир перевернуть. Наверное, фильм в первую очередь про это. Вообще, Василий Викторович — архетипичный Дон Кихот, который борется с ветряными мельницами, и пытается совершить невозможное. Но ведь это один из самых романтических образов мирового искусства, и он вдохновляет людей идти за своими стремлениями, за своим представлением о справедливости.
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
