Братия и постоянные паломники мужского монастыря Святых Царственных страстотерпцев к «говорящей» птице привыкли. А вот те, кто приезжает на Ганину Яму впервые, услышав «с небес» возглас неодобрения, невольно вздрагивают.
Не дала согрешить
Минувшей осенью сотрудница «АиФ-Урал», посетившая монастырь на Ганиной Яме, Ксения Генрих испытала потрясение. «Прежде чем зайти на территорию монастыря я, каюсь, решила покурить в лесочке по соседству, – рассказывает Ксения. – Только достала сигареты, как услышала откуда-то сверху отчётливое и укоризненное: «Ай-ай-ай!». Надо ли говорить, какой шок я испытала! Пачка выпала из рук, я буквально оцепенела. Потом это «ай-ай-ай» раздавалось и на территории обители. Заинтригованная, я обратилась с вопросом к одному из служащих монастыря, и мне объяснили, что это ворона».
Паломники, впервые приезжающие на Ганину Яму, услышав возглас неодобрения, вздрагивают. Особенно, когда он попадает, что называется, в точку. К примеру, этого «ай-ай-ай» с небес пугаются дети, планирующие набедокурить. Легко представить их смятение. Соберешься бросить, скажем, фантик, а тут – «ай-ай-ай». Понятно, побежишь, как миленький, к урне.
«Эту «говорящую» ворону мы все хорошо знаем, – рассказывает благочинный мужского монастыря Святых Царственных страстотерпцев иеромонах Иоанн. – В течение многих лет она живёт где-то здесь в тёплое время года. Поздней осенью улетает, а весной прилетает одной из первых. И, да, она, действительно, совершенно отчётливо повторяет «ай-ай-ай».
По словам отца Иоанна, «говорящая» ворона, явно чувствуя себя на территории обители хозяйкой, тем не менее никогда не спускается к людям. Следит за ними исключительно сверху. Кстати, паломники уверяют, что «укоряющая» ворона готовит себе преемников. Во всяком случае, кто-то уже слышал исполнение «ай-ай-ай» на разные голоса.
«Ничего удивительного»
«У многих видов врановых, как и у других певчих птиц, есть в раннем возрасте чувствительный период, когда они слышат окружающие звуки (чаще всего это звуки сородичей) и на этой основе вырабатывают собственные звуковые сигналы, собственный голос, – говорит старший научный сотрудник Музея истории Екатеринбурга, кандидат биологических наук, орнитолог, основатель проекта EkaterinBird Нина Садыкова. – У ворон потенциально довольно богатый звуковой арсенал, они могут издавать многие звуки. Это разнообразие звуков хорошо слышно, когда по вечерам они собираются на ночёвку большими стаями и общаются. Так вот, если у вороны в этот чувствительный период рядом было много человеческих звуков или она, например, выросла в неволе, а потом её отпустили, то эти человеческие звуки могут быть в её арсенале. Конечно, было бы интересно их записать».
По словам Нины Садыковой, вполне возможно, что «укоряющая» ворона воспитает молодëжь, которая также будет владеть этим «диалектом». Есть же примеры, когда попугаи, выучившие человеческие слова, обучали им своих птенцов.У ворон потенциально довольно богатый звуковой арсенал, они могут издавать многие звуки.
С сезонным перемещением ворон тоже интересная история. Про них нельзя сказать однозначно, перелётные они или оседлые. «В Екатеринбурге есть разные категории ворон. Есть те, кто живёт здесь круглый год, столуется на одних и тех же, например, помойках, устраивается в одних и тех же местах, – говорит Нина Садыкова. – Но вообще-то у них большой ареал обитания, и те вороны, которые живут в лесах, осенью стаями перебираются южнее, в том числе и в города. Потомки могут вести оседлый образ жизни, а могут присоединиться к стаям. У ворон всё очень не просто».
И немного про котиков
Ну, куда без них? На территории мужского монастыря их тьма-тьмущая. Хотя паломники могут об этом и не знать. Дело в том, что монастырским котейкам выходить «в люди» и попрошайничать нет резона. Их и так хорошо кормят. Обитель имеет собственное подсобное хозяйство – кур, коров, с которого котикам перепадает сытное «довольствие». Особенно во время постов, когда из рациона братии исключены продукты животного происхождения. Так что как минимум молока у котиков вдосталь.
За шестью котейками, к примеру, ухаживают отец Николай, а отец Симон – за парой десятков. От хорошей жизни кошачий «двор» активно плодится. Монахи дают новорождённым имена и, по мере возможности, пристраивают их в добрые руки.
