Родители Владимира Чеснова не любили вспоминать о войне. Но, судя по всему, были и сражения, и плен, и побег. Владимир Чеснов родился в партизанском отряде. В свидетельстве значится: Киевская область, Бориспольский район, село Старое. Много лет спустя он побывал в тех краях: никакого села давно нет.
Яблочки для пана доктора
Когда советские войска освободили село и казалось, что можно начинать новую жизнь без страха, отца забрали и отправили «искупать вину» куда-то на север. Поэтому до трех-четырёх лет его в жизни Володи не было. Были бабушка и мама. Как жили? Один пример. В первый детсадовский день перед ребёнком за завтраком поставили на стол рисовую кашу, и он заплакал, обиженный. Такой еды маленький Володя не знал: обычно ему давали кусочек свеклы, кусочек картошки и стакан воды. Ещё одно воспоминание детских лет. Он бежит по узкоколейке и кричит во весь голос, высоко задрав ручонку с телеграммой: «Мама, мама, папа возвращается…»
Папа – Сергей Дмитриевич Чеснов – успел перед войной окончить Бакинский мединститут. Выпускника вуза тут же призвали в армию и, выдав в его распоряжение лошадь с телегой, винтовку и немудрёную аптечку, отправили служить на западную границу. Там войну и встретил. Мама – Валентина Тимофеевна – была городская, из Харькова. До войны успела недолго поучиться на филфаке. С приходом врага пытались они с бабушкой пешком уйти из родного дома куда-нибудь на восток, но не получилось. Встретились молодые люди в украинских лесах. К слову, с Сергея и Валентины ведут историю в этой семье две династии – врачей и словесников.
Какое-то время Чесновы жили на Западной Украине, в селе Теремно, куда отца направили главным врачом районной больницы. Пока родители работали, к дому съезжались крестьяне из окрестных деревень. С возов «пану доктору» несли яблоки, свинину, овощи… Оставленные «на хозяйстве» бабушка с внуком, наголодавшись, брали всё, тщательно пряча продукты по углам.
Продолжалось это до тех пор, пока не узнал отец. Сергей Владимирович категорически запретил прикасаться к подношениям. Крестьяне расстраивались: раз доктор «не берет», то и лечить не будет. Он, конечно же, лечил.
У мальчишек в Теремно в запасе был целый арсенал – земля тогда была переполнена свидетельствами войны. Однажды в местном ДК проходил съезд партработников, каверзные пацаны развели поблизости костер и побросали в огонь патроны. К их великой радости, партработники, напуганные взрывами до полусмерти (а кто бы не испугался?), выбегали из дверей, прыгали из окон... Вот тогда отец его, мягко говоря, и отшлёпал. Первый, наверное, и последний раз в жизни.
В Большое Болдино перебрались, когда в семье уже появился младший братишка Александр. Ютились в одной комнате, но после откровенной нищеты казалось, что живут хорошо. Сытно. Ещё бы, хлеб, сахар, чай были теперь всегда, и на печи постоянно что-то варилось. Правда, ночами ребятишки дежурили у магазина, чтобы не потерять очередь, но это было, скорее, весело, потому что жгли костры и болтали.
Болдино – место особенное. Мама работала в музее-заповеднике, имя Пушкина звучало дома, в школе, на улице. Но на селе испокон веку было три святых человека, три праведника – учитель, доктор и священник. Любви и уважения хватало, разумеется, и членам семей. Все знали, что Владимир – докторский сын. Это было, с одной стороны, приятно, с другой – налагало немалую ответственность. Подвести было никак нельзя.12–15 дежурств в месяц, бесконечные операции, работа в призывной комиссии, секретарство в партийной организации лечебного учреждения. Настолько был занят, что не продохнуть.
Парень очень смущался – ребятишки в школу бегали в лаптях, а у него валенки. Он требовал себе лапти. Все ходили в ватниках, а у него – пальто. Донимал родителей, чтобы купили ватник. Хотелось быть как все.
Отцу же было не до этих глупостей. В неделю не меньше двух раз взрослых будил по ночам стук в дверь – это означало, что в больницу привезли тяжёлого больного. Кино в клубе прерывалось криком: «Доктор, на выход!» Бабульки-соседки постоянно заглядывали: «Дмитрич, посмотри, чувствую себя плохо». А ещё ежедневные нескончаемые очереди на приём и операции, операции, операции…
Однажды Сергей Дмитриевич отправился на конференцию в Горький, а у старшенького живот заболел. Как лечить? Бабушка с мамой на печку затолкали – грейся. Отец вернулся через несколько дней – схватился за голову. На руках, через сугробы, дотащил парня до больницы. Едва успел – перитонит вовсю разыгрался. Потом, правда, сказал сыну: «Никогда своих не оперируй! Разве что по-настоящему припрёт».
Хотел только оперировать
Наказ был не случайным. Дома все считали, что Владимир пойдёт по стопам отца. Он особенно не спорил, хотя и думал: «Кто, интересно, работать будет, если все в студенты пойдут?» После школы экзамены в мединститут сдавал шаляй-валяй, баллов недобрал, по конкурсу не прошёл и несколько лет трудился в райкоме партии инструктором, пока, и уже самостоятельно, не решил – будет заниматься только хирургией.
После института сразу в армию. Служил под Николаевом. В Одессе в это время свирепствовала холера. В других частях случаи заболевания фиксировали, но Владимир так следил за чистотой, что Бог их подразделение миловал. Больше всех был доволен командир части, полковник. Предлагал остаться на службе, но Володя рвался домой. Дома, в музее, девушки-практикантки, филологини из Уральского университета, одна – Людмила – особенная…
Людмила вскоре стала женой, родился Серёжа, у отца приближалась пенсия. Сыну, как и мечталось хирургу, настоятельно предложили место главного врача. И даже срочно, не особенно спрашивая, приняли в партию. Но он не желал никаких больших должностей. Хотел только оперировать. Поэтому, когда надавили слишком сильно, они с женой и сыном рванули на Урал, к родителям Людмилы.
Работал в больнице № 20, на Химмаше – 12–15 дежурств в месяц. Бесконечные операции, работа в призывной комиссии, секретарство в партийной организации лечебного учреждения. Настолько был занят, что не продохнуть. А тут – сибирская язва… Они в эпицентре. Первые сутки и понять-то ничего не могли. Молодые здоровые парни гибли на глазах. К моргу на самосвалах подвозили чёрные просмоленные гробы. Пережили. Снова работали в штатном режиме, оперировали, спасали людей.
А потом Владимира Сергеевича Чеснова забрали в облздравотдел. Он упирался, пытался убедить, что его призвание – хирургия. Нет, был ответ: или облздрав, или партбилет на стол. Но, в принципе, он не пожалел. За годы работы в облздраве узнал здравоохранение всей области, все больницы, все фельдшерские пункты, все заводские санчасти... Было чем похвастаться. Со всего Союза на Урал ехали перенимать опыт, учиться. В эти же годы возникла идея создать Музей истории медицины Свердловска. Теперь этот музей – гордость нашего города.
После облздрава была Больница скорой медицинской помощи. А это лучшие врачи, лучшее оборудование, само здание – дворец. Правда, перекрытия деревянные, устаревшие, сантехника свой срок давно отработала, трубы сгнили. Новый главный врач Владимир Чеснов начал постепенный и нескончаемый ремонт. Ходил по инстанциям, просил, доказывал, добивался, делал. Принял первых пациентов современный ожоговый центр, обновили отделение гемодиализа, токсикологическое отделение, современная реанимация приводила в восторг специалистов. Все радовались переменам…
И тут больницу закрыли. Как ненужную, как требующую слишком больших капитальных вложений. Следующий этап прошёл в ГКБ № 40, где Владимир работал заместителем главного врача.
Подходящие руки
Между тем сын Сергей вырос и перехватил эстафетную палочку – выбор был сделан без особых метаний. А вот решить, что предпочтительнее – инструментальные методы исследований или сосудистая хирургия, было не просто. Склонялся к исследованиям, помогающим установить точный диагноз, но тут отец хмыкнул, дескать, не мужицкое это дело. Его слово было веским, и Сергей Владимирович остановился на сосудистой хирургии.
Тут, однако, засомневался отец. Попросил своего коллегу – заведующего сосудистым отделением Больницы скорой помощи Владилена Константиновича Титова – присмотреться, как там насчёт рук – подойдут ли? У одного врача пальцы толстые, а управляется он с необыкновенной легкостью, и у больных никогда никаких осложнений. А у другого врача пальцы вроде бы музыкальные, тонкие, длинные, а результат… Лучше не вспоминать. Не в пальцах, разумеется, главное, но что-то такое в них есть.
Титов руки одобрил. И решение было принято.
С тех пор тоже миновали десятки лет. После закрытия Больницы скорой медицинской помощи, где с лёгкой руки отца начинал Сергей Владимирович Чеснов, он работал на Уралмаше, в больнице № 14, потом перешел в 41-ю. Сейчас работает в ЦГБ № 20 – там же, где первые шаги на уральской земле сделал его отец. Сергей Владимирович консультирует и много оперирует. Где-то между операциями познакомился со своей женой Натальей Владимировной. Тогда медсестра и коллега, сегодня она сменила профиль работы и стала юристом.
…Людмила Алексеевна Чеснова – одна из создательниц музея «Литературная жизнь Урала XIX века», возглавлявшая свое детище более 25 лет, – не так давно ушла в мир иной. В Болдино же по-прежнему водит экскурсии младший брат Владимира Сергеевича и полный тёзка поэта, Александр Сергеевич. Проучившись когда-то два года в мединституте, он круто изменил свою жизнь и ушёл на филфак.
Текст: Лия Гинцель
