«Ребёнок во всех нас живёт, только кто-то не стесняется его явить, а кто-то тщательно скрывает», – уверен Дед Мороз, в миру – артист Театра мюзикла Свердловской государственной детской филармонии Владимир Алексеев.
Верящим в сказку, Деда Мороза и чудеса читать не рекомендуется.
Холодные стишки
– Владимир мне вас открекомендовали как заслуженного Деда Мороза…
– (Смеётся. – Ред.) Звания такого мне, конечно, никто не присуждал, но впервые в этой роли я выступил в 1988 году. Я тогда недавно вернулся из армии, поступил в Пермское музыкальное училище, куда в поисках Деда Мороза и пришли представители Окружного дома офицеров. Солидная организация, у них там всё серьезно было: гримёрки, эффектные костюмы, борода, усы приклеивались, а не просто на резинке, как сейчас китайские, программа своя была… И заплатили тогда хорошо: если мне память не изменяет, шесть, а то и 10 рублей за ёлку, а их по четыре в день было. Вот так начался мой путь Деда Мороза.
– Выбрали вас, надо полагать, за высокий рост, статность и голубые глаза?
– Ну я тогда посимпатишнее был, что вы хотите – 21 год. А Снегурочке моей было тогда 16 лет.
Конечно, для меня всё в новинку было, но я честно подготовился, текст выучил, который мне дали. А потом пошло-поехало. Были года, когда я по 40 ёлок за 10 дней играл, а однажды, помню, семь ёлок за день было – причём это только по детским садам. Хотя... чему удивляться, нынче только у нас в филармонии 45 новогодних представлений, которые мы на троих делим.
– Специально уже не учу, у меня память отличная, фотографическая – это выручает. Люди, знаю, дней за десять до представлений наберут сценарии у садиков и зубрят их, а мне стоит только посмотреть, сразу запоминаю, что за чем идёт. К тому же я много от себя говорю. Видите ли, раньше, когда интернета не было, методисты, музыкальные работники сами что-то придумывали, кропотливо сценарии выписывали – было интересно. А сейчас в интернете часто берут, куда весь хлам сваливается, поэтому во всех сценариях – банальные, наивные стишки. Да ладно бы банальные, главное, что они холодные, бездушные. А дети это чувствуют, им солгать невозможно! Поэтому я всё это беспощадно выбрасываю, импровизирую – обязательно от души. К тому же у меня неизменно свой выход и свой уход.
Виноваты пингвинята
– Вы говорите, детям солгать невозможно… Но в сказку-то они верят? В Деда Мороза верят?
– Верят. Но лет до трёх-четырёх. А потом они благодаря современным технологиям погружаются в информационный поток и «всё знают». Иногда и родители, к сожалению, просвещают. Помню, как-то одна мамочка своему ребёнку сказала: «Это же дядя переодетый, неужели ты такой наивный и веришь, что это Дед Мороз?» Зачем ребёнку сказку портить? Пусть они в неё верят, и чем дольше, тем лучше. Пусть верят, что Дедушка настоящий.
В общем, после того случая я экипируюсь тщательно, у меня есть нижний костюм – в старорусском стиле. Всё это с опытом приходит.
– За бороду Деда Мороза дёргают?
– Конечно! Классика жанра. Но у меня сейчас борода надёжно крепится. А по первости на одной резинке крепилась. Помню, ребёнок дёрнул – и вся «конструкция» съехала. Опять же пришлось импровизировать, не будешь ведь при детях шапку снимать и заново всё крепить. «Ой, – запричитал, – кажется, я таю! Мне срочно нужно в холодильник!» Выбежал, бороду и усы поправил, вернулся. А он пытливо: «Как это ты, Дедушка, так быстро сбегал?» Пришлось вести, показывать холодильник, благо, дело в садике было и он там в соседней комнате стоял. А с вопросом, как я, такой большой, в него влез, проблем не возникло. Я же волшебник!
По одному из сценариев, кстати, Баба Яга превращает Деда Мороза из большого в маленького. Я ухожу за ширму, а там на руку куклу надеваю и говорю за неё тоненьким голосом: «Ребята, я здесь, я никуда не ушёл». А потом, когда чары побеждены, выхожу из-за ширмы и уже нормальным для Деда Мороза – низким – голосом говорю. Вот такое волшебство.
Не унывать!
– Дети советского времени отличаются от современных?
– Маленькие – лет до трёх-четырех – нет, а постарше – очень отличаются. И в восприятии сказки, и в восприятии праздника. Те, советские, дети дольше оставались наивными, а сегодня, как только у ребёнка появляется доступ к компьютеру – всё, Дед Мороз ему не интересен, у него другие интересы появляются: игры, мультики, фильмы. Это тенденция, но, к счастью, не на всех она распространяется. Всё же детскость, бывает, берёт своё, не всегда её могут планшеты победить. Тогда у ребёнка глаза горят, он волнуется… И тогда они на полном серьёзе просят… Как один мальчик: «Я хочу, чтобы ты ко мне вечером перед сном пришёл и погладил меня по головке. Обещаешь?» Обещаю, но говорю, что буду невидимым, потому что видеть дети меня могут только недолго, а в остальное время я невидимка. Правда, он на это мне сказал: «А ты шапку-то сними и будешь видимка». Пришлось на риск растаять без шапки сослаться.
Отношением к подаркам тоже нынешние ребятишки от советских отличаются. Помните, как мы с вами ждали заветный мешочек с конфетами и мандаринками? И он долгое время был для детей новогодней радостью. А сейчас любому подарку искренне радуются опять же только малыши, а старшие стали привередливы. Вручаю как-то подарок, девочка: «Книжки? Зачем мне книжки? Фу, фигня какая!» А уж конфетами и мандаринками их точно не удивить. И, знаете, я с некоторым сожалением за этим наблюдаю, сожалею, что подарок сегодня многие дети воспринимают как должное, что он для них не сюрприз, что они не испытывают той радости, того трепета, которые испытывали дети, живущие в СССР.
– Бывает, что взрослые при виде Деда Мороза превращаются в детей?
– Конечно. И без всякого волшебства. Как-то меня пригласили накануне Нового года на открытие крупного магазина – восемь часов там работали со Снегурочкой. Так там люди совершенно разного возраста, увидев меня, с глазами пятилетнего ребёнка восклицали: «Ой, Дедушка!» Одна женщина даже мне конфетку купила. Ребёнок во всех нас живёт, только кто-то не стесняется его явить, а кто-то тщательно скрывает.
– Что бы вы, как Дед Мороз, пожелали всем читателям «АиФ-Урал» накануне Нового года?
– Не унывать! Уныние – это грех. Стоит только начать унывать, как и сам, и всё вокруг тебя рассыпается, разваливаться. Поэтому желаю, самое главное, не унывать никогда! И ещё желаю прожить жизнь так, чтобы тебя вспоминали добрым словом.
