23 сентября отмечается Всемирный день борьбы с раком молочной железы. Сегодня этот диагноз не приговор. В чём залог успешности лечения, сохранения качества жизни и бодрости духа? Об этом мы беседуем с руководителем Школы пациентов Свердловской региональной благотворительной общественной организации помощи онкологическим больным «Вместе ради жизни» Людмилой Кутявиной.
Я не должна умереть «на бегу»
Рада Боженко, «АиФ-Урал»: - Людмила Алексеевна, часто онкологические пациенты говорят: «Моя жизнь разделилась на до и после. У вас было так же?
Людмила Кутявина: - Нет, такого не было. Я, например, прекращала работать только во время «больничного» и продолжала, даже когда мне дали вторую группу инвалидности. Более того, я и в командировки ездила – лёжа на заднем сиденье машины. Дело в том, что через год после операции у меня обнаружили метастазы в костях, в частности, в грудном отделе позвоночника, и я испытывала боль. Корсет, курс лучевой терапии… Но я не могла себе позволить прекратить работу – муж на инвалидности после перенесённого онкологического заболевания, две дочки 18 и 11 лет, которые, понятно, ещё не крепко стояли на ногах, папа – инвалид Великой Отечественной войны… Как я могла их оставить без содержания?
Что же касается разделения на до и после, то оно у меня случилось, раньше, когда муж заболел. До этого у меня всё было благополучно: мама, папа, бабушка, замечательный муж, детки, как из коробочки, хорошая работа в минздраве. А потом заболел муж, через месяц – мама, следом бабушка, и понеслось… Очень тяжёлый был год. Маму я спасти не смогла, бабушку тоже похоронила, а мужа вытянула, он пришёл в себя, смог помогать в быту, с детьми, я перешла на другую работу. Казалось бы, жизнь начала входит в ровное русло, но тут – здрасьте – диагноз.
- Как вы его восприняли?
- Я же врач, акушер-гинеколог. Года за полтора до этого я нашла у себя в груди новообразование и посчитала, что оно не очень хорошее. Обратилась к врачам, мне сделали пункцию, сказали, что это киста, мол, если через три месяца снова не появится, ничего страшного. Через три месяца она не появилась. А через полтора года я, помню, сплю, и мне снится, что я провожу самообследование груди и нахожу под мышкой увеличенные лимфоузлы. Просыпаюсь – рука под мышкой, и там, действительно, увеличенные лимфоузлы. Ну и началось. Быстро-быстро обследовалась, причём все анализы были такие, что хоть в космос лети, хотя процесс уже шëл вовсю. В 1997 году, в декабре, накануне новогодних праздников, мне сделали друг за другом две операции. Но химиотерапию сразу не рекомендовали, потому что за время нахождения в больнице я похудела до 42 килограммов, и это испытание было бы для меня слишком тяжёлым. Отправили на лучевую терапию и дали задание набрать вес. Честно его выполнила, поправившись за полтора месяца на 14 килограммов. Ела всё! И сегодня, когда слышу от кого-то «это мне нельзя, то нельзя»… Если хочешь жить – всё можно. Конечно, в рамках разумного, в рамках рационального, полноценного питания. Иначе откуда у организма будут силы, чтобы перенести химиотерапию?
Так началось моё противостояние болезни – несколько операций, восемь курсов химиотерапии, три курса лучевой терапии, борьба с метастазами… Были и ухудшения состояния, и улучшения, но я никогда не позволяла себе унывать. Повторюсь, на мне были муж, детки, папа. Даже всё имущество было на мне. Ещё лёжа в больнице, я решила, что не должна умереть «на бегу», и думала – хорошо бы хоть год прожить. Я вспомнила, что ещё до болезни в санатории я встретила женщину, которая рассказала, что перенесла рак молочной железы 26 лет назад. А мне тогда было 45 лет. Ага, подумала, меня это устраивает. Сейчас мне 71 и (смеётся. - Ред.) меня это уже не устраивает.
Кстати, в 2000 году я решила, что хочу прожить оставшееся так, как я хочу. Тем более что однажды мы пошли с мужем погулять, спустились с третьего этажа, а когда вернулись, я поняла, что подняться не могу – сил не хватает. Потом, конечно, был очередной курс лечения, я восстановилась, но приняла решение кардинально поменять место жительства. Мы продали всё, что у нас было, и купили дом за городом.
- Авантюрно.
- Вы даже не представляете - насколько! Дом - коробка, где пол – деревянные поддоны, черновая штукатурка, ни отопления, ни водоснабжения, ни газа, ни света. Помню, подруга, которая жила в Англии, мне говорит: «Как же я к тебе приеду? У тебя же туалет на улице!» Вспомнишь, говорю, матушку Россию, ничего с тобой не случится. В итоге мы, конечно, всё осилили, довели до ума, живём в этом доме уже 23 года.
Примеры для подражания
- Как вы пришли к руководству Школой пациентов?
- Ко мне с разнообразными вопросами обращались люди, столкнувшиеся с онкологическим диагнозом. Звонили в любое время дня и ночи, в том числе в рабочее время. Ну не откажешь же? Как-то я сказала коллегам: «Наверное, мне надо женский клуб открывать». В итоге такой клуб мы с Юлией Аристовой открыли в Городском центре медицинской профилактики. Я ездила в онкоцентр, ходила по палатам приглашала к нам женщин. В клубе с ними беседовали и отвечали на вопросы не только самые разные специалисты, но и люди, которые перенесли онкологическое заболевание лет 10–15 назад, – я их приглашала как пример для подражания. Потом, набравшись «стажа», я и сама была примером для подражания.
А когда появилась общественная организация «Вместе ради жизни», я гармонично в неё влилась. Раз в месяц мы проводим в онкоцентре тематические лекции в рамках «Школы пациентов», которой я руковожу – по питанию, по химиотерапии и так далее, на которые приглашаем врачей. Но пациенток-то мало приходит, и всё потому же – не знают, что и как спросить.
Ещё раз в неделю по четвергам ко мне приходят женщины, которые хотят со мной побеседовать, посоветоваться. Понимаете, у врачей банально не хватает времени, чтобы ответить каждому пациенту на их вопросы, чтобы просто сесть и побеседовать. Более того, сами пациенты порой не знают, что и как спрашивать. Помню, когда я лежала в онкодиспансере, женщины в палатах плакали каждая в своём уголочке… Подойду, посмотрю выписку: «Почему плачете? Всё у вас нормально будет, главное, лечитесь».
- Много ли значит в успехе лечения, в сохранении качества жизни настрой человека?
- Я написала в заповедях «Не унывай», что 50% успеха – это сила воли, 30% - доктора, 20% - лекарства. Но это, конечно, мотивационная шутка. Большая часть успеха зависит от правильно подобранной терапии, но для того, чтобы ты всё это вынес, вытерпел – тяжёлое заболевание, лечение, – нужна недюжинная сила воли.
Проблема ещё и в том, что, когда речь заходит об онкологии, чаще всего начинаются рассказы о тех, кто умер. Но ведь немало и тех, кто вылечился, работает, ведёт активный образ жизни. Для меня загадка, почему они не рассказывают о себе, не рассказывают о том пути, который прошли. Странно. Ведь рак – это, в конце концов, не сифилис, не гонорея, не та болезнь, о которой не принято говорить во всеуслышание. Инфаркт – рассказывают, диабет – рассказывают, инсульт – во всех подробностях. Но как только онкология – предпочитают не говорить.
«Волшебной таблетки» не существует
- Может быть, не говорят, потому что нет слушателей? Согласитесь, рак – пугающее заболевание.
- Так не пугаться надо, а обследоваться. Как-то я была на дне рождения у одного высокопоставленного человека, и зашла речь об онкологии, о профилактике, о лечении. И я привела пример. Вот вы едете на своей крутой машине. Вдруг она захандрила. Вы открываете компьютер, пытаетесь поставить диагноз, ковыряетесь в ней отвёрткой? Нет! Вы едете в самую лучшую, в самую дорогую мастерскую. Так почему вам машина дороже, чем собственное здоровье, собственная жизнь? Мне никогда не понять, почему люди начинают пить «для профилактики» чёрт знает что, вместо того чтобы раз в год пройти обследование, которое сегодня вполне доступно. И я не понимаю: почему, если что-то обнаружили, что-то появилось, люди бегут к друзьям, знахарям, собирают в интернете вздорные рецепты, вместо того чтобы пойти к врачу.
Ко мне не так давно приходил мужчина, который лечится от рака предстательной железы. Но ему ведь мало лечения с помощью доказательной медицины, он пытается искать живую и мёртвую воду, травников и так далее.
- Ищет «волшебную таблетку»?
- Да. Но её не существует. Между тем что только люди не пьют! Чагу, сулему, настойку мухомора, водку с маслом (я как только проснулась после операции, мне соседки по палате принесли кипу рецептов этой чепухи)… И никто даже не задумывается о том, что как минимум воздействует на весь организм, игнорируя тот факт, что в онкологии применяется очень тонкий подбор терапии, в зависимости от локализации опухоли, её особенностей и так далее.
И ещё одна беда – многие начинают себя «хоронить». Но это совсем не тот настрой, который нужен в лечении. Да, есть агрессивные виды опухоли, но даже они порой оказываются чувствительными к лечению. У меня был знакомый, который с раком лёгкого прожил лет восемь и умер вовсе не от него, а от инфаркта, причём в весьма почтенном возрасте. Другой знакомый, с раком желудка, боялся оперироваться и искал альтернативные пути лечения. Я ему, помню, сказала: «Чего ты боишься? Посмотри на меня. Иди на операцию». В результате он прошёл оперативное лечение, терапию, уволился с работы, уехал жить в коттедж на берегу озера и был вполне счастлив. Умер, когда ему было хорошо за 80 лет, причём тоже по совсем другой причине.
Понимаете, я была на онкологическом конгрессе в Турции, была в Израиле, переписывалась со специалистами из Англии, из США – мне хотелось узнать «второе мнение». Но я убедилась - стандарты лечения онкологических заболеваний везде одинаковые. И в итоге я лечилась на родине, у наших специалистов.
Понятно, что кардинально переубедить людей бывает сложно. Поэтому, когда меня спрашивают, говорю: прошли курс лечения, к доктору – через три месяца или через полгода, а душа не на месте? Вот тогда хоть уринотерапия, хоть фекалотерапия, хоть водка с маслом… Просто смешно, до чего додумываются люди. Очевидно, что это своего рода психотерапия. Но я всегда напоминаю: главное, не забывайте, что у вас есть онколог. Где-то что-то заболело – бегом к нему.
- Жизнь с онкологическим диагнозом – это череда самоограничений?
- Я бы так не сказала, но, безусловно, нужен постоянный самоконтроль, собранность, внимательное отношение к себе. Качество жизни не страдает, но при этом я не забываюсь, потому что есть определённые проблемы: кошка царапнула – началось рожистое воспаление, резинка на рукаве тугая – увеличилась отёчность… Но это, повторюсь, вопрос самоконтроля. В остальном я веду обычную, полноценную жизнь. Мы, например, с мужем ездим на юг, к морю, просто я не лезу под солнце в самое пекло. У нас большой огород, три теплицы, 22 ведра картофеля выкопали, делаю заготовки, дочка рядом живёт, у неё тоже участок – помогаем на нём и с внучками занимаемся. Вторая дочь тоже без внимания не остаётся. С мужем пельмени лепим по 300 штук, раскладываем, замораживаем, котлеты намораживаем, голубцы, потом это всё детям развозим. В общем, с утра до ночи при деле.
- И откуда только силы берутся?
- Знаете, когда меня люди, которым я помогаю, спрашивают: «Чем мы можем вас отблагодарить?» – отвечаю: «В храме свечку за меня поставьте». Знаю, ставят. Думаю, это тоже силы придаёт.
