«Когда началась специальная военная операция, я не мог оставаться в стороне. У меня не было боевого опыта, но зато благодаря многочисленным исследовательским экспедициям был богатый опыт выживания в экстремальных условиях, - говорит участник СВО, руководитель Сысертского отделения Русского географического общества, создатель Музея экспедиций и путешествий РГО Владислав Дербышев.
Мы беседуем в музее, богатом уникальными экспонатами, привезёнными из многочисленных экспедиций. Владислав демонстрирует новые артефакты, которые пополнят коллекцию, – он привёз их с передовой. Подробности – в материале ural.aif.ru.
Детские письма читали вслух
Владислав Дербышев: - Это материальные свидетельства современной истории, они займут своё место в музее. Вот «разгрузка» бойца, лёгкая. Мой личный бронежилет был сразу с подсумками, 11 «магазинов» влазило, но во время боёв я сверху надевал ещё и такой, чтобы больше «магазинов» набрать. А это трофей – кевларовая каска иностранного производства, их используют ВСУ. На этом вещмешке вытаскивали раненого бойца, видите, он в крови. Был миномётный прилёт, парня ранило, была задача оттянуть его в посадку – использовали то, что было под руками. Был вещмешок. Вытряхнули из него всё, лямки замотали под руки и вдвоём вытянули. Так удалось парнишку спасти - его потом в госпиталь отправили. Вот пенал от автомата Калашникова, дульная насадка от него же (у неë резьба сорвана, поэтому взял для музея), «кошки» для вытаскивания раненых бойцов, скажем, на простреливаемой улице, а это осколки «хаймерса» - был прилёт, взорвало нашу казарму, а это почерневшая, прожжённая наволочка, оставшаяся после обстрела… Вот ещё интересный экспонат. Один из местных бойцов, в мирной жизни сварщик на шахте, сварил себе пластину из рессор тракторной телеги и вставил её в свой бронежилет вместо стандартной. Он попал под прямой пулемётный огонь, видите, отверстия от пуль. Но они пластину не пробили! Конечно, грудь ему сдавило, рёбра сломало, но он остался жив.
Рада Боженко, « АиФ-Урал»: - И не захотел оставить себе на память вещь, которая спасла ему жизнь?
- В неё попадание есть - уже негодная, поэтому он отдал её мне для экспозиции. Ребята знали, что у меня музей, и постоянно сами притаскивали мне для него что-нибудь. И подсмеивались надо мной, конечно, - мины летят, а я в развалинах старинные «железячки» ищу.
А балаклава и вязаные носки родом из родной Сысерти. Наши женщины шьют и вяжут для ребят, которые выполняют боевую задачу на СВО, специально взял для музея, для истории. Гуманитарная помощь чрезвычайна важна. Я там был своего рода координатором, ребята привозили гуманитарку, а я распределял её по бойцам. Да, военнослужащих обеспечивали всем необходимым, но, понимаете, в тех условиях никто, например, носки не стирает, не до того, поносил – выбросил, новые надел. Шерстяные носки вообще в стандартный армейский набор не входят, а зимой без них никак. Как и без балаклав - там же степи, ветра. И, конечно, любая гуманитарная помощь поддерживает морально. А если она от земляков, то тем более. А детские письма, рисунки как радуют!
- Признаться, думала, что они нужны больше юным авторам, чем бойцам… До того ли им?
- Что вы! В любом расположении, в любом полуразрушенном домике, где располагаются бойцы, все стены оклеены этими детскими рисунками. То же самое в блиндажах, в пунктах питания. И когда мы получали гуманитарку, ребята первым делом спрашивают: «Письма ребятишек привезли?» А получив их, читали вслух.
Несколько этих писем, рисунков я тоже привез. Планирую сделать выставку всех артефактов, и «гуманитарка» там тоже будет, чтобы люди убедились в том, насколько значима их поддержка, и в том, что она доходит до адресатов, – я тому живой свидетель. Но, давайте говорить прямо, не все участвуют в оказании помощи участникам СВО. Поэтому я надеюсь, что будущая выставка что-то изменит в сознании людей. Знаете, в ЛНР (я именно там был и могу судить) относятся к России с почтением. Выходишь в город и чувствуешь уважение и почёт – защитник Отечества. А здесь… Многие живут в своём мире. Специальная военная операция? Ой, это где-то далеко, и нас это не касается, не интересует. Но мы это уже проходили: Афган, Чечня, Сирия – всё это было «где-то там».
Прожжённые бойцы, а в душе - дети…
- Как в зоне СВО присваиваются позывные? У вас, например, какой был?
- «Урман» - это, во-первых, по-башкирски «человек из леса», а во-вторых, название тёмного леса вдоль берегов рек. Словом, «лесной человек». Вообще, чаще всего позывной каждый придумывает себе сам, бывает также, что позывным становится прозвище по внешности, по характеру и так далее. У одного из сослуживцев был позывной «Викинг»: отец у него из Прибалтики, сам он родился в Сибири, а потом школьником с родителями переехал в Луганск. Прибалтийская фамилия дала повод для позывного. Кстати, в зоне СВО не один «Викинг», в других расположениях они тоже есть.
- Владислав, уверена, что в зону СВО вы отправились добровольцем не для того, чтобы проводить исследования и собирать артефакты.
- (Смеётся. - Ред.) Нет, конечно. Не мог оставаться в стороне, понимая, что могу быть полезен Родине, могу помочь. В своё время я проходил срочную службу, правда, боевого опыта у меня не было, но зато благодаря многочисленным исследовательским экспедициям был богатый опыт выживания в экстремальных условиях, кроме того, я умею обращаться с оружием. Сам не охочусь, но во время экспедиций всегда имел при себе оружие для самообороны от диких зверей. Правда, мне повезло, никогда не приходилось его в экспедициях применять.
Надо сказать, что опыт выживания мне очень пригодился, я делился им с ребятами. Учил их, как можно согреться без костра (на линии соприкосновения его не разведёшь, позиция сразу будет «засвечена»), как правильно одеться, чтобы сберечь тепло, не замёрзнуть, как сохранить ноги сухими в распутицу и так далее. Стрелковому делу тоже приходилось обучать… И сам, конечно, большой разнообразный опыт приобрёл. В том числе опыт общения, потребность в котором люди остро испытывают в тех, мягко говоря, непростых условиях.
- Которые меняют человека, делают его жёстче. Ведь так?
- С одной стороны, да. А с другой… Знаете, у нас были два местных бойца, молодые парни, которые воюют с 2017 года. Они ушли на фронт школьниками, ребятёшками, взрослели в боевых условиях. Знаете, у них даже не мечтают купить, например, дорогую машину или ремонт сделать в доме – зачем, если в любой момент может прилететь и от дома ничего не останется? День прошёл – хорошо, утром проснулись – отлично, живы. Опытные, серьёзные бойцы, имеющие множество наград. Но при этом…
Когда от родного для одного из парнишек города Стаханова отодвинулась линия фронта, его начали восстанавливать, благоустраивать. В том числе в парке поставили небольшое колесо обозрения. Для парней это было каким-то чудом! В первую же увольнительную они поехали кататься на этом колесе. Прожжённые бойцы, а в душе - дети…
Спасение горы и соколов
- Отправившись добровольцем на СВО, на кого вы оставили хозяйство: музей, отделение РГО?
- На коллег, которые поддержали моё решение. Мне повезло с друзьями, коллегами, знакомыми, среди них нет тех, кто попрятался, побежал. Когда была возможность, мы созванивались, они рассказывали мне, какая работа водятся в РГО, о своих изысканиях и исследованиях, о новых темах для разработки. Так что я строил планы: когда вернусь, надо сделать то-то, то-то и то-то.
Приехал и первым делом занялся горой Бессонова. Пытаемся защитить с единомышленниками её от застройки. У неё невероятно красивый склон, кроме того, это историческое место, именно с этой горы пугачёвцы во время нападения на Сысерть вели обстрел завода. Мы считаем, что её надо оставить в покое, для горожан, для истории. Но по плану там должны разместить термальный курорт и горный парк. Причём проект парка неплохой, там было предусмотрено строительство на свайных опорах – эти конструкции не дают нагрузки на гору. Но всё оказалось красиво только на картинках. Когда дошло до дела, подогнали тяжёлую технику и склон начали варварски разрывать. Гора не имеет охранного статуса, но по настоянию областного Управления госохраны объектов культурного наследия эксперты проводили историко-культурное исследование. И, согласно отчёту, не нашли никаких археологических артефактов. Что не удивительно, потому что искали там, где культурного слоя и быть не могло. А мы с коллегами нашли, и не один.
В общем, занимаемся спасением горы.
- И сокола балобана?
- Да, наше отделение РГО сотрудничает с Центром реабилитации и мониторинга хищных птиц «Холзан». Я участвую в их программе по восстановлению популяции краснокнижных соколов балобанов в дикой природе в местах их естественного обитания. Уже успел съездить в природный парк «Аркаим», где мы выпускаем птенцов. Защитный статус территории позволяет подготовить птиц к жизни в дикой природе, они успевают окрепнуть, а потом встают на крыло.
В общем, работы много, планов, в том числе экспедиционных, ещё больше.
- Владислав, напоследок всё же задам два, может быть, очень личных для вас вопроса. Во-первых, с СВО вы вернулись раньше времени и с тросточкой. Что произошло?
- Попали под миномётный обстрел. Получил контузию и травму, которая сказалась на суставе. Совесть не позволила ехать в госпиталь, потому что я знаю, с какими ранениями поступают туда ребята. Но командир отправил домой, дескать, по возрасту ты попадаешь под списание, а (смеётся. - Ред.) толку от тебя теперь нет.
- И второй вопрос: что это у вас на груди, талисман?
- Да, талисман – зуб акулы, который мы нашли во время экспедиции на Тобол, где искали останки древних животных. Он был со мной на СВО. Там у многих ребят есть талисманы, и почти у всех нательные крестики, которые батюшки дарят. У меня тоже он есть. В окопах нет атеистов – это правда.
