На участке железной дороги Ивдель — Серов есть малоприметная станция. Даже не станция — остановочный пункт без имени, с обозначением «107-й километр». Два раза в день здесь на две минуты останавливается электричка. Выглянув в окно, ее пассажиры не увидят ничего особенного: деревянные дома поселка Надымовка, вышки и заборы зоны, находящейся всего в паре десятков метров от железнодорожного полотна. Для Ивдельского района, густо засеянного заведениями пенитенциарной системы, зрелище вполне заурядное.
Но если за короткую остановку скучающий пассажир чуть внимательнее присмотрится к панораме поселка, то отметит в ней неладное. Уж очень пустынен пейзаж. Не горят огни на вышках периметра, не видно в них охранников, не слышно воя пил на лесозаготовке. А в небо над поселком не валит дым из печных труб. И поселок, и зона уже почти мертвы.
Зона вообще должна быть предана огню — так положено по правилам санитарной безопасности.
Лечение трудом
Лечебно-исправительное учреждение (ЛИУ) под номером 58 — место по-своему историческое. Раньше оно входило в систему Ивдельлага. Не самое большое учреждение — всего на триста заключенных. Есть сама зона, специализирующаяся на заготовке дерева: просто так держать зэка в тюрьме – дело затратное, он должен работать. Расположена эта зона достаточно далеко – 70 километров от Ивделя, причем нормальной автомобильной дороги сюда нет. Возможно, именно из-за удаленности бывшая зона Ивдельлага превратилась в ЛИУ. Здесь содержались заключенные, больные туберкулезом, и, по рассказам некоторых заключенных, ВИЧ-инфицированные.
В период коронавирусной пандемии родился анекдот:
— Апчхи!
— О нет, коронавирус?!
— Спокойно, это туберкулез.
В Ивдельском районе, к которому относится и Надымовка, анекдот пришелся очень к месту. Потому что туберкулезная ЛИУ-58 отнюдь не глухой изолятор, а фактически обычная зона общего режима, только с особыми требованиями к наличию медицинского оборудования. И она годами поддерживала довольно плотный контакт с внешним миром. Без всякого масочного режима и социальной дистанции.
Люди по обе стороны решетки
Несколько десятков человек персонала и охраны, регулярно контактировавшие с зараженным контингентом, годами спокойно ездили на работу на электричке – той самой, что останавливается ежедневно в паре десятков метров от зоны. Отработав смену, спокойно уезжали в Ивдель или другие населенные пункты.
Вокруг туберкулезной зоны строилась жизнь не только маленькой Надымовки, но и соседних поселков – Лангур и Екатерининка. Фактически и заселяли их местные охранники, наемный персонал, бывшие зэки, которые оставались жить и работать здесь же. В Екатерининке до сих пор действует школа, где учились вместе ребятишки из трех сел, в том числе те, что жил буквально у ворот туберкулезной ЛИУ-58. И дети бывших заключенных сидели за одной партой с отпрысками конвойных, что их стерегли. И ничего – ни социальной дистанции, ни масочного режима.
Когда началась пандемия и все озаботились соблюдением противоэпидемических рекомендаций, местные только плечами пожали — нашли кого заразой пугать. «Ну туберкулез, ну и что? – уверенно говорит местная жительница Ольга. – В Ивделе в самом городе три колонии, в ИК-55 тоже много сидельцев с туберкулезом, так что теперь? У кого сильный иммунитет, тем туберкулез не страшен».
По фильмам о тюрьмах и блатным понятиям, в головы российских зрителей был прочно вбит штамп о лютой ненависти, которую заключенные питают к своим стражам. Но жители Ивдельского городского округа, живущие в окружении зон, над этим стереотипом только посмеиваются – говорят, что отношения между ними обычно вполне добрососедские. Здесь спокойно воспринимают бывших заключенных – ну оступился, бывает.
Беги — не беги…
По словам местных старожилов, крупных бунтов или побегов в ЛИУ-58 не было с тех времен, когда она была частью Ивдельлага. Всё дело в её расположении: в Ивдельском районе кругом болота, летом не пройдешь из-за топей, а зимой морозы такие, что в лесу человеку долго не выжить, а пешком по чащобе до цивилизации просто не дойти. Из средств сообщения с большой землей — автотрасса да железная дорога. Куда ж тут бежать?
Как рассказывают в ивдельском музее, эти места и стали краем зон, потому что самой природой созданы так, что получилась естественная тюрьма.
А запомнившиеся случаи выглядят, скорее, комично. В 90-е один из заключенных проломил стены периметра трактором, на котором работал. И уехал на нем в лес. Ему вдогонку для порядка, конечно, постреляли, но не попали. В лесу у трактора кончился бензин, тракторист поплутал по болотам, где его и взяли.
Другой беглец уже в 2008 году — выбравшийся из штрафного изолятора зэк перелез через стену и похитил коня из подсобного хозяйства. На нем ускакал до соседнего поселка, где и был пленен. Вернули обратно, добавили срок за побег. Жители ивдельского района говорят, что для заключенных это обычная практика — самим добиваться продления срока. Или ограбить ближайший киоск сразу по выходе из тюрьмы. Многим просто некуда податься на воле, а здесь и жилье и еда.
В той же ЛИУ-58, по словам ее бывших сотрудников, было даже свое подсобное хозяйство со свинарником и теплицами, которое обеспечивало учреждение продуктами. На такой стол, как здесь, бывшим зэкам на воле еще заработать надо. Зарплата у заключенных, по словам некоторых отсидевших здесь граждан, сопоставима с той, на которую они могут рассчитывать на воле в глухой деревне — 10–12 тысяч (куда больше, чем в других колониях). При этом не надо платить за жилье, еду, медобслуживание.
Камеры тут, по словам их постояльцев, вполне просторные, четырехместные, светлые. На этажах проведена вода — даже горячая, был водонагреватель. По зоновским меркам, не «Хилтон» конечно, но вполне приличные условия.
А в 2018 году ЛИУ-58 закрыли, и это сразу сделало из Надымовки поселок-призрак.
«Столько тюрем не надо!»
По официальной версии, которую «АиФ-Урал» озвучил представитель ГУФСИН, ЛИУ-58 было закрыто ввиду того, что значительная часть его зданий была уже устаревшей, а удаленность и транспортная труднодоступность учреждения делала его малорентабельным. К тому же в ведомстве отмечают снижение числа осужденных и уверяют, что им просто не нужно такое количество исправительных учреждений.
Однако у жителей окрестных поселков есть свое мнение о причинах произошедшего. Говорят — комиссии замордовали. И высказываются о проверяющих в лучших традициях заборного лексикона.
Дело в том, что начиная с 2014 года в колонию стали регулярно приезжать сотрудники Общественной наблюдательной комиссии, к которым поступали жалобы от заключенных. Общественные наблюдатели зачастили в Надымовку и составили целый список недочетов, включая плохое состояние зданий, в которых содержатся заключенные.
Второй блок претензий относился к медицинской составляющей: например, здесь не работал флюорографический аппарат, а за здоровьем зэков следит фельдшер, вместо положенного врача-фтизиатра и начальника медчасти. В своих отчетах общественники называли ЛИУ-58 «лагерем смерти».
Надо сказать, что некоторые надымовцы таких ярких эмоций по поводу найденных нарушений не испытывают. «Ребята, это у вас в большом городе кругом всякая техника и врачи, а здесь вокруг тайга, – говорит местный житель Сергей. – У нас тут один фельдшерский пункт на несколько деревень – без всяких там врачей и аппаратов. Почему зэки должны лучше местных жителей жить? Они чуть что – жаловаться бегут, а нам кому жаловаться? Доябедничались – теперь посмотрят, как на других зонах живется».
Зоны как средоточие жизни
В 2019 году ЛИУ-58 перестала существовать. Заключенных перевели в другие исправительные учреждения. А Надымовка превратилась в поселок-призрак. Сотрудники ГУФСИН, охранявшие зэков, получили новые назначения и отбыли к местам службы. А бывший гражданский персонал перебрался туда, где нашел какую-то работу. Тут еще живет несколько человек, но особой общительностью они не отличаются...
Представители ГУФСИН сообщили, что по правилам безопасности, здания бывшей ЛИУ положено сжечь. Но здесь еще остался лесозаготовительный пункт, который относится теперь к ИК-63 – колонии, расположенной в самом Ивделе. В избушке рядом с забором бывшей ЛИУ сейчас живут представители этого пункта – три заключенных из расконвоированных (то есть имеющих право выходить за пределы лагеря) и один охранник. Спокойно пьют чай за одним столом и рассуждают о том, что, видимо, двум другим ближайшем поселкам – Лангуру и Екатерининке тоже недолго осталось. Вот вывезут заготовленный лес, что остался от ЛИУ-58, и делать здесь станет совершенно нечего.
Тема ликвидации колоний для Ивделя и всего района вообще больная – в 2019 году кроме ЛИУ-58 прекратило работу еще одно исправительное учреждение. А по слухам, которые упорно муссируются в городе и среди заключенных, ликвидация может ждать еще две из трех оставшихся в городе колоний – ИК-62 и ИК-63. В ГУФСИН нам эти слухи прокомментировали скептически – сообщили, что теоретически рассматривают ликвидацию многих старых исправительных учреждений, но это вопрос очень неблизкой перспективы. Но ивдельцев, для которых местные зоны – градообразующие предприятия, это успокаивает мало.
Кстати, второй зоной, ликвидированной вместе с ЛИУ-58 в 2019 году, была колония, где сидели те, кто получил пожизненные сроки – знаменитый «Черный беркут». Но это уже совсем другая история.
