Домашнее насилие – проблема мирового масштаба. Снять её остроту в нашей стране только лишь принятием соответствующего закона не получится. Нужна стройная, серьёзная, основательная система работы. Как с агрессорами, так и с их жертвами. Об этом, в частности, мы говорим с психологом, директором некоммерческой организации Центр поддержки инициатив в области семьи, материнства, отцовства и детства «Урал» Ольгой Сельковой. Подробнее читайте на ural.aif.ru.
Семейный сценарий
Рада Боженко, «АиФ-Урал»: - Этот год в области начался с череды трагедий, связанных с гибелью детей. В ходе расследования выяснилось, что в «анамнезе» семей схожие ситуации: матери подвергались домашнему насилию, но при этом продолжали жить с мужчинами, которые их регулярно били. Что с этими женщинами не так? Почему они терпели такое отношение к себе?
Ольга Селькова: - Это женщины, у которых нет другого сценария. По их представлению, такое поведение для мужчин «нормально», потому что, скорее всего, такими были их отцы, а возможно, и матери. Что представляют собой мужчины, с которыми они живут? Это люди, которые не заботятся о них, применяют к ним силу, наказывают за любые проступки или, с точки зрения самого агрессора, за неправильное поведение. Точно так же с ними обращались в семьях, поэтому такой семейный сценарий кажется им единственно возможным. И точно так же, как их матери рожали детей от агрессора, они рожают от жестоких мужчин, которые потом применяют насилие и по отношению к детям.
- Точно известно, что одной из матерей погибшего ребёнка предлагалось изменить сценарий. Ей предоставляли убежище социальная служба и общественная организация. Но она всё равно вернулась к мужчине-агрессору.
- Домашнее насилие – мировая проблема. И если брать не только российскую, но и мировую практику, то статистика такова: в среднем женщина пытается уйти от мужчины-агрессора четыре раза, и только в четвёртый-пятый раз она созревает для того, чтобы кардинально изменить свою жизнь. Понимаете, у женщин, живущих в атмосфере домашнего насилия, очень низкая самооценка. Эти женщины считают, что они плохие, «неправильные», что, раз их бьют, значит, они чем-то это заслуживают, хотя это не так – никто не заслуживает насилия. К тому же мужья и сожители не оставляют их в покое, они просят их вернуться, извиняются, клянутся в любви, обещают, что «всё будет по-другому».
Каждый раз, когда женщины попадают в кризисные центры, в убежища, с ними работают психологи. И в первую очередь эта работа направлена на повышение самооценки. При обращении к психологам, юристам у женщины постепенно формируется доверие, она понимает, что ей кто-то может помочь, что кому-то до неë есть дело, что существуют люди, которые еë не бросят… И к четвёртому-пятому разу они уже морально готовы жить самостоятельно, потому что у них возрастает самооценка и появляется точка опоры на себя.
- Но ведь может быть поздно...
- К сожалению, да. А то, что они уходят из центров, где им оказывается помощь, и возвращаются к агрессорам… Это происходит не только в нашем городе, не только в нашей стране. То, что женщины возвращаются к агрессорам, – это проблема домашнего насилия, которая опять же характерна для всего мира.
- А лукавое поведение насильника – клятвы в любви и обещания лучшей жизни – тоже характерно?
- Да-да, они все так себя ведут. Для них важно вернуть женщину, на которую они смогут безнаказанно выплёскивать свою агрессию. Им не хочется напрягаться, искать другую женщину, которая бы позволяла с собой так обращаться. «Своя» ему понятна, он знает все её болевые точки, на которые можно нажать.
- Почему домашние насильники распространяют свою агрессию на детей, им мало одной жертвы?
- Дети требуют к себе внимания. Почему так много пострадавших именно среди маленьких детей? Дети более старшего возраста могут, испугавшись, замолчать, могут переключиться на что-то, скажем, на какую-то деятельность, а у малышей работают только инстинкты: им плохо – они кричат, голодно – кричат, холодно – кричат… Для них крик – это единственный способ привлечь к себе внимание. И объяснить им что-либо невозможно, равно как и пригрозить. Поэтому домашние агрессоры, которым они мешают спать, отдыхать, которые не хотят заботиться о детях, пытаются им «заткнуть рот»… физически.
Управление гневом
- В своë время активно обсуждался проект закона о домашнем насилии…
- К сожалению, его так и не приняли. Как говорят законодатели, юристы, у нас есть статьи в Уголовном и Административном кодексах, которые позволяют привлекать к ответственности домашних тиранов. Но это сложно без единого закона. Кроме того, в существующем законодательстве не прописана работа с этими агрессорами. Между тем, даже если женщина, набравшись смелости, уходит от домашнего насильника, этот мужчина тут же находит себе новую женщину, которая тоже рожает от него детей, и уже новая семья повторяет печальный опыт предыдущей. У нас нет базы данных мужчин, склонных к домашнему насилию, и серийность нигде не фиксируется – есть серийные убийцы, например, но серийных домашних дебоширов нет. При этом, если в предыдущих семьях мужчина, допустим, нёс наказание за домашнее насилие по административным статьям, то в новой семье его агрессия может закончиться нанесением своим близким тяжкого вреда здоровью или даже убийством.
- Знаю, что вы совместно с региональным ГУФСИН работали с осуждёнными по программе управления гневом. Это эффективно?
- Мы и дальше планируем работать в этом направлении. И, да, на мой взгляд, это эффективно. Мы проводили мониторинг и видели очень хорошую статистику, например, в плане отношения этих мужчин к детям. Собственно, мы и делаем упор на их отцовский инстинкт, чтобы разбудить в них эмпатию, человечность, умение отвечать за другого, умение заботиться о ком-то. Так вот, после участия в программе 100% мужчин перестают бить своих детей. Многие начинают ими заниматься, разговаривать с ними, выстраивать отношения с бывшими жёнами ради детей, то есть они восстанавливают детско-родительские отношения, которые были разрушены после того, как они поднимали руку на детей. Словом, наша программа позволяет им стать более человечными по отношению к детям и развивать у себя родительские компетенции.
- То есть домашняя агрессия, образно говоря, лечится?
- Её можно сделать управляемой. Гнев – это энергия. Соответственно, если показать человеку способы, как её сжечь либо выплеснуть социально приемлемо, он этим воспользуется. Многие вкладывают эту энергию в карьеру, в зарабатывание денег, то есть у них появляются цели и смысл. Они начинают осознавать, для чего им работать, что бы они хотели передать своим детям. И здесь идёт опора на инстинкты – все живые существа хотят, чтобы их потомство выжило, чтобы оно было более конкурентно в мире, в котором живёт, чтобы оно добилось успеха. И вот осознание этого позволяет мужчинам вкладываться в детей, чтобы они были успешными.
Мужчины, которые учатся управлять своим гневом, вообще кардинально меняются. Они начинают по-другому размышлять, у них развивается эмоциональный интеллект, они начинают осознавать свои эмоции, они ими управляют, учатся, повторюсь, выплёскивать их «мирным» способом: кто-то идёт в спортзал, кто-то – на погрузочно-разгрузочные работы и так далее. Есть те, кто, начав, например, бегать, бросает курить, почти все меньше выпивают, а кто-то даже бросает. Я сейчас говорю о тех, кто занимался в наших группах.
- Но ведь работа по этой программе – локальная история?
- К сожалению, пока локальная. Мы отправили нашу программу во ФСИН России, их методический центр её рассмотрел и рекомендовал к внедрению во все исправительные учреждения страны. Но мы не знаем, реализует ли её кто-то хотя бы частично в других регионах. В нашей же области, пусть не в полноценном групповом формате, программа работает. К примеру, психологи в местах лишения свободы используют еë на индивидуальных занятиях, а отдельные инспектора используют её при работе с условно осуждёнными, которые дома транслируют насилие, распускают руки. Пусть «капельно», но эта работа проводится.
Работа вдолгую
- Несколько лет назад остро стоял вопрос отсутствия реакции на сигналы о домашнем насилии со стороны правоохранительных органов. Как сейчас обстоят дела?
- Понимаете, проблема домашнего насилия требует большого кадрового резерва, немалых усилий. Необходимо постоянное внимание участкового, регулярные выезды на вызовы, чтобы агрессор видел – он в поле зрения правоохранительных органов и, если что, к нему будут применены определённые меры наказания. А поскольку в силу разных причин такой регулярной работы с агрессорами не ведётся, существенных результатов нет.
Но я не могу сказать, что сотрудники правоохранительных органов ничего не делают. Алгоритмы у них есть, остальное больше зависит от человеческого фактора. Если говорить о других странах, где есть законы о предотвращении домашнего насилия, то там проводится регулярное обучение. Оно направлено в том числе и на то, чтобы напомнить полицейским: работа с домашним насилием – это профилактика тяжкого преступления, профилактика убийства на их участке. Те, кто это понимает, работают с сигналами о домашнем насилии. А те, кто не понимает, говорят, что устали от женщин, которые сегодня подали заявление на мужа, а завтра его забрали. От такой работы «на корзину» происходит эмоциональное истощение. Это не может служить оправданием, но это даёт понимание человеческой природы.
- Я правильно понимаю, что в ситуации домашнего насилия убийцей может стать не только агрессор, но и его жертва?
- Конечно. В 2018 году мы работали с женщинами, отбывавшими наказание за убийство. И многие из них совершили это преступление, защищая от мужчины, с которым они проживали, себя и ребёнка. Они дошли до края. И многие из них говорили, что в тот момент у них в голове была одна мысль: либо я его, либо он меня. Они нанесли роковой удар, следуя инстинкту самосохранения. И, работая с осуждёнными, я поняла, что для них это тоже трагедия. Но, разумеется, это опять же их не оправдывает – убийство остаётся убийством.
- Что бы вы посоветовали предпринять женщинам, которые живут в атмосфере домашнего насилия, чтобы не дойти до того самого края?
- Работая как с потерпевшими, так и с агрессорами, мы всегда разрабатываем план безопасности. Например: он же не всегда «бешеный», поэтому понимание, когда он заводится и вот-вот может перейти черту, но ещё контролирует эмоции, важно и для агрессора, и для женщины, которая с ним живёт. В этот момент она может уйти из квартиры! Да, он что-то разрушит дома, да, возможно, снесёт унитаз или разрубит диван, но она останется жива. Для него же важно в этот момент (при условии, что он способен работать со своими эмоциями) выйти и где-то потратить эту энергию. Иными словами, основная стратегия в том, чтобы увеличить дистанцию между агрессором и собой.
- Может быть, наивный вопрос, но всё же: возможно ли решить проблему домашнего насилия?
- Тут надо понять, что мы имеем в виду под решением этой проблемы. Для каждой конкретной женщины или для каждого конкретного мужчины? Возможно. В целом для общества? К сожалению, эта проблема была, есть и будет, но возможно снять её остроту или тяжесть. Можно поспособствовать тому, что ситуация улучшится, меньше людей будет страдать, больше детей сохранят своë здоровье, в том числе психическое. Дело в том, что до семи лет дети эмоционально объединены с членами семьи, особенно с мамами. И для ребёнка в этом возрасте нет разницы, бьют его или его маму, брата, сестру. Он переживает насилие над своими близкими так же, как если бы били его самого. И травматизация при этом точно такая же. Если на глазах ребёнка в возрасте до семи лет бьют мать, он проживает это вместе с ней. Проживает её страх, её боль, её отчаянье.
- Говоря «поспособствовать», вы имеете в виду замороженный закон о домашнем насилии?
- И его тоже. При этом нужны механизмы, которые помогут в его реализации. Нужны ресурсы, и финансовые в том числе. Нужны дополнительные люди в полиции, которые бы этим занимались, потому что бессмысленно навешивать дополнительные обязанности на сотрудников, которые и так загружены, на тех же участковых, например. Тем более что быстрого результата ждать не приходится, это работа вдолгую. Нужны психологи, которые будут работать с агрессорами. Нужны социальные центры, которые бы брали на себя временное размещение женщин и детей, работу с ними. Иными словами, для эффективной работы с проблемой домашнего насилия нужна целая система.
