В Екатеринбурге у здания ТЦМК установлен единственный в России памятник «Летающему доктору». Как родился этот образ и что отличает профессионалов, посвятивших свою жизнь спасению людей в экстремальных ситуациях? Об этом и многом другом мы говорим с главным врачом Территориального центра медицины катастроф Свердловской области, доктором медицинских наук Виктором Поповым. Подробнее читайте на ural.aif.ru.
Супергерои? И да и нет
Рада Боженко, «АиФ-Урал»: - Виктор Петрович, в представлении многих специалисты центра – супергерои, которые в экстремальных обстоятельствах приходят на помощь, какими бы сложными ни были условия её оказания. Вы согласны с такой трактовкой?
Виктор Попов: - И да и нет. Действительно, ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций – наш удел. Но мы работаем не одни. На догоспитальном этапе мы работаем рука об руку со службой скорой медицинской помощи, на госпитальном – с врачами, медсёстрами стационаров. Но, да, во многом организационная составляющая (маршрутизация, передача оперативной информации, принятие управленческих решений) лежит на нас.
Что же касается «в огонь и дым», то здесь у нас тоже есть определённые каноны. Тезис «скорая не должна множить число жертв» относится ко всем, и к нам в первую очередь. То есть мы работаем на границе очага, в очаге же работают специальные аттестованные формирования, сотрудники которых и выносят к нам пострадавших. А мы уже оказываем им помощь, повторюсь, на границе очага. Другое дело, что чрезвычайных ситуаций, которые требуют вызова всех по тревоге и моментального выдвижения, к счастью, не так много. За прошлый год такая ситуация была всего одна – это пожар в Сосьве.
Поначалу была непонятная, нечёткая информация: горят десятки домов. Мы предполагали, что будут массовые санитарные, возможно, даже безвозвратные потери, и, оперативно собравшись, выдвинулись туда в ночь на нашем мобильном комплексе. Но, слава богу, массовых потерь не было. И мы по ситуации ограничились помощью коллегам – серовским медикам – в эвакуации диспансерных групп населения Сосьвы. Там было большое задымление, необходимо было эвакуировать людей с хроническими сердечными, лёгочными заболеваниями, беременных…
Повседневный же наш режим, скажем, по линии санитарной авиации – это вызовы, поступающие из маленьких городских, районных больниц. У них скромный материальный и кадровый ресурс, а люди между тем везде болеют одинаково. И одно дело прооперировать тяжелого пациента, но ведь его ещё нужно выходить… Интенсивный этап должен проходить в лечебном учреждении более высокого уровня. И тут как раз важно то, о чём я говорил, – оперативная информация и управленческие решения. То есть мы должны всё взвесить и посмотреть, как лучше для больного, можно ли его транспортировать, если можно, то как, какой бригадой – обычной, реанимационной или авиамедицинской? Если это диагностически сложный пациент, то каких специалистов нужно туда отправить? Постоянные грани выбора формируют характер врача. Это ведь не плановая работа, ты должен быть в постоянной готовности, даже если находишься не на дежурстве. Скажем, где-то есть тяжёлый больной, а твой коллега уехал в другой конец области помогать другому больному, и ты должен ехать, лететь, несмотря на ночь-полночь, выходной, праздник.
«Золотой коллектив, которым горжусь!»
- При таком режиме повышенной ответственности есть ли у вас дефицит кадров?
- Он есть везде, другое дело, что где-то этот вопрос стоит более, а где-то менее остро. И мы не исключение. Нам нужен свой штатный уролог, нужны дополнительно два анестезиолога, детский анестезиолог нужен… Не скажу, что у нас идеальная ситуация. Но мы проводим большую работу по профориентированию, начиная с медицинских классов школ, не говоря уже о медицинском колледже и вузе. Наш центр является учебной и клинической базой кафедры медицины катастроф, кафедры скорой помощи и кафедры реанимации и анестезиологии УГМУ. Кстати, в медуниверситете у нас на разных курсах учится большая группа целевиков – более 20 человек. Мы также являемся базой медицинского колледжа по подготовке фельдшеров и медсестёр по этим же направлениям.
К слову, многие наши практикующие, дежурящие, летающие врачи являются преподавателями и очень ответственно к этому подходят, причём часто на волонтёрских началах. Не поднимается у нас рука брать деньги за обучение первой помощи и тактической медицине, скажем, с ребят-силовиков, которые уходят на СВО. Или, например, с группы священников, которые также отправлялись на СВО.
- Мне кажется, для молодых специалистов работа в центре поначалу может быть густо замешена на романтике. Бывает, что иллюзии разбиваются о суровую реальность? Иными словами, как у вас обстоят дела с текучкой кадров?
- Бывает, да, уходят те, кто не может привыкнуть к работе с рваным ритмом, к работе в постоянном стрессе. И их нельзя осуждать. Тебе ведь, на самом деле, могут позвонить в любое время дня и ночи, попросить проконсультировать, выехать, вылететь.
Что же касается элемента романтики, то он, конечно, есть: вертолёты, спасение людей… Мы порой летаем в таёжные посёлки, куда спасатели могут пробиться в лучшем случае только часов через семь-восемь на лодках или вездеходах. А мы на вертолёте прилетели, забрали, спасли. Или, например, с перевала Дятлова в прошлом году туриста в тяжёлом состоянии забирали. У нас остаются люди, которым в кайф такой образ жизни, которые горят тем, чтобы спасать. И в них есть искра Божья. У нас именно такой – золотой – коллектив, в котором работают высокопрофессиональные, смелые, отчаянные люди, которыми я горжусь! Тех, кто уходит, на самом деле, единицы.
- Пронзительный мурал на здании центра, где запечатлены лица реальных ваших сотрудников – воплощение этой гордости за них?
- Помните, раньше были доски почёта? Но я хотел, чтобы у нас лица уважаемых, опытных, пользующихся авторитетом сотрудников были запечатлены именно в таком, если можно так выразиться, игровом виде. Такую задачу я и поставил перед художником.
- А единственный в России памятник «Летающему доктору» или, как написано, «людям, посвятившим себя медицине катастроф и санитарной авиации» – тоже ваша идея?
- В прошлом году мы отмечали 30-летие центра – со всей России к нам на конференцию приехали гости. И к этой встрече мы сделали две «фишки». Во-первых, под моей редакцией был издан сборник, в который вошли исторические очерки моих коллег из почти сорока центров медицины катастроф, включая федеральный. Дело в том, что мы ровесники всей службы медицины катастроф, так что это был не только наш юбилей, и не должны быть забыты доктора, которые стояли у истоков службы.
Во-вторых, буквально в ночь перед конференцией мы закончили монтаж «Летающего доктора». У нас среди сотрудников был конкурс на лучшую идею архитектурной композиции. Кто-то предлагал стелу, кто-то вертолёт… Но, по большому счёту, кто важнее всего в оказании помощи? Человек, медик! А чем мы отличаемся, скажем, от скорой? Тем, что мы можем летать, мы летающие доктора. Вот отсюда и родился такой образ: медик на взлёте, который взмахивает крыльями, вот-вот оторвётся от земли и полетит. При этом он смотрит на часы, потому что время в спасении пациента играет большую роль.
Постоянно в боевой готовности
- Тогда, теперь уже 31 год назад, почему возникла необходимость создания службы медицины катастроф?
- Вспомните конец 80-х и 90-е годы. Гибель теплохода «Нахимов» – сколько там было жертв! Техногенная катастрофа на Чернобыльской АЭС, жуткая железнодорожная катастрофа на перегоне Аша на границе Челябинской области и Башкирии, высокий уровень дорожного травматизма, аварии на заводах, потому что оборудование было изношено, и так далее, и так далее. На этом фоне возникновение службы медицины катастроф было глубоко обоснованно. И сейчас медики тоже должны быть в постоянной боевой готовности.
В Свердловской же области толчком для создания нашего центра стало наводнение в Серове в 1993 году – ситуация один в один как сейчас в Орске, разве что масштаб был тогда чуть-чуть меньше. В июне там река Каква вышла из берегов, плюс шли непрекращающиеся дожди, в результате чего размыло дамбу. Потоками воды смывало дома, садовые домики, и погибшие были. А в 1994 году, вспомните, какой огромный пожар был в Верхотурье.
На фоне этих событий и было принято решение организовать Центр медицины катастроф. То есть его скелет был сформирован в 90-х годах, а мы сейчас просто наращиваем мышцы. Другое дело, что за эти 30 лет мы открыли три филиала – в Краснотурьинске, Ирбите и Нижнем Тагиле, создали 12 трассовых пунктов, реанимационно-консультативные центры по основным, ведущим профилям.
- Знаю, что вы автор ряда изобретений. Они родились, что называется, на марше, исходя из практики?
- Да, они родились из практики. Взять, например, комплект медика-спасателя (КМС). Мы хотели добиться от скорой помощи и от наших сотрудников трассовых пунктов, которые тогда создавались для работы на месте ДТП, безусловного выполнения алгоритма оказания помощи. Но в условиях стресса, когда вокруг кровь, люди стонут, кто-то гибнет, даже профессионалу сложно. Стояла задача защитить медика, оказывающего помощь, осветить его (речь о светоотражающих элементах), надо было внедрить функцию hands free (свободные руки), и чтобы при этом всё необходимое было под рукой. Так родилась идея жилета спасателя, в котором уровень карманов соответствует определенному шагу, определённому алгоритму. Верхний уровень – налобный фонарик, рация или сотовый телефон. Это подсказка: фонарик – оцени место происшествия, сотовый телефон или рация – сообщи информацию диспетчеру. Ниже – личные средства защиты: маска, налобный щиток или очки, перчатки. Следующий ряд – ленты для сортировки пострадавших по методу светофора. Красная лента – самые тяжёлые пострадавшие, которым надо оказывать помощь в первую очередь, жёлтая – люди в состоянии средней тяжести, зелёная – легкие ранения. И чёрная лента для лиц, у которых установлена биологическая смерть. А нижний ряд карманов жилета – для того, что необходимо в оказании помощи. В них есть всё, что должно быть под рукой: воздуховод, индивидуальные перевязочные пакеты, ножницы, жгут и так далее.
Кроме того, КМС содержит гибкие носилки, шейный воротник для фиксации шейного отдела позвоночника, бахилы до колена. Этим комплектом сегодня пользуемся не только мы, но и скорая помощь в области.
А вторая моя серьёзная разработка – мобильный медицинский комплекс на базе автобуса. Их всего два получилось (спасибо меценату): один у нас, а второй купил Крым.
Мобильный медицинский «крест»
- Что представляет собой этот комплекс?
- Это большой автобус ЛиАЗ, салон которого разделён на отсеки: штабной отсек (в нём находится диспетчер, он на связи с нашей центральной диспетчерской), реанимационный отсек на четыре койки с микролифтом, позволяющим поднимать пациента на второй уровень, манипуляционный отсек – ребята называют его мини-операционной, в нём проводятся жизнеспасающие манипуляции. Кроме того, в этом автобусе напротив центральной двери сделана такая же, а с обеих сторон разворачиваются надувные палаточные модули – получается сортировочный перекрёсток в виде медицинского креста. В оранжевый модуль сотрудники МЧС несут пострадавших из зоны бедствия или очага, а к белому подъезжает скорая помощь.
Этот комплекс эффективен на границе очага, когда много пострадавших и скорая помощь не может всех сразу вывезти. Идея комплекса возникла после пожара в кафе «Хромая лошадь» в Перми в 2009 году и по итогам учений, которые мы проводили. В том числе на учениях мы разворачиваем пять палаток – основную и четыре модуля. Но их ведь надо привезти на место, выгрузить (а каждая по 180 килограммов!), зимой прогреть, установить в них всё необходимое, подключить аппаратуру… Мы тратим время и силы, тогда как надо помощь оказывать. Другое дело – мобильный комплекс. В нём уже есть всё, что нужно для оказания помощи, и палаток всего две. Сравните, для развёртывания пяти палаток, как ни крути, требуется полтора-два часа, а для палаток мобильного комплекса – 15–20 минут. Есть разница?
Но теперь мы понимаем, что плюсы этого комплекса в каких-то моментах превращаются в минус. Например, его просторность – это хорошо, но в небольших двориках ему не развернуться, в чём мы убедились при транспортировке реанимационных больных во время пандемии. Поэтому мы пошли дальше и решили сделать аналогичный комплекс на базе нового ПАЗа, который компактнее и ловчее. А всё наше добро, которое в ЛиАЗе складывается в верхний (на крыше) багажник, мы предполагаем возить в прицепе. Есть фирма, которая готова воплотить наш проект в реальность, но… Сейчас я ищу деньги на то, чтобы это сделать. Цена вопроса большая, всё подорожало. Видимо, придётся просить о спонсорской помощи.
То есть, понимаете, мы реально воплощаем в жизнь качество и доступность медицинской помощи.
- В том числе благодаря санитарной авиации, так ведь?
- Безусловно. Развитие санитарной авиации – одно из главных наших достижений. Мы сегодня обеспечены вертолётами едва ли не лучше столицы. Редкий центр имеет вертолётную площадку перед зданием, где дежурят вертолёты, а ведь это тоже вопрос оперативности. И ещё один вертолёт у нас дежурит в филиале, в Краснотурьинске.
Памятник несбывшимся надеждам?
- Мне кажется, в сфере здравоохранения ваш центр стоит как бы наособицу. В медицинском сообществе нет ревности?
- Было, что уж греха таить. Как-то в 90-е про меня даже распустили байку (смеётся. – Ред.): у Попова дело движется, потому что он женат на племяннице губернатора.
- А это…
- Неправда! Мы с супругой вместе учились в мединституте и поженились на пятом курсе. Она терапевт, кардиолог, потом ревматологом стала, тоже защитилась.
- Что это у вас на территории за сваи, планируете расширяться?
- В 2020 году началось строительство нового корпуса, в котором должен разместиться уникальный учебный центр с классами по оказанию первой помощи, скорой помощи, по тактической медицине, с макетом вертолёта. И теплый ангар для вертолетов, и помещения для медицинского отряда специального назначения и так далее. Мы уже губу раскатали – планов было громадьё. А потом строительство остановилось. Начались судебные тяжбы между генподрядчиком и Управлением капстроительства. До сих пор идут суды, которые стопорят всё дело. И эти сваи стоят, как надгробные памятники нашим мечтам и надеждам.
- А вот если бы вы действительно были женаты на племяннице губернатора…
- (Смеётся. – Ред.) Здесь я солидарен с Виктором Третьяковым: «Если хочешь, чтоб рядом была королева, для начала попробуй сам стать королём». А новое здание, точно, будет построено. Я уверен.
