Примерное время чтения: 8 минут
189

«За ленточкой». Уральский омбудсмен о спекуляциях и бабушкиных носочках

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 40. «АиФ-Урал» 05/10/2022
Соблюдение прав военнослужащих «за ленточкой» уральский омбудсмен контролировала лично.
Соблюдение прав военнослужащих «за ленточкой» уральский омбудсмен контролировала лично. Из личного архива

Во все времена, во всех ситуациях, в любой социально-экономической обстановке задача омбудсмена – защитить человека. Об этом мы говорим с Уполномоченным по правам человека в Свердловской области Татьяной Мерзляковой.

Досье
Татьяна Мерзлякова родилась в селе Советское Алтайского края. Окончила факультет журналистики УрГУ (ныне УрФУ). Работала корреспондентом, заведующей отделом экономики, главным редактором газеты «Режевская весть». В 2000 году стала советником Председателя Правительства Свердловской области по социальным вопросам. 16 июня 2021 года избрана Уполномоченным по правам человека в Свердловской области. С 2010 года – председатель комиссии по вопросам помилования, образованной на территории Свердловской области. Почетный гражданин Свердловской области. Награждена медалью ордена «За заслуги перед Отечеством II степени», знаком отличия «За заслуги перед Свердловской областью III степени».
Вернувшись из 32-го военного городка, Татьяна Георгиевна «села» на телефон решать вопросы, связанные с частичной мобилизацией и не терпящие отлагательства.

Цвет нации

– Сейчас всегда приходится решать проблемы в ручном режиме?

– Только в ручном! Если мы будем это делать иначе, это будет не работа, а её видимость. Имитация. А это слово вычерк­нуто из моей деятельности.

– Татьяна Георгиевна, вы постоянно «в поле»: воинские части (в том числе на Донбассе), призывные пункты… Вы едете к ребятам по обращениям или превентивно?

– Чаще всего превентивно. Почему я поехала в воинские части «за ленточку» в горячий период специальной военной операции? Потому что в Сети появились посты, мол, ребят там не кормят, не поят, не моют… Это такая тема, на которой, к сожалению, пытаются спекулировать, устраивать провокации. И я поехала, чтобы разобраться на месте.

– Что увидели? Кормят?

– Вернувшись, я сказала губернатору, что ожидала худшего. Кормят. Причём так, что дай бог каждому. Моют. Везде хорошие бани, душевые. Работают банно-прачечные поезда, в которых стирается постельное бельё, на базе машин «Урал» оборудованы мобильные прачечные, в которых операторы стиральных машин по составленному графику стирают личную одежду ребят. Кроме того, действуют хорошие медсанчасти – как в самих подразделениях, так и в госпиталях. И везде специалисты нашего госпиталя № 354 – врачи от Бога! Сил им и здоровья, молюсь за них.

– Сейчас, во время частичной мобилизации, тем не менее не обходится без ошибок.

– Наверное, это неизбежно в условиях внезапности, отсутствия современного опыта мобилизации. Кроме того, в своё время были реформированы военкоматы, их специалисты были отправлены на «гражданку». Сегодня мы пожинаем плоды: на маленькой зарплате остаются не всегда большие специалисты. Военкомы говорят, что раньше полуночи не уходят домой, и я верю. Посмотрела, что происходит в 32-м городке, – такой наплыв мобилизованных! Это ведь надо суметь «переварить». А учебный центр в Елани? Да, поначалу там были перебои с обустройством мобилизованных, но сейчас налажен и тепловой режим, и режим питания.

Мой опыт говорит о том, что нельзя ограничиваться «по закону не положено, и всё», надо искать выход. Из любого тупика! Ищем.
Повторюсь, это тема, удобная для спекуляций. Но есть и другие примеры. На горячую линию позвонила бабушка из Кунарского: «Я начала вязать варежки, носочки. Как ребятам это передать, меня ведь в учебный центр не пустят?» Около Чкаловского военкомата какие-то волонтёры, даже не называя себя, раздают мобилизованным вещи, которые тем понадобятся. На этот факт обратил внимание Валерий Александрович Фадеев (председатель Совета по правам человека. – Ред.), который только что, вы слышали, звонил. Я уже не говорю о том, что в каждом военкомате (а я прошла практически все) я встречала добровольцев.

Конечно, мне тяжело… Ребята, которых я сегодня увидела в 32-м, – хорошие, настоящие парни, очень светлые лица. Цвет нации. Какие-то их вопросы, проблемы мы решили или сейчас решаем в ручном режиме. Сложная, конечно, сейчас у нашего аппарата жизнь, но, с другой стороны, она иной и не была. В период пандемии (мне казалось, ничего страшнее ковида не будет) мы регулировали госпитализацию по 18 человек в день: звонили, просили, отправляли. К счастью, в любых обстоятельствах мне всегда идут навстречу, поскольку все знают – за мной ничего не стоит, кроме боли за человека.

…Но люди приходят

– Я правильно понимаю, что ваша деятельность, по сути, зеркало того, что происходит в обществе, в стране?

– Всегда. Когда я начинала работать, бывали такие ситуации: я сидела, опустив голову, и не знала, что ответить человеку. К примеру, люди приглашали меня посмотреть, как они живут в ветхом доме на Халтурина. Этот дом не просто был аварийным, там люди боялись подниматься на второй этаж, потому что лестница качалась и казалось, что дом может в любой момент рухнуть. Я человек легкий на подъём, но в то же время я понимала, что ничего изменить не могу, потому что тогда мы не строили жильё взамен аварийного. Сегодня с такими вопросами работается легко, мы вместе с Минстроем, который ведёт программу по расселению аварийных домов, всё решаем. Причëм одним людям кажется, что никакой капремонт их дому не поможет и дом надо подводить под категорию «аварийный», а другие, напротив, держатся за свой дом, любят его, не хотят покидать и хотят сделать там капремонт. Но это уже другие вопросы! Они решаются. Сегодня абсолютное большинство вопросов решаемы. Надеюсь, так будет и дальше, несмотря на то, что существенные ресурсы отвлекаются на спецоперацию.

– Какие вопросы можно отнести к категории вечных, которые рефреном проходят через все годы вашей работы?

– Семейные. В первую очередь конфликты отца и матери вокруг ребёнка. Очень тяжёлый вопрос. Скажем, был случай, когда отец, агрессивно относясь к бывшей жене, не давал ей разрешения выехать с ребёнком на отдых за границу. Из принципа. Или как-то отец не позволял ребёнку выехать с тренером на сборы в Черногорию, потому что жена попросила дать разрешение. Происходящее в семье – вечный вопрос. Это работа судов, наша работа – это жалобы на действия или бездействия администраций разного уровня. Но… люди же к нам приходят. Приходится включаться, тем более что нередко в основе таких обращений жалобы на работу судебных приставов. Хотя я понимаю, что ни один судебный пристав этот конфликт не разрешит, потому что он слишком личный.

Фото: Из личного архива

Очень горько, когда приходит старенький папа и рассказывает, что дочь пытается выжить его из квартиры. Это тоже вечные споры. Недавно пришла пожилая женщина, бывший врач, внучка которой привела в её квартиру сожителя и откровенно выживает бабушку: «Ты не даешь нам жить!» А куда она пойдёт? Я сталкивалась с историей, когда бабушку поселили в кладовке… Это больно. И вроде как не совсем моё, но куда деваться? К счастью, сегодня мне очень помогает система медиации – эту тему ведёт Ольга Павловна Махнёва.

Жалобы из исправительных колоний – это тоже было, есть и будет.

Искать выход из тупика

– Принцип деятельности Уполномоченного по правам человека основан на независимости от власти. И в то же время без взаимодействия с ней многие вопросы просто не решить. Как вам удаётся работать между двух огней?

– Моя главная задача – защитить человека. Помню, как-то я зашла к Алексею Петровичу Воробьёву (председатель правительства Свердловской области с 1996-го по 2007 год. Ред.) – тогда был сложный период – и говорю: «Сегодня у меня ни одной грустной новости, только хорошие». Он поднял голову: «И ты перестала работать». Конечно, они никогда ничего хорошего от меня не ждали, и я благодарна всем за терпение. Никогда не слышала: «Не пускайте её ко мне». Когда есть потребность, чтобы власть меня выслушала, она всегда меня слушает и, главное, слышит. А вообще, адское терпение нужно иметь, чтобы работать со мной.

– Какой самый значимый опыт вы приобрели за 21 год в качестве уполномоченного по правам человека?

– Самое главное, что я не разочаровалась в людях. Кроме того, мой опыт говорит о том, что нельзя ограничиваться «по закону не положено, и всё», надо искать выход. Из любого тупика! Ищем.

– Должность обязывает?

– И, повторюсь, боль за человека. А что касается должности… Свердловская область была первой, где 25 лет назад был создан независимый институт Уполномоченного по правам человека (одновременно он создавался в Башкирии, но в структуре Госсовета). Тогда эта должность уже фигурировала в Конституции РФ, и Эдуард Эргартович Россель (с 1995-го по 2009 год – губернатор Свердловской области. – Ред.) решил, что мы будем иметь регионального омбудсмена. Он тогда сказал, что не хотел бы, чтобы в нашей области, создавая хороший экономический базис, шагали по трупам. Так что Уполномоченный по правам человека – конституционная должность, хотя я не тот человек, который рвётся сесть в первые ряды, и спокойно к этому отношусь. Впрочем, аппаратчики мне часто говорят (смеётся. – Ред.): в Свердловской области эта должность называется «Мерзлякова».

Кстати
Закон «Об Уполномоченном по правам человека в Свердловской области» вступил в силу 14 июня 1996 года. Этот принципиально новый нормативный правовой акт, на основании которого потом строилась деятельность других региональных уполномоченных, был принят раньше аналогичного федерального закона. Первым омбудсменом региона был Виталий Владимирович Машков.

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах