Вячеслав Костиков: Путин будет меняться

В сентябре этого года в Санкт-Петербурге пройдёт встреча в верхах «Большой двадцатки». Встречать высокопо­ставленных гостей в Северной столице будет Владимир Путин.

   
   

Какую он выберет тональность? Радушного хозяина? Непримиримого критика западного мира? Будет ли он отпускать при встречах с гостями свои «фирменные шутки»? Удивит ли каким-нибудь новым видом транспорта - полётом на специально обученном Змее Горыныче, например? Или российский президент предстанет в новом образе?

Очевидно, что Владимир Владимирович и как политик, и как человек меняется. Сказываются обретённый опыт, возраст, анализ ошибок, опыт общения с мировыми лидерами. Его рейтинги если и не поражают горными высотами, тем не менее одни из самых высоких среди мировых лидеров. А создание Общероссийского народного фронта обеспечивает ему надёжную поддержку широких слоёв населения. Период полётов на истребителях, выхода из морской пучины с амфорой в руках или народных шуток типа «мочить в сортире» или «жевать сопли» ушёл в прошлое. Сегодня, когда Путин прочно обосновался в кремлёвском кабинете, ему нет нужды ничего и никому доказывать. Ни в России, ни за границей.

Серьёзных соперников у Путина сегодня нет ни слева, ни справа, ни в центре. Будут появляться и исчезать яркие разоблачители, будут пророчества о скором «сошествии с престола», будут разглядываться неизбежные морщины. Но при отсут­ствии реальной многопартийной системы и зачаточном состоянии граждан­ского общества о будущем преемнике придётся, скорее всего, думать не оппозиции, а самому Путину. Словом, Владимира Владимировича, нравится он или нет, нужно принимать таким, какой он есть.

Разумеется, Путин будет меняться. И прежде всего в зависимости от ситуации в стране. В нём будет чуть больше или чуть меньше националиста, чуть больше или чуть меньше тов. Сталина. При необходимости он сам возглавит жёсткую чист­ку «жуликов и воров», дав фору Навальному. А в зависимости от мировых обстоятельств он станет ещё больше русским или, напротив, заявит себя наследникомГерцена и западником. У него есть достойный пример: Уинстон Черчилль, который легко менял свои политические и нравственные ориентации в зависимости от внутренних и внешних обстоятельств или повинуясь императивам политического выживания.

Многочисленные любители «жёсткой руки» активно приглашают его вжиться в образ тов. Сталина. Сам же Путин не торопится идентифицировать себя с кем-либо из известных политиков как далёкого, так и недавнего прошлого. Вероятно, это связано с тем, что исторические оценки российских правителей в глазах нынешнего поколения россиян крайне противоречивы. В России нет правителей, по поводу которых существовал бы позитивный консенсус, как, например, во Франции относительно Наполеона или в США - Джефферсона. Почти каждого русского правителя в зависимости от пристрастий нынешних историков можно было бы либо причислить к лику великомучеников (как Николая II), либо отправить на гильотину.

Из русской глины

Очевидно, что Путин вылеплен из русской глины. И можно быть уверенным, что во внеш­ней сфере «русский интерес» при его президентстве будет соблюдён, даже если это будет вредить его образу «просвещённого автократа». Многие надеются, что В. Путину рано или поздно надоест позировать в образе «злого мальчика» и он явится в образе «доброго царя». Проявит «милость к падшим», пробудит «добрые чувства», восславит «свободу», откроет «темницы».

   
   

Вера русских в доброго царя неизбывна. Даже недавнюю весть о разводе В. Путина в народе восприняли так: «Ничто человеческое нашему президенту не чуждо». Да и создание Общероссийского фронта во многом базируется на вере в чудо российского преображения. Несильно удивлюсь (шутка, конечно), если со временем где-нибудь в Сибири возникнет легенда о том, как В. Путин, завершив своё кремлёвское «по­слушание», удалится, как Александр I, в дальнюю обитель и будет там молиться о спасении России. Но ни «добрый человек из Сезуана», ни старец Фёдор Кузьмич - не путинское амплуа.

Заданный несколько лет назад иностранным журналистом вопрос «Кто вы, мистер Путин?» не прояснён до сих пор. Ни для русских, ни для иностранцев. Недавно на одном из социологических форумов участникам было предложено сравнить президента с кем-нибудь из исторических или литературных персонажей. Разброс мнений поражает. Путина сравнивают и с Робеспьером, и с Наполеоном, и с Дон Кихотом, и с Есениным, и даже с вечно сомневающимся Гамлетом с нестареющим вопросом: «To be or not to be?» Самое удивительное, что никто не вспомнил о Штирлице. Похоже, общественное сознание преодолело эту сцепку.

Взгляд оттуда

Интересно то, как «образ Путина» интерпретируют за границей. В только что вышедшей в Великобритании книге «Мистер Путин: оперативник в Кремле» российскому президенту приписываются шесть основных идентичностей. Он - государст­венник, восстанавливающий мощь России после хаоса 90-х. Он - любитель истории, ищущий в прошлом идеи российской самобытности. Он - рыночник, но с искажёнными представлениями о буржуазных ценностях. Он (естественно!) - «оперативник», использующий в политике методы КГБ.

В книге отмечается и ряд других обстоятельств, которые, по мнению авторов, повлияли на его психологию и образ мыслей: то, что родители В. Путина едва не погибли в осаждённом и голодном Ленинграде и в нём сильна «генетическая память» о голодных годах и десятилетиях разрухи. Сильна у Путина и историче­ская память об иностранных интервенциях, которые пережила страна. И отсюда его недоверие к Западу. Авторы подчёркивают ещё одну, интересную с их точки зрения особенность биографии президента: он - выходец из семьи, которая не принадлежала ни к советской интеллигенции, ни к коммунистической номенклатуре. Именно отсюда авторы выводят и его подозрительность в отношении интеллигенции, и его неприятие коммунистиче­ской идеологии. Обвинения в том, что В. Путин хочет вернуть Россию на советские рельсы, авторы считают беспочвенными. «В. Путин нестатичен. Он переменчив и находится в поиске не только новой России, но и самого себя», - пишут они.

В поисках России

Поиск новой России крайне непрост. Возможно, мучителен. Нынешнее состояние страны, необходимость преодолеть историческое отставание требуют принятия сложных, но взвешенных решений. Из «реформаторских кругов» звучат обвинения, что Путин тормозит реформы «из-за опасения, что они могут подорвать его позиции и его популярность». Путин эти упрёки игнорирует. Даже с риском прослыть новым Победоносцевым, Сусловым, Брежневым или Андроповым. Нетрудно догадаться почему.

Вся история России (особенно история ХХ века) предостерегает от резких движений. От скачков и шараханий. От «пятилетки в три года». От мобилизаций. От насилия над страной и народом. Зная русскую историю, Путин не хочет повторения ситуации, при которой незначительное, но крайне крикливое большевистское подполье посредством агрессивной пропаганды и организации уличных беспорядков «разожгло из искры пламя» и фактически втолкнуло Россию в губительную революцию.

Удовлетворён ли Путин складывающимся образом «консерватора»? Вспоминает ли, что политически сформировался под сенью решительного и готового идти на абордаж Анатолия Собчака? Намерен ли он менять политические одежды? И если да, то по какой моде?

Летописцам русской истории ещё предстоит расшифровать Путина. Но мне думается, что уже сегодня из множества черт, подмеченных как российскими, так и зарубежными наблюдателями, в характере президента можно выделить несколько определяющих. Он одновременно реалист, романтик и скептик. Не напоминает ли он героя знаменитого романа И. Тургенева «Отцы и дети»? Перечитаем вместе нашумевшую в своё время статью Д. Писарева о Базарове, и нам легче будет понять Владимира Владимировича.

Вот ответ русского нигилиста № 1 на упрёки прекраснодушного и приятнейшего во всех отношениях русского барина Павла Павловича Кирсанова: «А потом мы догадались, что болтать, всё только болтать о наших язвах не стоит труда... мы увидали, что умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и чёрт знает о чём, когда дело идёт о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно от того, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдёт нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы напиться дурману в кабаке…»

Давайте учиться жить без русского прекраснодушного дурмана.

 

  
Вячеслав Костиков

директор аналитического центра

 

 

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

Смотрите также: