«Русский язык сильнее чиновников и преодолеет любые запреты», – так считает уральский писатель, автор романа «Петровы в гриппе и вокруг него» Алексей Сальников.
Русский «Улисс»
– Алексей Борисович, много профессий сменили, прежде чем стали профессиональным писателем? Литературное признание – это больше удача или всё-таки труд?
– Кажется, около шести. Был оператором котельной, разнорабочим, сторожем, отделочником, копирайтером, работал в автомастерской. Каждый раз это был интересный опыт, он помогает любить людей, а для писателя это самое главное. Мы живём среди людей и никому, кроме людей, не нужны. В плане признания мне повезло, потому что успех в литературе – это в значительной степени лотерея. Например, есть замечательный писатель и критик Владимир Березин. Он гораздо талантливее и умнее многих известных авторов, признан в среде профессиональных литераторов, но массовый читатель его обходит. В принципе, профессия писателя не сильно отличается от работы слесаря или бухгалтера. Физически это та же рутина, но с дополнительным весёлым элементом. Кроме того, не надо вставать в шесть утра и куда-то ехать через весь город, лезть на башенный кран, класть кирпичи на ветру и так далее.
– Роман «Петровы в гриппе и вокруг него» был хорошо встречен читателями, по-разному воспринят критиками, заслужил две престижных премии. Кто-то даже назвал его русским «Улиссом». Вы ожидали такой успех?
– Если честно, я очень сильно удивился. В то время для меня было привычным состоянием ежедневно что-то писать. Я бы в любом случае не бросил этот процесс, но на какой-то успех не рассчитывал. Надеялся, что книгу прочтут хотя бы те люди, с которыми я знаком в социальных сетях. Роман опубликовали в журнале «Волга», он был в свободном доступе на сайте «Журнальный зал». С какого-то момента я начал давать много интервью. Однажды соседи увидели меня по телевизору и стали понимать, чем я вообще занимаюсь. Тогда-то я и понял: вот она, слава.
– В общем, да, мне изначально хотелось поместить в роман своеобразного мифического персонажа. Казалось вполне логичным, что АИД (Артюхин Игорь Дмитриевич) живёт именно на Урале. Но на самом деле писатель далеко не всегда знает, о чём он пишет, поэтому критики вполне могли обнаружить что-то своё.
– Литературовед Леонид Быков сказал, что первый роман о коронавирусе в России был написан за три года до его появления, и это – «Петровы». Согласны?
– Это получилось случайно. Эпидемия гриппа происходит у нас каждый год, никто не знал, что она примет такую глобальную форму. Нас ежегодно преследует простуда, мы переживаем её, как переживаем новогодние праздники. Они также некая грань между жизнью и смертью. Мы хороним старый год и встречаем новый. А когда каникулы заканчиваются, мы приходим в себя и возрождаемся к жизни.
– Кого из писателей вы могли бы назвать своими учителями?
– Их очень много. Зощенко, Ильф и Петров, Платонов, Набоков, Заболоцкий… Чтение – это непрерывный процесс обучения. Из уральцев с удовольствием читаю Романа Сенчина. Мы абсолютно разные люди, но мне нравится его стиль. Люблю творчество Юрия Казарина, Андрея Санникова, Евгения Касимова. В принципе, все мы – производные уральской литературной тусовки.
– Вас часто сравнивают с Булгаковым…
– Хорошо отношусь к Михаилу Афанасьевичу, но не очень люблю «Мастера и Маргариту». Его самый знаменитый роман продемонстрировал домохозяйкам эталон этакой красивой прозы: «В белом плаще с кровавым подбоем…» И они решили, что если в книге нет таких красивостей, то это вроде бы плохая, некачественная проза. В результате Андрей Платонов и другие авторы-экспериментаторы стали им не интересны. А хорошая проза бывает разной, она не обязательно должна быть красивой. На подростковую душу роман Булгакова ложится идеально: стёб над всем подряд, романтическая любовь, почти никак не связанная с сексуальностью. Но настоящая любовь сложнее, чем описано в романе. Она грубее и одновременно нежнее. А у Михаила Афанасьевича получилось достаточно пошло. И, да, в его романе нет любви к людям.
Даром ничего не даётся
– Кирилл Серебренников снял по вашему роману фильм, получивший приз Высшей технической комиссии на 74-м Каннском фестивале. Трактовка режиссёра адекватна вашему видению?
– Адекватна. Серебренников сумел сохранить ритм романа, он отнёсся к тексту с большой любовью, а к героям – с сочувствием, многие моменты меня очень зацепили. Но я полагаю, что вряд ли кинокартину смогут понять люди, которые не читали книгу. Правда, я знаю случаи, когда человек, посмотрев фильм, покупал роман и разочаровывался. Но, конечно, у Серебренникова своя трактовка происходящих событий. Я писал о том, что человек, несмотря ни на что, не должен сдаваться. В фильме показана идея, что нельзя сбежать от прошлого, потому что оно уже произошло. А спектакль в «Гоголь-центре», поставленный по роману, вообще про другое! Там в конце все снежинки-зайчики из 70-х годов уезжают в троллейбусе, превращаясь во всех этих сумасшедших людей в начале романа. Это удивительно, когда из одного текста режиссёры делают абсолютно разные выводы.
– Власти в лице чиновников и депутатов периодически пытаются бороться за «чистоту» русского языка. Такого рода попытки имеют смысл?Разделение на своих и чужих было всегда, но, к сожалению, этих водоразделов между людьми становится всё больше и больше.
– По-моему, они абсолютно бесполезны. Язык – это живая стихия, которая будет меняться по своей воле, вне зависимости от решений чиновников. Нас десятилетиями приучали, что кофе – мужского рода, но средний род всё равно победил. И я не удивлюсь, если когда-нибудь будет склоняться слово «пальто», как оно склонялось в XIX веке. Причём язык сильнее не только чиновников, но и культурных норм. Нас долго приучали говорить «матрац», но в конце концов «матрас» победил, хотя оба варианта имеют право на существование.
– Как вы относитесь к ненормативной лексике в литературе?
– Если она к месту – почему бы нет? Мат присутствует в романе, встречается в фильме. Правда, в фильме он «запикан», но с учётом того, что там ребёнку перерезают горло, «запиканный» мат выглядит достаточно нелепо. Никак не думал, что этот момент окажется в кадре, да ещё крупным планом. Интересно, что в России на самом деле была женщина-маньяк, которая резала мужчин ножом. Обычно такой вид насилия прекрасному полу не свойственен. Да не покажется удивительным, но её фамилия была Петрова! Когда я писал роман, я об этом не знал…
– Принято считать, что высшей наградой писателя является Нобелевская премия по литературе. Планируете когда-нибудь её получить?
– Нет. У меня вообще никогда не было каких-то планов по поводу премий. Главной целью было, чтобы мою книгу опубликовали и мне не надо было за это платить. Но, как показывает личный жизненный опыт, платить всё равно пришлось, просто не деньгами. Когда началась вся эта движуха с признанием «Петровых», у нас возникли серьëзные неприятности в семье, начались проблемы со здоровьем. Увы, даром ничего не даётся.
– А таковы все писатели (за немногими исключениями). Как правило, читатели любят что-то одно, а к остальным произведениям относятся как к произведениям второго плана. Артисты десятилетиями поют со сцены одну песню, и ничего страшного в этом нет. Но для меня лично «Петровы» вовсе не самое главное из того, что я написал. Гораздо важнее роман «Опосредованно». Я очень рад, что успел его написать. Там много культурных отсылок…
– Вы можете назвать своё творчество гуманистическим?
– Во всяком случае, я стараюсь, чтобы оно было таковым. Да не покажется странным, но, по сути, я воспеваю традиционные семейные ценности. Ведь изначально всё происходит от некой божьей искры, которая пробежала между людьми. Люди не могут жить друг с другом годами совсем без любви. Из одной и той же искры происходит желание написать три больших буквы на стене и желание создать что-то великое, вечное. В первом случае человеку просто не повезло.
– Уральская, московская, питерская литературные тусовки сильно отличаются?
– Лично я особой разницы не заметил. Снобов хватает везде, но это свойство отдельных людей, а не жителей столицы.
– Высказывались мнения, что все книги Алексея Сальникова на самом деле были написаны коллективом авторов…
– Да, но я не очень понимаю, как такое возможно. Представьте, как ко мне пришли некие люди и говорят: «У нас есть готовые романы, можно мы их опубликуем под вашим авторством…»
– Современных писателей принято условно делить на патриотов и либералов. Вы себя к какому разряду относите?
– Понятия не имею. Просто в определённом возрасте литература берёт человека за шиворот и захватывает его целиком. Разделение на своих и чужих было всегда, но, к сожалению, этих водоразделов между людьми становится всё больше и больше. Патриоты делятся на атеистов и верующих, монархистов, коммунистов и демократов, на тех, кто за Сталина, и тех, кто против… Если ты в чём-то не разделяешь мнение собеседника, то ты уже и не патриот. Полагаю, что наша политическая оппозиция умерла не от какого-то внешнего давления, а от внутренней грызни. Хотя, казалось бы, сейчас не то время, чтобы ссориться.
– Вам нравится Екатеринбург? Нет планов поменять место жительства?
– Столица Урала – это мой город. Можно сказать, что это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Никаких планов куда-то переехать нет. В детстве я скучал по каштанам, дубам и клёнам, которые растут в Тарту, мне их не хватало. Но в конце концов я привык к берёзкам и ёлкам. Сейчас главная задача – просто писать. На определённом этапе герои нового романа обретают черты живых людей, и ты как будто первый читаешь некую смутную книгу. С этим ощущением жаль расставаться. Не думаю, что «Петровых» кто-то прочтёт через сто лет. Литература, в отличие от живописи, больше нацелена на сегодняшний момент. Но этим она и хороша…
