«Надеюсь, что ковид перейдёт в ранг сезонных вирусных инфекций и не будет таких физических, эмоциональных перегрузок. Мы научимся с ним жить. Или вообще его победим. В любом случае, придёт время, когда мы будем собирать камни. А пока идёт война», – говорит главный врач Станции скорой медицинской помощи имени В. Ф.Капиноса Екатеринбурга Игорь Пушкарёв.
«Мы такого не видели»
– Игорь Борисович, как изменилась жизнь и работа службы скорой медицинской помощи в условиях пандемии?
– С коронавирусной инфекцией мы все столкнулись впервые, и в первую её волну мы практически заново учились работать с новейшей инфекцией. Когда пошла вторая, третья волна, всё уже стало… нет, не привычно – узнаваемо. Безусловно, пандемия внесла коррективы в нашу работу. Во-первых, произошло изменение профильности вызовов всех бригад. Если раньше простая сезонная вирусная инфекция составляла до 20% всех вызовов, то в пиковые периоды коронавирусная инфекция или подозрения на неё достигала 45–50% от всех вызовов. Во-вторых, произошло резкое увеличение количества вызовов. Мы всегда говорили, что среднесуточное количество вызовов на нашу станцию – 1100–1150, максимум 1200. В период подъёма заболеваемости коронавирусной инфекции во все волны у нас доходило до 1600 вызовов в сутки. За минувший октябрь впервые за всю историю нашей службы скорой медицинской помощи мы побили рекорд по количеству вызовов: 44,5 тысячи за месяц! Мои коллеги, которые работают здесь по 20, 30, 40 лет, говорят: «Мы такого не видели».
- Справляетесь имеющимися силами?
– В 2020 году мы на 12 увеличили количество бригад. В Екатеринбурге было 114 бригад, в обыденной жизни – с обычной обращаемостью, с нормальной работой поликлиник – этого хватало. Началась первая волна пандемии, вал обращений… Мы смотрели на Москву – очереди из скорых у стационаров, не дай Бог, к нам придёт. Пришло. И если среднестатистическое время выполнение вызова – от момента выезда бригады до её освобождения – в допандемийный период составляло примерно 62 минуты, то в ковидный период время выполнение вызова (особенно в первую волну) доходило до двух с половиной часов. Скорая приезжает к стационару, ей необходимо сдать больного, а там – очередь. Надо было решать проблему. У нас существует Бюро госпитализации, но оно никогда воочию не видело количество свободных коек в стационарах, оно занималось маршрутизацией бригад в соответствии с приказами. Пандемия сподвигла нас завести систему, которая позволяет видеть в онлайн-режиме количество свободных коек по новой коронавирусной инфекции. Каждые три часа стационары предоставляли нам эту информацию. И ближе к осени 2020-го в плане маршрутизации начал возникать порядок.
- Пандемия побудила к преобразованиям?
– Именно. Мы, например, поняли, что наша телефонная станция, которую в последний раз модернизировали в 2014 году, просто не может справиться с имеющимся количеством звонков. Когда пошли «волны», у нас доходило до шести тысяч звонков в сутки. И тогда мы обратились к Павлу Владимировичу Крекову (вице-губернатор Свердловской области. – Ред.), к администрации Екатеринбурга с просьбой выделить деньги для проведения срочной модернизации. Нам удалось увеличить мощность телефонной станции до 30 входящих линий. Кроме того, мы увеличили штат диспетчеров, принимающих вызовы.
Как говорится, кому война, а кому мать родна. Ковид, к примеру, помог нам модернизировать автомобильный парк. Один из фондов, как вы знаете, предоставил нам 55 автомобилей, полностью укомплектованных медицинским оборудованием. Никогда такого не было! Кроме того, мы поняли, что наш «заправочный» кислородный узел не справляется с тем объёмом, который необходим ковидным пациентам. Расход увеличился в пять-семь раз, у нас очереди стояли – время заправки бригад доходило до 40–50 минут. Теперь у нас своя кислородная станция, и время заправки баллона сегодня составляет 5–10 минут.
Обиды пройдут
– Дефицит кадров был одной из «ковидных» проблем?
– Он, никто не скрывает, был всегда, и не только у службы скорой помощи. Справлялись тем, что есть. Кто-то у нас выходил на полторы ставки, кто-то на две, но нагрузка была иной – в условиях пандемии она существенно возросла. Если раньше среднее количество выполняемых бригадой вызовов доходило до 14 в сутки, то в период пандемии оно увеличилось до 20. Понятно, что кто-то почувствовал выгорание – профессиональное, эмоциональное, физическое. Думаю, с этим столкнулись многие из тех, кто работает с ковидом.
У меня коллектив, который я уважаю, в период пандемии разделился на три группы. Первая, самая большая, группа – это сотрудники, которые самоотверженно работают и не ропщут, поскольку прекрасно понимают: идут военные действия. А с коронавирусной инфекцией, действительно, идёт война. Вторая, небольшая, часть коллектива – это те, кто тоже всё понимает и работает, но ропщет. К примеру, «мы анестезиологи-реаниматологи, великие спецы, а нам приходится…». Да, приходится выполнять «непрофильную» работу. Что делать, если бригады заняты на ковиде, а, например, вызов поступил с улицы? «Улица» – это вызов первой срочности, понятно, что туда едет любая свободная бригада. И потом, я своим коллегам всё время напоминаю, что сегодня инфекционистами работают и высококлассные нейрохирруги, и травматологи, и хирурги, и даже психиатры. Все сегодня стали инфекционистами! Это, повторюсь, война.
И третья, совсем маленькая, часть коллектива – те, кто не выдержал этой нагрузки. Но часть этих людей, что самое обидное, уйдя из службы, начали собирать всякую ерунду, грязь и вываливать её в СМИ. Так и хочется спросить: а вы сами-то что в этой ситуации продуктивного сделали? Тяжело работать в скорой помощи? Не вопрос. Идите в поликлинику – у вас есть диплом. Идите в прививочные бригады. Не сидите за компьютером, печатая всякую ерунду, а помогите здравоохранению, в первую очередь своим коллегам.
– И зла не держите?
– Никакого зла не держу! Надеюсь, что ковид перейдёт в ранг сезонных вирусных инфекций и не будет таких физических, эмоциональных перегрузок. Мы научимся с ним жить. Или вообще его победим. В любом случае, придёт время, когда мы будем собирать камни. А пока идёт война.
– Если в период сбора камней эти люди вернутся, примете?
– С удовольствием. Несмотря ни на что. Обиды, острые эмоции пройдут. Я знаю, что эти люди прекрасно работали до ковида и во время ковида, просто произошёл надлом.
«Скорая? Посоветуйте…»
– У службы скорой помощи, вообще, были когда-нибудь спокойные времена?
– Мы всегда были на передовой. Но многие мои коллеги вспоминают середину 80-х годов, когда не вызов ждал освобождения бригады, а бригада ждала вызов. Были такие времена. Тогда не было у всех в кармане по телефону и скорую никто понапрасну не вызывал. Сегодня же… Если говорят, что здравоохранение работает на пределе, то служба скорой медицинской помощи до сегодняшнего дня работала запредельно. Слава Богу, в ноябре количество вызовов понемногу стало снижаться. Может быть, получится передохнуть. Не знаю, правда, сколько.
– Что касается «напрасных» вызовов. Надо понимать, что люди сегодня паникуют…
– Конечно. Я это понимаю. Но на сегодняшний день экстренный вызов скорой помощи – это всё, что связано с угрозой для жизни: отсутствие или нарушение дыхания, сознания, кровообращения, боли в сердце, инсульт, ДТП… Неотложный повод – это обострение хронических заболеваний. Согласно новым рекомендациям, связанным с ковидом, повод для вызова скорой помощи – температура 38,5, которая держится более трёх суток и не сбивается, одышка (частота дыхательных движений больше 22 в минуту), снижение сатурации. Всё это плюс возраст и наличие хронических заболеваний, иными словами, перечисленные симптомы у людей группы риска, у которых возрастает риск развития осложнений.
А вот «у меня спина болит», «я кашляю» и так далее – это не мы. Да, учитывая загруженность амбулаторно-поликлинического звена, мы принимаем такие вызовы, но мы передаём их в поликлиники.
– Вы, кстати, знаете, что люди активно пользуются этим способом вызова участкового врача?
– Да! Именно поэтому количество звонков в скорую помощь увеличилось в два-три раза. А из тех четырёх-пяти тысяч звонков, которые к нам поступают ежесуточно, половина вообще не требует нашего присутствия. Более того, 200–300 вызовов – это «посоветуйте», и мы на период пандемии сделали отдельный пост врача, который общается с населением, даёт советы, что предпринять до прихода врача. И эта линия тоже загружена, но… что делать, все на войне.
– Многие горожане жалуются на лаконичность диспетчеров скорой помощи. Дескать, а поговорить?
– «Поговорить» – это к старшему врачу. В разговоре с диспетчером нужно чётко отвечать на его вопросы. Срочность вызова зависит от того, насколько точно вы ответите на вопросы, от этого же зависит, поедет к вам врачебная, фельдшерская или реанимационная бригада. Мы не видим пациента, мы, к сожалению, на другом конце провода.
– Инсульт?
– Конечно! При этом, повторюсь, был вопрос: «В сознании?» Ответ: «В сознании!» – «Реагирует на что-то?» – «Да, только спит». Понимаете? Поэтому, ещё раз повторю, нужно чётко отвечать на вопросы диспетчера.
Я часто присутствую в оперативном отделе даже для того, чтобы просто поддержать. Там же огниво! Ад! Ко всему прочему пациент или его родственник, если что-то не по ним, сразу же начинают оскорблять. По записям разговоров сотрудников оперативного отдела с пациентами я изучил матерный лексикон в немыслимом объёме.
– Есть ли какие-то требования к продолжительности отдыха бригад скорой?
– По трудовому коллективному договору я должен предоставить медикам, работающим сутки (медики у нас работают сутки, водители – 12 часов), три паузы для отдыха и приёма пищи, а ночью 20-минутный отдых. Но, я это не скрываю, не по-лу-чает-ся. Идёт такая нагрузка, что, бывает, утренние бригады, которые заступают на смену в 7 утра, пойдут на обед только в 14 или 15 часов, а про ужин они могут только мечтать в час или два ночи, когда спадёт основная нагрузка. Конечно, все мы ждём, когда это всё закончится.
Скорая помощь – это большая семья. Мне иногда говорят, мол, у вас там панибратство. На это я отвечаю: неужели человек, который помнит меня ещё санитаром («шнырём», как мы говорим), будет меня «Игорем Борисовичем» величать? И эти люди, между прочим, во время пандемии, когда я должен был по закону отстранить от работы всех сотрудников старше 65 лет, подходили ко мне: «Борысыч! Да ты что! Как я могу бросить родную подстанцию, когда коллеги будут работать?» И таких большинство. А заведующие подстанций, которые до 17.00 работают заведующими (нагрузка огромная!), а потом в составе бригад идут на линию на всю ночь? У меня несколько заместителей совмещают прямые обязанности с работой в линейной службе. Это о многом говорит, правда? И благодаря этим людям, благодаря всему коллективу, мы единственная служба скорой помощи города-миллионника, которая в период пандемии не допустила ожидания бригады более суток.
