В 2012 году в Нижнем Тагиле началось строительство уникального медицинского центра. В реализацию своей идеи Владислав Тетюхин вложил всю душу и все средства (3,4 млрд рублей), вырученные от продажи акций предприятия, которое некогда возглавлял. Как получилось, что мощности центра оказались невостребованными в полном объёме? Обо что споткнулось благое начинание? Об этом мы беседуем с генеральным директором Уральского клинического лечебно-реабилитационного центра имени В. В. Тетюхина Алексеем Щелкуновым.
Фабрика здоровья
– Алексей Владимирович, Владислав Тетюхин – учёный, предприниматель, филантроп. А кто он в первую очередь лично для вас?
– Уникальная личность, неординарный и многогранный человек. Человек, который притягивал своей мощью, своим подходом ко всему, своим мышлением. Человек, который ставил грандиозные задача и умел их решать – самостоятельно, с командой, которую сформировал вокруг себя. Человек с большой буквы, человек-пример. Мне посчастливилось начинать с Владиславом Валентиновичем это большое дело (создание центра. – Ред.), продолжать его, радуясь успехам, сталкиваясь с проблемами, находя из них выход. Мы и сейчас продолжаем это делать, но без него, конечно, труднее, потому что это был человек… Я таких в своей жизни ни до, ни после него больше не встречал.
Как вы знаете, Владислав Валентинович не имел медицинского образования, но, прежде чем начать реализовывать свою идею создания центра, он прочитал огромное количество специализированной литературы. Его сын, Дмитрий Владиславович, вспоминал, как однажды в Москве они с отцом зашли в книжный магазин, где Владислав Валентинович приобрёл целую подборку книг, среди которых была и книга о сестринском деле. На вопрос: «Зачем это тебе?» – он ответил: «Ну как же? Я об этом ничего не знаю, и мне интересно». Это подход аналитика, человека, который детально разбирался в вопросах, которые хотел решить.
– В вопросах медицинского характера?
– В любых! Прежде чем начать реализовывать свой проект, он объехал практически весь мир, изучая опыт создания и работы подобных медицинских учреждений. Но глубже всего он изучал богатый опыт Германии, которая на сегодняшний день является законодателем в области эндопротезирования. К немецким специалистам он обратился за разработкой медико-технологического проекта, подходы к лечебному процессу в центре тоже основаны на опыте Германии, а вот всё остальное, душа центра – это душа Владислава Валентиновича. Она во всём: в разумном расположении корпусов центра, в ландшафтном дизайне его территории, в обустройстве палат и помещений для медиков, в картинах, которые он выбирал лично и лично же определял, где и какую разместить, в комфортной обстановке, даже в меню нашего кафе… Он вникал буквально во всё! Посыл был совершенно определённый: почему мы должны ездить лечиться в Европу, почему, если они впереди планеты всей в этом направлении медицины, мы не можем сделать так же? Владислав Валентинович говорил про свой центр: «Стандарт немецкий – врач российский». Медицина – особая сфера: здесь конкуренция – двигатель прогресса, а специалисты учатся друг у друга, заимствуют самое лучшее во благо здоровья человека. Это очень ценно.
О детальном вникании Владислава Валентиновича во всё можно говорить бесконечно. Он, к примеру, лично контролировал строительство. Помню, он, заметив неровную кладку, сломал ветку, отдал рабочему: «Ориентируйся по ней». Другой показательный пример: Тетюхин лично проводил собеседования со специалистами, поступающими в центр на работу.
При этом Владислав Валентинович мыслил фундаментально, системно. Скажем, до 2012–2013 годов слово «реабилитация» в российских территориальных программах, в ОМС вообще не звучало. А за рубежом уже тогда это был один из важнейших этапов лечебно-восстановительного процесса. Операция – это полдела, важно вернуть человека в то полноценное состояние, в котором он был, до того как возникла проблема. Иными словами, вернуть его к нормальной жизни. Кроме того, полноценная реабилитация – это профилактика ревизионных операций, которые заведомо сложнее. Так вот, в процессе реализации проекта Владислав Валентинович решил, что центр будет лечебно-реабилитационным, то есть это должно быть медицинское учреждение полного цикла: от многокомпонентной диагностики до реабилитации, включая, разумеется, лечение. Мы наш центр называем «фабрикой здоровья», где главное – пациент и его благо. На этом неизменно настаивал Владислав Валентинович, перед которым никогда не стояло задачи сделать бизнес, как сейчас часто это пытаются преподнести. Его задачей было сделать проект, который будет полезен для людей. Он решал социальную задачу, не ища финансовой выгоды.
«Не рыночная» идея
– А реальная необходимость этого проекта была?
– В 2014 году, когда центр открывался, в Свердловской области в очереди на операцию по эндопротезированию стояло 6,5–7 тысяч человек. Если говорить за всю страну, то и сегодня потребность в эндопротезировании – примерно 320 тысяч операций в год, а проводится 140–150 тысяч. Когда же центр только начал работу, в стране проводилось не более 60–70 тысяч таких операций.
Эндопротезирование тогда только начинало развиваться, поэтому решение Тетюхина о создании высокотехнологичного центра было осознанным, это было решение на перспективу. И подразумевалось, что этот центр будет востребован в масштабах страны.
К слову, центр создавался на основе государственно-частного партнёрства, о котором тогда на законодательном уровне ещё и речи не было. Сегодня же все понимают, что государственно-частное партнёрство – эффективный путь развития медицины, при котором государству нет необходимости строить медицинские учреждения (эту функцию берёт на себя частник), его задача – организовать процесс, обеспечив учреждение государственным заказом.
И до сих пор мы работаем в программе государственных гарантий, по которым прооперировано 98% наших пациентов. Коммерческая составляющая у нас, конечно, есть, но небольшая.
– На чём центр «споткнулся»? Почему возникла проблема с госзаказами?
– Смотрите, возможности центра – 4,5 тысячи операций по эндопротезированию крупных суставов в год. Плюс профильные направления: гинекология, урология, оториноларингология. Это ещё примерно 3 200 операций. То есть, суммируя, в год мы можем делать около 8 тысяч операций. Центр на это рассчитан! В конце концов, на это были потрачены ресурсы. В том числе бюджетные. Встаёт вопрос (и Владислав Валентинович им задавался): зачем вкладывались немалые средства, если центр не загружается, если он не имеет возможности работать на полную мощность? Тем более, повторюсь, Тетюхин предполагал, что центр будет востребован в масштабах страны. И тогда центр имел бы два источника: госзаказ от регионального Минздрава, и госзаказ от Минздрава РФ. На деле же мы, имея мощности, о которых я сказал, делали всего 1 800 операций по эндопротезированию в год. Заказа не было.
– Почему?
– Откуда я знаю? Давайте зададим этот вопрос тому и другому минздраву.
– Получается, Владислав Валентинович обманулся в своих ожиданиях?
– Он просто представить не мог, что может быть по-другому! Что в условиях колоссальной потребности (тут уместно упомянуть медицинскую статистику: каждые семь минут в стране у кого-то происходит перелом шейки бедра), в условиях, когда люди ждут операции три-четыре года, а кто-то и уходит из жизни, её не дождавшись, высокие технологии, классные специалисты, собранные со всей страны, словом, возможности центра окажутся не востребованными. И ещё. К сожалению, все эти ожидания и намерения не были зафиксированы на бумаге. И тому есть объяснение. Владислав Валентинович был увлечён идеей и не видел в ней рынка. И уж точно не ждал подвоха. Кроме того, он ориентировался на свой производственный опыт. Он возглавил завод, который был на грани закрытия, в 90-е годы, когда в стране всё было разрушено. Тогда партнёров интересовало только соотношение «цена – качество». Если ты его показываешь – выигрываешь у конкурента и работаешь. Здесь так не получилось. Мы показываем отличные результаты по оснащению, по квалификации, по лечению, а заказы… отдают другим.
Вот, смотрите, в 2014 году Владислав Валентинович подарил мне книгу и подписал: «Уважаемому Алексею Владимировичу с пожеланиями здоровья, счастья и удачи. В том числе в нашем полезном для людей, но не очень понятном для руководства деле». Понимаете, какая штука… Правительство области в своё время вложило в этот проект немалые деньги. Для чего? Наверное, для того чтобы решить задачу по оказанию медицинской помощи населению. Я не знаю, что потом перевернулось.
– При этом потребность в оказании этой медицинской помощи…
– Меньше не становится! Мы это видим по своим листам ожидания, которые постоянно растут. В Свердловской области делается 4,5–5 тысяч операций по эндопротезированию в год – эта цифра практически не меняется. 50% из этого числа делает центр Тетюхина. Мы могли бы делать больше, но… Если центр сегодня встаёт, то как будет закрываться потребность? Люди будут вынуждены уезжать в Курган, в Чебоксары, в Москву… То есть всё вернётся к тому положению вещей, которое было до того, как Тетюхиным был создан центр: потребность была, а возможности были ограниченны.
Справедливости ради надо сказать, что до 2019 года включительно мы оказывали помощь – первичное эндопротезирование, ревизионное протезирование, пластику крупных суставов, вертебрологию (операции на спине) – только жителям Свердловской области. Финансирование этой помощи брал на себя региональный бюджет. С 2020 года что-то произошло. Я не знаю, что, но это был первый год, когда мы не получили госзаказ от родного Минздрава.
– Для вас это было неожиданностью?
– Да. Думаю, это было бы неожиданностью и для Владислава Валентиновича.
Но в прошлом году нас выручил Минздрав РФ, который дал нам 1 300 квот. Таким образом, впервые за всю историю госпиталя решился вопрос, над которым бился Владислав Валентинович, – нас признал Минздрав РФ. И мы выполнили этот госзаказ даже раньше положенного срока, хотя начали оперировать с мая. А в ноябре уже закончили.
В этом же году госзаказов не случилось ни по линии регионального, ни по линии федерального минздравов. По всей видимости, у каждого есть на то свои причины. Но ситуация сложилась плачевная: возможности центра оказались невостребованными, при том что пациенты есть и они стоят в лице ожидания. Повторюсь, вполне возможно, что с очередностью сложится такая же ситуация, как в 2014 году. Особенно если учесть, что пандемия внесла коррективы в работу медицинских учреждений.
Форс-мажор
– Не так давно вы объявили о прекращении предоставления помощи по ОМС.
– Мы были вынуждены это сделать. Что касается выполнения объёмов высокотехнологичной медицинской помощи (эндопротезирование тазобедренного сустава), то в рамках базовой программы они всё же были предоставлены. Правда, в урезанном объёме, с которым мы справились за первое полугодие. О приостановке оказания этой помощи мы объявили с 1 августа – квоты закончились. А задания, которое мы получили в рамках территориальной программы обязательного медицинского страхования, нам хватило до октября. Поэтому мы вынужденно проинформировали о приостановке с ноября оказания других видов медицинской помощи по ОМС. Нам её просто не оплатят.
То есть, понимаете, те объёмы ежегодного заказа по ОМС, которые мы получаем и выполняем, всё же сохраняются. Гинекология, урология, отоларингология работают. Проблема в том, что нет госзаказа по нашему доминирующему профилю – эндопротезированию и вертебрологии, ради которого мы и создавались. Все остальные направления – вспомогательные, хотя они создавались, исходя из потребности населения.
– Вынужденный простой может привести к потере специалистов?
– Приведу пример. С 2014 года в госзаказ входили 100 вертебрологических операций. У нас даже один из операционных залов – специализированный, оснащённый именно под операции на спине. В 2017 году, ещё при жизни Вячеслава Валентиновича, областной Минздрав решил, что эти операции не нужны. Хотя наша заявка была подкреплена листом ожидания, в котором стояли люди, которым уже была показана эта операция. Так вот, на этом направлении специализировались два хирурга – они выполняли уникальные операции на позвоночнике. Это врачи высшей квалификации! И они оказались без операций. Они что, в поликлинике будут сидеть, теряя опыт и мотивацию? Естественно, они уехали. И это не только наша потеря, это потеря, которую понесло всё здравоохранение области, ведь таких специалистов ещё надо вырастить. По большому счёту, такие уникальные специалисты создают для области репутационные, имидживые перспективы.
Так что, конечно, если направление будет страдать, специалисты разбегутся.
– Мы с вами поговорили о том, что было, о том, что есть. Вопрос: что, на ваш взгляд, будет? Сможет ли центр в следующем году восстановить оказание высокотехнологичной, бесплатной для пациентов помощи?
– Мы, по крайней мере, на это надеемся. Со своей стороны мы сделали всё необходимое, в частности, отправили заявки на 2022 год на госзаказ и в областной Минздрав, и в Минздрав РФ. Заявки приняты и рассмотрены, о чём мы получили уведомления. Сейчас мы ждём решения по объёмам и срокам их выполнения. Повторюсь, мы надеемся на здравый смысл. И сегодняшнюю ситуацию воспринимаем как форс-мажор, как временное явление. Как несчастный случай.
Понятно, что мы не стоим на месте. Мы начинаем выполнять другие виды оперативных вмешательств, в том числе по другим источникам. Но мы не хотим терять свой базовый профиль. Это то, ради чего наш центр создавался.
