Рассказ о своей 89-летней родственнице Ольге Захаровне Мулиной в «АиФ-Урал» прислал наш читатель Юрий Сергеевич Якимов.
Дети всё видели
До войны Ольга росла в большой семье в деревне Петровка Жиздринского района Калужской области. К началу войны Оле было 9 лет, она закончила 1-й класс сельской школы. Кроме Оли в семье были ещё братья Семен (13 лет), Сергей (10 лет), сестра Тамара (3 года). Старшая сестра Рита в 1941 году окончила медицинский институт, и её сразу призвали в армию.
22 июня 1941 года Ольга Захаровна помнит хорошо. О войне в деревне узнали из репродуктора, который висел у сельсовета. Мужики сразу стали собираться в районный центр в военкомат. Вечером они вернулись, но в течение недели почти все были призваны в армию.
Немцы наступали быстро. В Петровку они ворвались осенью 1941 года – на машинах и мотоциклах. Всех деревенских выгнали из домов и заселились туда сами. Семья Оли оказалась в подвале, а в доме жили немцы.
Ещё до прихода немцев её отец Захар Артемьевич Борисов ушел со старшим сыном Семёном в партизаны. Немцам удалось найти и разгромить один из отрядов: 75 партизан были взяты в плен, в том числе её родные – отец и брат. Фашисты согнали всех деревенских жителей к школе и устроили показательный расстрел партизан. Дети держались за юбку матери. Она закрывала им глаза, чтобы не видели ужаса, но фашисты били её по рукам, и дети всё видели.
Лай овчарок, плач женщин и детей, выстрелы, кровь, стоны, убитые родные – всё это Ольга Захаровна не может забыть до сих пор.
Концлагерь
Потом немцы с собаками погнали всех жителей деревни к станции Зикеево. Старухи не успевали, их расстреливали по дороге. Стали загонять людей в вагоны – высокие, предназначенные для перевозки скота.
Привезли их в западную Белоруссию, в концлагерь Гавье. Молодых девушек отправили в Германию, детей – в один барак, женщин – в другой. Видеться матерям со своими детьми не разрешали, но мать Оли несколько раз тайком смогла навестить своих кровиночек.
Дети таскали на носилках кирпичи от разбитых зданий и мостили ими дорогу для проезда немецкой техники. Когда охранник напивался, устраивал «физкультуру»: стрелял из автомата поверх голов, и дети с носилками падали на землю. «Он хохотал, а у нас застывала кровь от страха», – вспоминает Ольга Захаровна. Кормили плохо, дети пухли от голода и умирали.Женщин гоняли на работу на лесоповал, а у детей брали кровь для немецких раненых и тоже заставляли работать.
Освободили их летом 1944 года, а в сентябре они вернулись на родину. Ни одного дома не было – вся деревня была сожжена. Недалеко от деревни нашли дзот, в нём и поселились четыре семьи.
Прожили там четыре года, пока не построили свой дом. Из гильз от снарядов разного калибра делали ведра, кастрюли, светильники.
А весной 1945 года прилетела на санитарном самолёте старшая сестра Рита. Она всю войну была военврачом – командовала медсанбатами и санитарными поездами. Рита сопровождала с фронта в Москву раненого генерала и на обратном пути уговорила лётчика посадить самолёт у родного села. Все односельчане встречали её. Побыла она всего несколько минут и снова улетела на фронт. Потом прислала свой офицерский денежный аттестат. Эта помощь помогла тогда семье выжить и отстроиться, купить тёлочку.
Мать, Пелагея Родионовна, была глубоко верующим человеком. Время было голодное. Она из травы пекла лепешки и кормила ими не только своих детей, но и пленных немцев, которые работали на железной дороге рядом с деревней. После войны жили очень трудно. В колхозе денег не платили, но надо было выработать обязательный минимум трудодней. Работали и взрослые, и дети.
«Мы понимали, что всё разрушено войной и что надо восстанавливать страну, – говорит Ольга Захаровна. – Как-то в деревню привезли посылки с гуманитарной помощью из Америки. Там были поношенные, но добротные вещи. Когда мать пришла к сельсовету, ей достались только большие ботинки на одну ногу да кусочек сала. Мы и этому были рады. В ботинки мы подкладывали газетки и носили всей семьёй попеременно. А сало… не выдержали и сразу все съели. С одеждой было так плохо, что бабы из мешков шили себе юбки и одежду для детей. Как выжили? Один Бог знает».
