«Земляки жалуются: атмосфера давит, бизнес проседает, зарплаты сокращают, денег нет, кризис берёт за горло… Словом, всё плохо, жизнь – сплошная безнадёга. Слушаю плач народный – и диву даюсь, насколько быстро мы забыли действительно тяжёлые для нашей страны времена из недавней, на самом деле, истории. Грядёт очередная годовщина развала СССР – это ли не повод вспомнить, как жили люди накануне этого события: осенью 1991 года? И может быть, тогда мы сможем посмотреть правде в глаза и честно ответить себе на вопрос: неужели сегодня всё так плохо?» Из письма в редакцию жителя Нижнего Тагила Леонида Маркушина.
Спички – отличный подарок к Новому году
Из местных газет: «…Установлены нормы отпуска продуктов и товаров первой необходимости на четвёртый квартал 1991 года. На октябрь: мыло туалетное – 200 граммов, спички – 5 маленьких коробков, соль – 1 кг, сахар – 1,5 кг, мясопродукты на 2 талона – 1 килограмм, крупа или макаронные изделия – 2 кг, яйца – 10 штук»... «В минувшее воскресенье в Орджоникидзевском районе Екатеринбурга муку продавали по цене 9 рублей за 1 килограмм. То есть цена взлетела в 20-кратном размере»… «Нижний Тагил. В городе очередной хлебный ажиотаж. Очереди за хлебом занимаются с самого утра, и раскупается этот продукт первой необходимости в считанные минуты»...
Память человеческая так устроена, что плохое либо стирается из неё напрочь, либо таится в самых укромных её уголках. Начало 90-х годов сегодня теми, кто пережил это время в сознательном возрасте, вспоминается редко. Без особой печали, а то и вовсе со смехом, мол, вон как было, но выжили, выстояли, а теперь и поиронизировать можно. Но достаточно полистать страницы местных газет, чтобы освежить память и признать – тогда всем было не до смеха.
В 1991-м скупать было нечего. Продукты выдавались строго по талонам, ассортимент был скуден. Но и талоны далеко не всегда удавалось отоварить. Осенью 1991-го в местной прессе сообщалось, что сливочное и растительное масло в регион не поступило. А люди в отчаянье (тогда вполне объяснимом) писали в газету: «Вот уже ТРИ МЕСЯЦА рецепты лежат в аптеке на очереди. Я вам сообщу, сколько ещё простою в очереди, если доживу» (от читательницы, больной раком, «Вечерний Екатеринбург, 19 октября)…
«Второй день хожу по городу в поисках обычной буханки хлеба. В довершение всего в доме мусоропровод заварили, лифт не работает, а сегодня, в выходной день, без предупреждения отключили воду. Вы что, считаете, что я за свою жизнь и жизнь своей семьи не буду бороться? …Лично я милостыню просить не буду. Хотя бы взяв руки булыжник, сумею себя защитить и себя накормить» («ВЕ», 19 декабря)…
«Купил мой знакомый тушёнку. Обрадовался сам и жену обрадовал. Она решила щами попотчевать семью. Открыла банки, а в них… гуталин» («ВЕ», 25 декабря)...
Признайтесь, вы уже раздумываете о том, что подарить близким на Новый год? В декабре 1991-го наши фантазии были весьма ограниченны, потому что… «С чем придёт Дед Мороз к малышам Верхотурья, что спрячет под ёлкой? На этот вопрос пока не может ответить никто! Нет конфет для новогодних подарков – на конфетных фабриках нет сахара» («Уральский рабочий», 24 декабря)...С чем придёт Дед Мороз к малышам Верхотурья, что спрячет под ёлкой? На этот вопрос пока не может ответить никто! Нет конфет для новогодних подарков – на конфетных фабриках нет сахара.
«Наверное, у кого-то наблюдается ностальгия по опилковым куклам начала ХХ века? Можем заверить, что скоро мы к этому придём: нет ни ваты для набивки игрушек, ни меха для пошива» (Из письма коллектива Свердловской фабрики игрушек, «УР», 4 декабря).
И, на сладкое, репортаж из торговых точек Екатеринбурга: «Купите спички! Отличный подарок к Новому году!»
Из второй скрипки – в цирюльники
В 1991 году людям не платили зарплату, а если и платили, то сущие крохи.
«Карпинск. Прекратили работу три самые крупные школы города. Учителя вышли на митинг и требуют повышения заработной платы»…
«Последней каплей, переполнившей чашу терпения студентов медицинского института, была смехотворная величина выданной за октябрь стипендии – чуть больше 100 рублей. И забродил по институту призрак. Призрак забастовки»…
«По поступающим в редакцию сообщениям, готовятся к забастовке педагоги Красноуфимска, Байкалово, Верхней Салды»… Из письма читателя: «Почему самая демократическая в мире власть оценивает мой труд учителя, воспитывающего завтрашнее поколение, всего в 8–10 бутылок водки?» («УР» и «ВЕ»).
И ещё: «Вторая скрипка Театра музыкальной комедии переквалифицировалась в цирюльника». Одна из причин, подвигнувших В.А. пойти работать в парикмахерскую, – низкая заработная плата (15 рублей за спектакль). Ровно столько же артистке приходилось отдавать за поездку в такси от театра до дома.
Но если по Екатеринбургу ещё можно было передвигаться, то выбраться за пределы региона порой было проблематично. «Целые сутки, с 26 по 27 ноября, из Кольцово не смог взлететь ни один самолёт. Восемьдесят пять рейсов и тысячи пассажиров были задержаны из-за дефицита топлива».
А сельское хозяйство, которое в период пандемии даже несколько поднялось и на уровне фермерства, и на уровне личных подсобных хозяйств, 29 лет назад тихо загибалось. Судите сами: «Состояние таборинских государственных хозяйств совсем аховое. Наскребли в среднем по 12 кормовых единиц на условную голову скота. С таким запасом кормов рассчитывать в зимнюю пору даже на худые удои и привесы скота бессмысленно. Дай бог уберечь скот от голодной смерти» (18 декабря, «УР»).
В заметки и статьи того времени можно даже не вчитываться, достаточно пробежаться по заголовкам, чтобы понять, что значит «жить плохо»: «Пайку чёрного желая получить», «Свалка кормит, обувает, одевает», «Неизвестный сорвал шапку со студентки»…
И напоследок, читая газету, помните, что в ноябре 1991 года в местной прессе писали: «В связи с отсутствием бумаги прекратился выпуск областной молодёжной газеты».
Откуда черпать силы
Анатолий Кириллов, доктор исторических наук, директор Центра истории Свердловской области:
– Нынешняя историческая ситуация в моём сознании ассоциируется с 1941–1943 годами. Самыми тяжёлыми годами Великой Отечественной войны. Но тогда люди проявляли удивительную сплочённость, солидарность, несмотря на все тяготы жизни. Мы читаем воспоминания Майи Плисецкой, в которых она рассказывает, как в крохотной квартирке сначала жили три семьи – 12 человек, а потом к ним подселили ещё одну семью. Но она пишет: «Мы жили дружно!»
А ещё люди, возвращаясь домой после изнурительных смен, находили в себе силы собираться и петь. Представляете, какое было единение!
Но в 90-е годы, напротив, началось разъединение людей, каждый был сам за себя. И сегодня нам нельзя повторить этой ошибки, сегодня важно не рассыпаться! Нынешнее трудное время – повод объединиться. И очень печально, что сейчас людей призывают отказаться от посещения пожилых родственников, но не добавляют при этом: обязательно звоните им чаще! Сегодня никто не должен оказаться в одиночестве. Объединение – вот наша сила в противостоянии той ситуации, которую мы переживаем.
Надо набирать высоту!
Анна Кирьянова, философ, писатель, психоаналитик:
– Воздушная яма – это не научный термин. Разговорный. Летишь-летишь себе, книгу читаешь или пишешь, смотришь в иллюминатор или просто дремлешь, а потом – раз! – падаешь в воздушную яму. Хотя вроде ямы-то никакой и нет. Просто ты попал в плохой поток, вот и всё. И винить некого. Начинает трясти и болтать. И возникает ощущение падения, ещё немного – и грохнешься оземь. Твой мир разлетится на куски. Не за что схватиться. Не на что опереться – мы же летим. А яма всё глубже и всё опаснее, ещё немного – и упадёшь.
А в жизни воздушная яма – это когда попал в опасные и тревожные обстоятельства. Когда никто не может помочь, когда не за что схватиться. И активно сопротивляться невозможно – не от нас зависят обстоятельства. Они сами по себе. Это мы попали в плохой поток, который может нас погубить.
Только два способа могут помочь, если попал в воздушную яму. Надо набирать высоту. Продолжать лететь и стараться взлететь ещё выше. Это очень страшно, трудно, кажется, что безнадежно. Но если продолжать делать своё дело и прилагать усилия для взлёта, можно спастись. Несчастье минует вас.
И второе – надо проявлять гибкость. Не сопротивляться изо всех сил неизбежному, а стараться его обойти и обогнуть, смягчить, амортизировать. Даже использовать.
Падает тот, кто прерывает полёт и думает найти спасение на земле. А надо подниматься выше, выше – изо всех сил.
И падает тот, кто не умеет быть гибким, не умеет маневрировать и принимать удары, амортизируя их. Смягчая. Кто не расслабляется и не проявляет проворство.
Когда всё идет плохо и не на что опереться – это воздушная яма. Но опираться и не надо – это погибель. И снижать высоту не надо – это крах. Это проверено опытом. Хотя очень, очень неприятно оказаться в воздушной яме. Но кто не теряет голову, тот спасается. Мы спасёмся.
