В начале мая 2017 года в столице Урала откроется музей художника Миши Шаевича Брусиловского. На эту и другие актуальные темы «АиФ-Урал» побеседовал с признанным мастером городского пейзажа, автором книги «Нарисованный город» Алексеем Рыжковым.
Удача всей жизни
Алексей Смирнов, «АиФ Урал»: Алексей Маркович, что значит для вас художник Миша Брусиловский и его творчество?
Алексей Рыжков: Одна из главных удач моей жизни, что такой художник жил в Екатеринбурге, и я был с ним знаком. Благодаря ему я понял, какое это великолепное занятие – писать картины. Когда я был подростком, все люди старше сорока, за исключением моего папы, казались мне безнадёжными, неинтересными стариками. «Дядя Миша», как я его называл, и его друзья-художники быстро рассеяли эту иллюзию. Они были весёлыми, артистичными, очень активными людьми с огромным любопытством к жизни. Редко я видел такую дружбу, какая была между ними. А ведь художники, как правило, индивидуалисты и одиночки. Здесь чудом подобрались удивительные личности и сложились уникальные обстоятельства. Художники круга Брусиловского не только сами прекрасно работали, они создали вокруг себя живую и плодотворную творческую среду, которая на три десятилетия вывела Свердловск-Екатеринбург в ряд ведущих художественных центров нашей большой страны.
– Вы согласны, что творчество Брусиловского понятно далеко не всем?
Когда меня попросили провести несколько экскурсий по музею, я немного испугался, но не смог отказаться. Ведь я хочу, чтобы в музей приходили люди, чтобы его известность росла. Знаю несколько интересных, даже забавных историй, которые отчасти раскрывают характер Миши Брусиловского и его творчества. Но говорить о парадоксальной, прекрасной и непостижимой живописи мастера неуклюжими словами – весьма абсурдное занятие. Чтобы проникнуть в этот полифоничный мир красок, ритмов, образов, надо общаться с картинами, а не со мной. Видел свою задачу в том, чтобы с помощью самых очевидных метафор в системе образов Брусиловского и соотнесения его живописи с мировым классическим и современным искусством, дать людям почувствовать, что стоит дать себе труд в это вжиться. У кого получится – тот не пожалеет!
– Можно сказать, что в своих огромных и маленьких картинах Брусиловский создал мощный и страстный мир, что он привнёс в провинциальный уральский город свежее дыхание современного мирового искусства с драматичными деформациями, необузданной яркостью красок и со всеми запрещёнными в то время «измами», что он стал стихийным постмодернистом задолго до того, как в наше сознание вошёл этот термин. Что он стремился вернуть в наш повседневный обиход потускневшие образы древних мифов, неожиданно осветив их своей неподражаемой иронией. Что он дерзко вступил в равноправный диалог с великими художниками прошлого, соперничая с ними в мастерстве… Услышав эти слова, Брусиловский, знаю, стал бы уморительно подтрунивать над ними. И то верно: зачем тратить слова попусту? Можно прийти и всё это увидеть. Я рад, что музей открывается. Надеюсь его судьба будет счастливой, как судьба самого художника!
У домов есть душа
– В ваших книгах бок о бок соседствуют картинки и текст. Что важнее?
– Мне кажется, что в работе почти всех художников Екатеринбурга очень сильна литературная составляющая. Наверное, это не случайно, ведь даже отец-основатель города Василий Татищев был одним из первых российских литераторов. Да, мне хотелось бы уделять в своих работах больше внимания пластике, композиции, цвету. Но, вне зависимости от моей воли, там всё время проступают различные литературные сюжеты. Все свои екатеринбургские картинки я считаю одним произведением. И вот, однажды подумал: почему бы не собирать их в книги? А когда попробовал – понял: здесь нужны ещё какие-то истории. Но рисовать мне интереснее, чем писать слова, поэтому иллюстрации и текст у меня поменялись местами.
– У всех домов есть душа?
– Странный вопрос. Скажем так, я отношусь к ним, как к одушевлённым существам. Раньше я думал, что есть совершенно неодухотворённые здания, которые рисовать попросту бесполезно. Но недавно со стыдом убедился, что ошибался. Увидел картины, где мастерски опоэтизированы пятиэтажные хрущёвки. Для меня было полной неожиданностью, что такие дома могут быть объектом искусства. Да, видимо, душу можно обнаружить в любом здании. Вообще мне кажется, что всякий художник, чтобы он ни изображал, в конечном итоге рисует свой автопортрет. Мы рисуем то, что у нас внутри.
– Свои пейзажи вы рисуете с натуры?
– Это весьма распространённое заблуждение. Считается, что художник должен ходить по городу с этюдником и живописать на пленэре. Я долго писал с натуры, много ездил по уральским деревням. Но потом почувствовал, что это не совсем то, что нужно. Пегас не полетит над городом, если я буду подкарауливать его на улице. Даже если это улица Пушкина – всё равно не полетит. А вот когда я сижу в мастерской – мне ничего придумывать не надо. Всякие чудеса сами в картинки пролазят.
– Чтобы идеи не были навязчивыми – их необходимо осуществлять! Мне хотелось бы порисовать ещё некоторые города, помимо Екатеринбурга. Мечтаю также создать анимационный сериал из своих работ. Может быть, даже не мультфильм, а большое количество разнообразных роликов, объединённых одной темой. Пусть это будет сериал о Екатеринбурге!
– Как вам перспектива, что всё искусство мало-помалу уйдёт в Интернет?
– Интернет меня тревожит, так как в этой среде я чувствую себя неуютно. Начинаю от неё зависеть, причём не только в психологическом, но и в бытовом отношении. Поделать с этим ничего нельзя. С другой стороны, он даёт много возможностей – в том числе художникам. И не только доступ к информации и возможность ее транслировать, это ещё и новый образ жизни, мировоззрение, образы, стиль. Но я не думаю, что всё уйдёт во Всемирную Паутину. Не помню, кто это сказал: раньше культура была материком, а теперь стала архипелагом. И этот архипелаг дробится на всё более маленькие островки. Какие-то из них Интернет поглотит, какие-то – нет…
Магнит на холодильник
– Сейчас в Екатеринбурге идёт много споров вокруг строительства на акватории городского пруда Храма-на-воде. Ваше мнение?
– Я не противник храма, пусть он будет, но на пруду его строить ни в коем случае нельзя! Трагедия Екатеринбурга состоит в том, что здесь полностью отсутствует градостроительная культура и градостроительное мышление. В последние десятилетия столица Урала стала всё больше походить на тесную, душную и захламлённую неподходящей мебелью квартиру. В городе, особенно – в центре, остаётся всё меньше пространства, не заставленного домами и автомобилями. Нет ни зелени, ни водоёмов. Это значит, нет и воздуха. Контраст особенно разителен, когда смотришь фотографии старого Екатеринбурга.
– А сам проект Храма-на-воде вам нравится?
– Если смотреть на храм как на объект, который разместят на магнитиках для холодильника или открытках, которые будут в большом количестве покупать туристы, он годится. Но ведь храмы строятся не для этого. К тому же необратимо пострадает городская среда. Нашему пруду – 300 лет, с него начинался Екатеринбург, его периметр, береговую линию менять категорически нельзя. Когда возле пруда начали появляться небоскрёбы, всем стало видно – какой наш пруд, на самом деле, маленький! Зачем же его делать ещё меньше? Экологи утверждают, что если на небольшом расстоянии от берега пруда насыпать остров, это расстояние превратится в болото. Не вызывает абсолютно никакого доверия и сочувствия автор проекта, который счёл нужным агрессивно и безграмотно загородить своим сомнительным изделием замечательный и любимый многими памятник архитектуры конструктивизма – стадион «Динамо». Поразительное презрение к труду своего одарённого предшественника и коллеги!
Есть такой журналистский штамп, что Екатеринбург – это город, устремлённый в будущее. В случае с Храмом-на-воде, наоборот, получается, что мы обращаемся к прошлому, к XVI веку, к Средневековью. Хотя и в церковной, культовой архитектуре, наверное, можно находить какой-то новый язык, не отказываясь от традиций. Как бы кто ни грустил о светлом феодальном прошлом – в него уже не вернуться. Да, есть Храм Василия Блаженного в Москве, шедевр и гордость русской архитектуры. Есть вторичный по отношению к нему Спас-на-Крови в Петербурге. Как любое подражание, он значительно уступает оригиналу. Наше провинциальное сооружение получится уже совсем постыдно уценённым!
– Вы неоднократно говорили, что раньше город был лучше...
– Да, я так думал. Но как-то в нашей группе в Интернете «Нарисованный город» проводился опрос – какой Екатеринбург вам нравится больше? Тот, который сейчас, или тот, который был до 1980-х годов? И я был совершенно искренне изумлён, что большинство предпочло нынешний город. Думаю, здесь люди во многом правы. Если раньше город был заточен на труд и борьбу, то сейчас он старается, пусть и неуклюже, стать городом для жизни. Я помню старый, грязный, не обустроенный, серый Свердловск. Но тогда у нас был огромный потенциал. Столько мнилось возможностей – привести в порядок чудесные старые купеческие кварталы и улочки, сохранить зелёные насаждения, речку Исеть. К сожалению, большая часть этих возможностей так и не была использована. Многое утрачено безвозвратно.
– И всё же: при взгляде на ваши картины у людей, никогда не бывавших в Екатеринбурге, возникает очень радужное и позитивное впечатление о нашем городе...
– Так это же хорошо! Это моё искреннее восприятие. Пусть люди так его и видят. А ещё лучше – давайте сделаем город таким, ведь многое зависит от нас.
Уральский художник Алексей Рыжков об исчезновении памятников архитектуры 
Прекрасный вид из Парижа на Екатеринбург представят уральцам 
В Сети появился «теплый» мультфильм про негрязный Екатеринбург