«Мы не умеем жаловаться. Нас научили работать в данных конкретных обстоятельствах с максимальной отдачей», – говорит о российских медиках ведущий ординатор реанимационно-анестезиологического отделения Свердловской областной клинической больницы №1 Ольга Малкова.
На минувшей неделе стало известно, что доктор Малкова признана лучшим анестезиологом-реаниматологом России.
Самосохранение
Рада Боженко, «АиФ Урал»: Ольга Геннадьевна, это высокое звание накладывает дополнительное бремя ответственности или окрыляет?
Ольга Малкова: Честно говоря, ещё не поняла, как к этому событию относиться. Осознаю, всероссийское признание – это почётно, здорово, но глобальных эмоций по этому поводу у меня нет по той простой причине, что каждый день много-много-много работы. Я её с удовольствием делаю и, моё счастье, люблю. Истинная награда для меня – когда пациент поправляется. А признание – свидетельство того, что ты в этой жизни что-то умеешь и профессионально состоялся.
– По моим наблюдениям, в вашей специализации всё же больше мужчин.
Мне интересна моя специальность и эмоционально – мы работаем на положительный результат, и важно, чтобы он был получен сегодня, сейчас, в ближайшее время.
– В реаниматологии только два исхода: либо человек остаётся жить, либо уходит. Невероятная эмоциональная нагрузка. Как вы с ней справляетесь?
– Это трудно. Но я научилась надевать эмоциональную рубашку своей души. Хотя очень многих пациентов я помню. Помню девочку, которая очень тяжело болела и лежала в реанимации полгода. Она, к сожалению, погибла… Мы с ней очень срослись по-человечески. Таких отпускать ещё тяжелее. После этого я запретила себе «подпускать» больных так близко, чтобы потом не было так больно. Хотя переживаешь за каждого пациента. Всегда.
– За успехом медиков стоят навыки, знания, опыт, в конце концов – элемент удачи…
– …И умение работать в команде. Это очень важно! Один в поле не воин. Но если бы вы могли наблюдать, как мы работаем в экстренных ситуациях, например проводим сердечно-лёгочную реанимацию, вы бы заметили, что у нас есть лидер. Вообще, лидер есть всегда.
Мне кажется, когда врач работает в маленькой больнице, неся ту же функциональную нагрузку, тот же груз ответственности, ему должно быть немного неуютно. Ведь он один. Наше счастье, что у нас в коллективе огромное количество людей. Ты всегда имеешь возможность посоветоваться, на кого-то опереться, с кем-то даже всплакнуть, если сам себе позволишь. Это очень важно. Как важно и постоянно учиться, думать, слушать, слышать.
Болезнь – это работа
– Были в вашей практике случаи, про которые вы могли бы сказать: «Это чудо, это было дано свыше»?
– Если бы вы спросили меня об этом лет десять назад, скорей всего я бы сказала «да». Сейчас я понимаю, что за любой сложной, тяжёлой историей, которая заканчивается хорошо, всегда стоит огромный труд. То, что ты вложил в пациента. Так что в чудеса мы точно не верим, они рукотворны.
– Очень! Мы всегда говорим нашим пациентам, чтобы они нам помогали. Чтобы они не просто хотели жить, а боролись. Болезнь – это та же работа. Трудная. Тяжёлая. Надеяться на врачей, конечно, нужно, но без участия пациента, без его труда мало что может получиться. Порой желание жить побеждает всё: неудачи, огрехи, осложнения… Вот это, кстати говоря, можно отнести к разряду чудес.
– Несколько лет назад общественность поднялась на защиту права людей посещать своих близких в отделениях реанимации. В результате Минздрав РФ спустил в регионы соответствующее распоряжение и правила…
– Мы всегда разрешали посещения пациентов реанимации родственниками. Более того, в ряде случаев мы их активно ищем. Зовём: «Приходите, мы хотим вам всё показать, всё объяснить». Есть пациенты, которых мы не можем поставить на ноги, и мы понимаем, что без помощи близких им придётся очень тяжело. Наша задача на этапе реанимации – научить родственников не бояться, эмоционально перестроиться, научить ухаживать за лежачим человеком, разговаривать с ним. Многие люди пугаются, видя многочисленные трубки: «Что нам со всем этим делать?» Объясняем, что, зачем, почему.
И навещать в реанимации близких надо, разговаривать с ними, рассказывать о хороших вещах, о домашних делах. Не важно, в каком он состоянии – в сознании или в коме. Мы не знаем, слышит он нас или нет, чувствует или нет. Что в этом отношении придумал Господь, никому не ведомо.
«Своя» наука
– Как-то доктор Фечина (Детский онколог, кандидат медицинских наук. – Прим. ред.) заметила, что наука на коленке не делается. Вы, как человек, занимающийся прикладной наукой, комфортно себя чувствуете в нынешних условиях?
– Конечно нет. Это ведь проблема не нашей больницы и даже не нашего региона, она общегосударственная. Честно говоря, не хотелось бы вдаваться в политику, но средства, которые выделяются на здравоохранение… Так не должно быть. Хотя мы не умеем жаловаться, нас так воспитали. Нас научили работать в данных конкретных обстоятельствах с максимальной отдачей. Если я не могу изменить ситуацию, если от меня она не зависит, я должна сделать так, чтобы получить в ней максимальный результат. Все мои коллеги в больнице сделали «свою науку» на своём рабочем месте, у постели больного. И, поверьте, наши разработки достойны мировой трансляции. Более того, могу сказать точно, что зарубежные коллеги в ряде случаев искренне восхищаются нами. При этом они, скорей всего, не догадываются, в каких условиях у нас проводятся исследования и получаются результаты. У них же все немножечко по-другому. Откровенно говоря, совсем по-другому.