Выездные хосписные службы не решат в области проблемы онкологических больных

В закрытые двери

- Елена Станиславовна, помню, как много лет назад, еще до того, как возглавить православную хосписную службу, вы бились во все двери, доказывая необходимость создания в Екатеринбурге хосписа. Мне кажется, в основе такого упорства может лежать только что-то очень личное…

- Это так давно все было, уже и помнится плохо. Даже не могу определенно сказать, почему у меня возникла эта мысль - помогать тяжелобольным людям. Личное… Может быть. Я тогда сильно болела, боли были сильные, но никто не мог сказать, что со мной. Наверное, тогда и подумала - если я врач и мне так плохо, так что говорить о других? И появилось непонятно откуда в голове это слово - хоспис. Начала узнавать, что и где, оказалось - нигде. Имею в виду наш город.

Вот и начала проталкивать идею стационара. К кому только не обращалась, кому только не писала, к кому только не ходила… Владыка Викентий тогда меня очень поддерживал, трепетно к этому относился. Но подвижек не было никаких. Отвечали: «Да, да! Надо!». На этом все и завершалось тогда. При областном онкологическом диспансере выездная хосписная служба была организована, если я не ошибаюсь, только в этом году.

Понимаете, выездной хоспис - он проблему не решает. Это во-первых. А во-вторых, поскольку мы работаем от церкви, то участковые врачи нас не признают. Мы хотим помогать людям - мы им помогаем.

- Стационарный хоспис тоже в скором времени начнет работу.

- В Верх-Нейвинске! Почему здесь, в Екатеринбурге, хоспис не создать? Вокруг полным-полно или брошенных зданий, или полуразрушенных, которые можно «реанимировать». В конце концов, для такого дела можно и новое построить. Вон у нас торговые центры, как блинчики, стряпаются - и никаких проблем. И хоспис, полагаю, нетрудно построить. Было бы желание.

- Сколько человек под вашей опекой?

- Вы же понимаете, об определенном количестве говорить не приходится. Наши подопечные приходят и… уходят, приходят и уходят. За год около 300 человек мы опекаем. Алгоритм работы простой: принимаем вызов, выезжаем, знакомимся, смотрим документы из онкодиспансера. Выясняем домашнюю ситуацию - кто будет больному помогать, ухаживать за ним. Даем рекомендации по уходу, рассказываем, как памперсы одевать, как с пролежнями работать, катетеры делаем, зонды и т.д. Люди ведь часто вообще не знают, что с такими больными делать. А терминальная стадия ведь может от нескольких дней до нескольких месяцев тянуться.

Я всегда говорю, идеальный вариант, когда один из членов семьи сидит с больным, второй - бегает по поликлиникам, больницам, аптекам, а третий зарабатывает деньги. Но таких случаев - по пальцам одной руки перечесть. Чаще кто-то один и ухаживает, и везде бегает, и еще какие-то копейки пытается заработать. Для больного тоже не самый плохой вариант, все же не брошенный. А плохой - когда рядом вообще никого нет… Бывает и такое. Дети встречаются избалованные, принципиально родителям не помогают.

Хотя, справедливости ради надо сказать, встречались нам и двадцатилетние ребята, и даже младше, которые все-все для своих больных родителей делали: и ухаживали, и лекарства выбивали.

Особый подход

- Священнослужители в вашей хосписной службе своего рода психологи?

- Мы по одному ездим, чтобы не создавать толпу около постели больного. А батюшки - да, они приезжают, если человек нормально это воспринимает и понимает, что надо когда-то подумать о душе.

А для родственников само уже наше появление является психологической помощью, они понимают, что не одни, что мы возьмем на себя часть нагрузки. Им - родственникам - тяжело. Очень. Они должны всегда быть рядом с больным. Многие спрашивают: «А на что мы будем жить?». Я думаю, что эту проблему должно государство решать. Даже стационар не поможет, не положишь же туда все полторы-две тысячи раковых больных в четвертой стадии. Должно быть что-то другое. Скажем, сидит человек с больным - пусть ему больничный выписывают. Можно же придумать варианты!

- Я правильно понимаю, для вас не имеет значения, какого вероисповедания человек?

- Ровным счетом никакого. Мы вообще о Боге не говорим, если видим, что семья неверующая. У нас сейчас мужчина есть, он - ассириец, и вера у него… странная. Огнепоклонник, что ли… А нам какая разница? Нам главное - помощь людям оказать. Качественную и бесплатную - так работают хосписы во всем мире, даже в самой отсталой стране.

За последние десять лет, кстати, стационарные хосписы появились во всех городах-миллионниках. И не миллионниках. 70-80 хосписов по России. А десять лет назад было 40. В городах находятся, не на высылках. А если в деревне, то он для окружающих деревень, не для всей области. То есть надо просто понимать проблему: да, есть у нас такие больные, их очень много, нужно им помочь. И все. Почему надо из этого делать мученический подвиг - не понимаю.

Да, мы десять лет работаем - спасибо людям, которые все эти годы нас поддерживают, в том числе материально. Решаем потихоньку и свои проблемы, сейчас вот думаем, еще бы врачей нужно. Но… Уверена, наша служба должна быть альтернативной. И нужен стационар Екатеринбургу. И не один, а как обычная больница, в каждом районе. Или хотя бы как по нормативам, на 400 тысяч жителей - один хоспис. Со своими врачами, которые обладают понятием о паллиативной медицине в онкологии - это другой подход, другой менталитет. А еще лучше, чтобы доктора верующие были бы… Видеть страдания человеческие ежедневно, ежеминутно - это даже для врачей тяжело. Сгореть можно.

Досье:

Елена Станиславовна Шарф родилась в Свердловске. Окончила Свердловский медицинский институт, лечебный факультет. До 2000 года работала кардиологом в госпитале МВД. В 2002 году основала и возглавила православную выездную хосписную службу Екатеринбургской епархии.

Смотрите также:

• Вернуть с того света. Правила жизни лучшего реаниматолога из Екатеринбурга →
• Протоирей Петр Мангилев: «Жить в комфорте – не значит быть счастливым» →
• Кризис по-уральски. Умеренность становится девизом →