Война Жореса. Как школьник из Туринска стал нобелевским лауреатом по физике

Своё необычное имя он получил в честь французского социалиста Жана Жореса, а его брата родители – убеждённые коммунисты – назвали Марксом. Девяносто пять лет назад, 15 марта 1930 года, родился нобелевский лауреат по физике, почётный гражданин Туринского района Свердловской области Жорес Алфёров. О том, как в условиях военного времени формировался гений советской и российской науки – в материале «АиФ-Урал».

Сын большевика

В большинстве официальных биографий нобелевского лауреата по физике Жореса Алфёрова его жизни в Свердловской области уделяется, в лучшем случае, несколько строк, хотя именно на Урале сформировался его интерес к науке. Сам академик в 2002 году, общаясь с жителями города, в котором он провёл детские годы, сказал: «Туринск глубоко в моём сердце».

Родом Жорес Алфёров из Белоруссии, появился на свет в 1930 году в Витебске. До Февральской революции его отец Иван Карпович был унтер-офицером гусарского полка, геройски воевал на полях Первой мировой, был награждён Георгиевским крестом, однако потом «заразился» идеями социального равенства, стал большевиком. Он был делегатом II Всероссийского съезда Советов, в октябре 1917-го в Смольном слушал речь Ленина. Служил командиром эскадрона и комиссаром в Красной армии, работал директором лесопильного завода, учился в Промышленной академии. Семья постоянно переезжала. Накануне Великой Отечественной Алфёровы жили в посёлке Сясьстрой в Ленинградской области, где глава семьи руководил местным целлюлозно-бумажным комбинатом.

В самом начале войны Ивана Алфёрова направили в Туринск – директором ЦБЗ №3. Здесь из древесины производили целлюлозу, из которой, в свою очередь, делали порох, в котором очень нуждалась страна.

До Свердловска ехали в теплушках. Прибыли в областной центр 3 июля рано утром, остановились в гостинице «Большой Урал». В это время как раз передавали выступление вождя. «Прекрасно помню, как мы, затаив дыхание, слушали радио, как булькала вода, когда Сталин пил её, – писал Жорес Алфёров много десятилетий спустя в своих мемуарах. – Мама сказала, что вот наконец-то Сталин высказал всё, о чём мы постоянно думали последнее время…»

Самые трудные годы

До Октябрьской революции Туринск был известен в основном как место ссылки. Здесь жили декабристы, участники польского восстания и Парижской коммуны 1871 года. Семья директора ЦБЗ №3 поселилась в коттедже «для начальства» в новом заводском посёлке, который строился вокруг предприятия. Отопление было печное, поэтому всю войну главной и непременной обязанностью Жореса было рубить дрова. В Туринске он пошёл в пятый класс.

Поначалу война в городе особо не чувствовалась, на рынке было много продуктов: масло, мёд, овощи, мясо – всё очень дёшево. Однако к осени ситуация изменилась. В посёлок прибыло много эвакуированных.

«Самыми трудными для нас были 1941 и весна 1942 года, - рассказывал Жорес Иванович. – Помню, как мы ходили менять на картошку те вещи, которые у нас ещё оставались. Но уже в 42-м вырос прекрасный урожай картофеля на нашем собственном огороде. К тому же директорам стали давать литерный паёк, в общем, нельзя сказать, чтобы мы бедствовали. И все же я помню, как мы мечтали, как фантазировали, из чего после войны будет состоять наш завтрак или обед».

Завод работал без сбоев, постоянно перевыполнял план, уже летом 1942 года предприятие получило переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны, а Иван Карпович был награждён орденом «Знак Почета». Производство было непрерывным, в четыре смены, для каждого этапа требовалось определённое время. В условиях строгого графика дать продукции свыше плана очень трудно. Однако люди совершали невозможное.

По просьбе Сталина

Весной 1944 года Алфёров-старший получил пакет, скреплённый сургучными печатями, в котором было письмо с грифом «Государственный Комитет Обороны». Текст был очень коротким: «Уважаемый товарищ Алфёров! Прошу в мае увеличить производство на заводе на 30%. И. Сталин, Председатель ГКО».

Отец Жореса около месяца совсем не появлялся дома, но заводчане выполнили «просьбу» вождя. Уже потом, много позднее, выяснилось, что страна в это время готовила операцию «Багратион» по освобождению Белоруссии.

Между тем население посёлка постоянно росло. В конце 1941 года на завод привезли «большую партию немок из Поволжья», а летом 1944 года – семьи крымских татар. Среди эвакуированных из Белоруссии и с Украины был высокий процент еврейского населения. Однако, по словам Жореса Ивановича, никаких этнических трений среди людей не было: «Среди нас, школьников, никто не задумывался, какой он национальности. Интересно, что мы не чувствовали горькой обиды у татар за их переселение. Мне кажется, пройдя немецкую оккупацию, военные действия 1941 и 1944 годов, они с пониманием относились к происходящему».

Любимые предметы

Жорес Алфёров всю жизнь с большим теплом вспоминал своих учителей в Туринске (часть педагогов была эвакуирована из Харькова). Его классным руководителем была преподаватель математики Александра Малышева, награждённая медалью «За трудовую доблесть». Именно на Урале любимыми предметами Алфёрова стали физика и химия. Дома он устроил у себя целую химическую лабораторию, всё необходимое ему дали на заводе, где работал отец. «Некоторые опыты приносили до сих пор не понятые мною результаты, - шутил учёный. – Так, в итоге одного из них мамин, сшитый ещё до войны очень красивый сарафан, висевший в шкафу в другой комнате, буквально превратился в труху и рассыпался, а остальная одежда никак не пострадала».

Тем не менее его успехи высоко оценила учительница химии Анна Марковна, которая иногда даже поручала ему вести вместо себя уроки. В седьмом классе, когда проходили электричество и радио, Жорес собрал детекторный приёмник.

«В восьмом классе мой интерес к физике заметно возрос, - пишет Алфёров. – Её преподавал директор школы Борис Пантелеймонович Буданцев. Он был страстным охотником, особенно весной на глухарей. На охоту мы ходили втроём: Борис Пантелеймонович, я и девятиклассник Павел Баталов. Обычно мы готовили патроны и другое снаряжение вечером и уходили на охоту ночью, возвращаясь утром к началу занятий».

Стенка на стенку

До 1943 года Жорес был очень маленького роста, на занятиях по военному делу стоял в строю предпоследним. Однако за лето он подрос на 21 сантиметр, став самым высоким в классе! Юноша вступил в комсомол, на него стали обращать внимание девушки: «Я был очень горд, когда мама говорила, что сотрудница отдела кадров, шестнадцатилетняя Феша Шешукова, спрашивала у неё, буду ли я вечером на танцах в заводском клубе».

К слову, между заводским посёлком и Туринском был посёлок железнодорожников. Молодёжь из разных районов устраивала бои «стенка на стенку», и будущий нобелевский лауреат охотно в них участвовал. Учился он в основном на отлично, хотя пай-мальчиком, судя по всему, не был.

Как-то летом 1942 года, играя в войну во дворе дома, Жорес наступил на разбитую стеклянную банку и разрезал ею сухожилие. Кровь била фонтаном. Хирург, которая зашивала рану, спросила: «Пионер?». И после утвердительного ответа добавила: «Значит, вытерпишь, обойдёшься без наркоза».

Память о брате

Жорес Алфёров оставил много воспоминаний, посвящённых брату. Когда Алфёровы прибыли на Урал, Марксу было 17 лет. Он поступил в институт в Свердловске, работал токарем на заводе, но рвался на фронт. Говорил, что не может отсиживаться в институте и ходить на лекции, когда его сверстники воюют. В конце февраля 1942 года Маркс добился своего – стал курсантом Свердловского пехотного училища, где за шесть месяцев готовили взводных командиров.

Ещё проходя обучение, он писал родным: «Я знаю, что война эта трудная штука. Но я знаю, за что я пойду в бой. Я пойду за свой народ, за его счастье, честь. Я пойду за вас, мои родные…»

Боевое крещение Маркс получил под Сталинградом. В первом своём бою он лично уничтожил пять гитлеровцев, был ранен, но продолжал командовать взводом, был награждён медалью «За отвагу». Примерно в те же дни стал кандидатом в члены ВКП (б). Потом было сражение на Курской дуге, где он снова был ранен, на этот раз – тяжело: осколок мины попал в голову и задел мозжечок. Из всей роты Алфёрова уцелело лишь пятнадцать человек.

Маркс за тот бой был представлен к ордену Красной Звезды. В приказе говорилось: «Товарищ Алфёров со своим взводом был направлен на отражение контратак прорвавшейся в глубину нашей обороны вражеской пехоты. Контратаку отразил и группу врага в количестве 40 автоматчиков окружил и полностью уничтожил. Причём сам лично в завязавшейся рукопашно-гранатной схватке уничтожил 15 гитлеровцев».

Лечение проходило сложно, Маркса направили в специализированный госпиталь в Барнауле, после чего он смог встретиться с семьёй в Свердловске. Вместе с мамой и братом они провели три дня, но он снова стремился на фронт.

Конфеты по карточкам

«Иногда – редко, но такое бывало – мы по карточкам получали конфеты, - пишет Жорес Иванович. – Я помню, это были конфеты типа «Старт». Выдавали их (если вообще выдавали), конечно, очень немного – граммов сто-двести. И вот мы с мамой резали эти конфеты на тоненькие полоски и вкладывали в конверт, в письмо на фронт, чтобы Марксик на фронте мог их съесть. И не было случая – почту ведь проверяла военная цензура, - чтобы письмо с конфетами не дошло, чтобы они исчезли…»

Маркс Алфёров погиб 15 февраля 1944 года в деревне Хильки – в последние дни Корсунь-Шевченковской операции. В 1956 году Жорес вместе с другом впервые съездил в те места. В центре деревни была обустроена большая братская могила, над которой возвышалась белая гипсовая фигура солдата. Пожилая женщина спросила его: «А что ты на нашей могиле робишь?» А когда узнала, воскликнула: «Брат? За нашу деревню? В нашей могиле лежит?»

Через полчаса к монументу пришла вся деревня. Люди принесли и накрыли столы, поставили самогон, закуску и до самого вечера вспоминали события февраля 1944 года. Местные рассказали, что в те дни был страшный бой, сельчане прятались по подпольям. В одних только Хильках были сожжены десятки немецких танков, в поле за деревней погибло пять тысяч немцев и около трёх тысяч наших. Жители произносили речи и тосты, пели военные песни, а потом вся деревня пошла провожать Жореса к автобусу. Расставались как родные.

«Для нашего поколения война ещё долго, до конца наших дней, будет вчера, - говорил Алфёров. – Причём вот что удивительно: в то время, когда мне было десять лет, и революция, и Гражданская война во времени были гораздо ближе, чем Отечественная война сегодня. Но я тогда уже воспринимал события Гражданской войны как историю...»

Первый и последний

«Папа приехал за нами в Сясьстрой в первый день войны, чтобы увезти нас в Туринск. А в последний день войны, как раз 9 мая 1945-го, он приехал за нами, чтобы увезти из Туринска!» - вспоминал Жорес Иванович. Отца направили в Минск – руководить трестом целлюлозно-бумажной промышленности Белоруссии.

В дальнейшем Алфёров неоднократно бывал на Среднем Урале. Он сделал блестящую научную карьеру, стал известным политиком, в 2000 году получил Нобелевскую премию по физике (за разработку полупроводниковых структур и создание быстрых опто- и микроэлектронных компонентов). В 2002 году он посетил Туринск, побывал в доме, где жила его семья, в родной школе №2, которая сегодня носит его имя, на целлюлозно-бумажном заводе, которым руководил его отец. Тогда же Жоресу Ивановичу присвоили звание «Почётный гражданин Туринского района».

Однажды, уже будучи нобелевским лауреатом, Алфёров читал лекцию в Институте физики металлов УрО РАН в Екатеринбурге. В качестве эпиграфа он произнёс цитату экономиста Джеймса Хекмана: «Научно-технический прогресс XX века определялся исключительно соревнованием СССР и США. И очень жаль, что это соревнование закончилось».

Скончался учёный в 2019 году, оставив книгу воспоминаний «Ревнуя к Копернику» (отсыл к Маяковскому – его любимому поэту). Книга, которую он не написал, а рассказал, вышла уже после смерти Жореса, и начинается так: «Родом я из страны, которая называлась Советский Союз…»

К слову, Средний Урал подарил миру ещё одного нобелевского лауреата по физике. В 2010 году престижную мировую награду получил уроженец Нижнего Тагила Константин Новосёлов (вместе со своим коллегой Андреем Геймом). Научное сообщество высоко оценило их опыты с графеном, но это уже совсем другая история.