В поисках мирового древа. О памяти растений, святилище ханты и экспедициях

Деревья чувствуют, что происходит вокруг, и нередко становятся свидетелями исторических событий. Некоторые люди, в свою очередь, могут почувствовать энергетику дерева и узнать через него много любопытного. Об особой роли растений в жизни человека, сохранении родной истории и своей новой книге рассказывает писатель, президент общества УОЛЕ-Наследия (Уральского общества любителей естествознания) Юрий Бриль. Подробнее – в материале uralaif.ru.

Засматривался на деревья

Дарья Попович, «АиФ-Урал»: – Юрий Григорьевич, ваша новая книга называется «О чём шепчутся деревья». Так о чём же?

Юрий Бриль: – Они рассказывают о мироздании. Я понял это ещё в детстве. Помню, мне лет десять, у нас большой сад, и я, заядлый мичуринец, ухаживаю за яблонями. Каждая давала роскошный урожай. Даже местные пенсионеры приходили полюбоваться этим чудом и выведать секреты! К слову, у меня и сейчас есть участок на берегу реки Чусовой, где пытаюсь вырастить, например, разные арктические ягоды.

Старший брат брал меня в походы по нашему краю, поэтому я с самого раннего возраста привык ходить с рюкзачком. Видя красивое и необычное дерево, останавливался и фотографировал. (С четырёх лет у меня уже был свой фотоаппарат.) Позже, будучи взрослым, захотел увидеть мир, а не только Урал. Любопытно ведь узнать: как там в Африке или Южной Америке? Когда появилась возможность, отправился путешествовать, а детская привычка заглядываться на деревья осталась.

Давно задумывался: какое дерево появилось на земле раньше остальных? Первое письменное упоминание об этом встречается в шумерской клинописи, это же четыре тысячи лет до нашей эры! А если брать Ветхий завет, то там вообще говорится, что Бог сотворил сначала растения, а потом всё остальное, включая звёзды. Известно, хлорофилл образуется только на свету. Видимо, он освещал всё своим особым астральным светом.

В поездках я смотрел на деревья глазами путешественника, а не так, как это делал бы ботаник. Учёного, как правило, интересует само растение и больше ничего. Мне же хотелось узнать, какие люди живут поблизости или как оно связано с животными. К примеру, увидел колбасное дерево, которое облюбовали обезьяны, – страшно интересно наблюдать за ними! Встречал многочисленные святилища в Индии. Подношения нехитрые, какая-нибудь пища, вода с кунжутом, цветы, масло. А богов в индуизме едва ли не больше, чем местных жителей.

Сродни каннибализму

– Вид святилища вызывает особые чувства?

– В Индии у меня такого не возникало, потому что я был наблюдателем. Что действительно поразило на всю жизнь, так это священное место ханты на Приполярном Урале. Я ехал на лошади к оленеводам, со мной был проводник из местных. И когда мы проезжали мимо холма, поросшего лиственницами, он проболтался, что здесь находится священное место. Потом, спохватившись, что выдал тайну, предупредил: «Увижу тебя там – убью». Мы доехали до избушки охотника. Мой проводник оставил меня там, а сам уехал. Хозяева приняли меня радушно, даже сватали в жёны одну из дочерей.

Когда все уснули, я тихонько встал и двинулся к холму – посмотреть на священное место. Во мне боролись любопытство и тревожное ощущение того, что переступаю через какие-то очень важные законы. На холме стояло сооружение типа шалаша или даже избушки – в темноте попробуй разбери. Дверей нет. Захожу туда. Внутри лежит берестяная коробочка, а в ней – тёмное пёрышко, которое я даже успел сфотографировать. Видимо, представители рода, куда я попал, считали себя потомками птицы.

Вернулся и вижу: хозяин смотрит на меня как-то по-другому и больше не предлагает мне своих дочерей в жёны. Он запрягает лошадь и везёт меня к оленеводам. Когда проезжаем мимо холма, он замечает следы, которые я там оставил, и говорит: «Что-то, сына, глухарей меньше становится. Убью парочку». (Некоторые малые народы верят, что подстреленные животные и птицы уходят в тот мир и возвращаются в наш, когда их там убьют. Так устанавливается равновесие между живым и мёртвым мирами.) Он строго посмотрел на меня и достал ружьё… Думал, застрелит меня для равновесия. Но он понажимал курок и ничего плохого мне не сделал. Об этом я написал рассказ.

К слову, другая экспедиция, тоже северная, так повлияла на меня, что я вообще стал вегетарианцем. Вот как это произошло. Зашёл к одной эскимоске и спросил, какую еду она считает самой вкусной. Та ответила: «Кожа кита с жировой прослойкой – мантак и сердце его зародыша». Девушка достала эту кожу, очень похожую на свиную, только намного толще, положила на деревяшку, отрезала кусочек круглым ножом (катак) и протянула мне. Первая реакция – недоумение: как это можно есть в сыром виде? Начинаю жевать и понимаю: я опять переступил какую-то черту. Казалось, делаю что-то сродни каннибализму. С тех пор мясо не жалую. Смотрю на него в магазине, как на камни.

«Татищев» – это лиственница

– После экспедиций вы стали иначе относиться к природе?

– Да, лет десять назад я стал президентом общества УОЛЕ-Наследия. Впрочем, у нас нет никакой иерархии. Все ребята инициативные, особенно молодёжь во главе с лидером Дмитрием Винокуровым. Мы не являемся научным сообществом, хотя и общаемся с учёными, устраиваем научные завтраки, круглые столы по минералам и на самые разные темы. Главное – пытаемся сделать всё возможное, чтобы сохранить уральскую природу.

Два года назад затеяли программу «Деревья – живые свидетели истории», ценно то, что к нам присоединилось много неравнодушных людей. Научным руководителем программы стала научный сотрудник Института экологии растений и животных Уральского отделения Российской академии наук Людмила Горланова. Мы находим старые деревья, замеряем их возраст и устанавливаем таблички. К сожалению, сейчас нередко рубят всё подряд. А ведь некоторые деревья – настоящие долгожители и свидетели истории. Хочется, чтобы их оставили в покое! К примеру, на Соколином камне растёт лиственница, которой, на минуточку, исполнилось 300 лет. Это было как раз в год юбилея нашего города! Возможно, она видела основателей Екатеринбурга. Думаю, тот же Василий Татищев мог проезжать мимо: в тех местах как раз проходила дорога в город-завод.

– Возраст этой лиственницы вы тоже замеряли?

– Да, в прошлом году. Приехав на место, мы устроили конкурс: кто отгадает, сколько лет растению. Одной студентке это удалось. Дерево мы назвали «Татищевым», установили на нём памятную табличку. Выезды на природу, турпоходы, минералогические экскурсии у нас бывают каждую неделю. Любой желающий может присоединиться. С нами весело – обязательно будет костёр с чаем! В моей новой книге я рассказываю о некоторых наших проектах и об экологических акциях, свидетелями которых я был.

– Но такое дерево – это ведь, скорее, единичный случай…

– Неправда, в наших лесах ещё встречаются настоящие старожилы. К примеру, по берегам реки Чусовой мы замеряли деревья, которым тоже около 300 лет. Когда бываю в тех краях, подхожу к этим исполинам и чувствую благостную мощь, которая от них исходит. К сожалению, к ним вплотную подошла вырубка. Хочется, чтобы этих гигантов оставили расти. Во всем мире сохраняются такие деревья. Никому же не придёт в голову срубить оливы в Гефсиманском саду, которые живут уже две тысячи лет. Наша история и наш лес тоже заслуживают уважения!

Есть у нас и другой проект – «Архитектура деревьев». Волонтёры облагораживают заброшенные сады и усадьбы, обрезают деревья и кустарники, придают им красивую форму. Это направление курирует наш председатель, руководитель экологической секции Юлия Копылова. Вообще-то мне никогда не нравилась обрезка деревьев – жалко их. Но однажды Юлия на моих глазах превратила неряшливый можжевеловый куст в саду Казанцева в Екатеринбурге в настоящее произведение искусства! И я понял, что иногда обрезка действительно чего-то стоит.

К слову, давно вынашиваю идею – сделать музей-сад Казанцева в Екатеринбурге самым посещаемым местом в городе, потому что он необыкновенный. А деревья – высокоорганизованные живые существа, они общаются между собой и с другими видами, им свойственно переживать, любить и скучать. Такие вот потрясающие открытия совершают учёные. Человек ощущает энергетику деревьев на интуитивном уровне. О достижениях науки и о том, как я сам чувствую и понимаю их, – моя книга.