История эта уходит корнями в кровавый 1921 год, когда белые шашками зарубили на мосту прадеда Светланы Бурлаковой Ивана Никонова, из последних сил бежавшего к спасительной лодке. Искали потом и жену его, Авдотью, но соседи спрятали женщину в подполе. Затаившись, она прижимала к себе четырёх дочек, мал мала меньше.
Своя среди чужих
Одна из этих девчонок, малолетняя Лидка, была особенно бойкой. Настолько бойкой, что, если надо было о чём-то оповестить жителей их весьма зажиточного села Маминское (дома сплошь из красного кирпича – свой заводик), сажали шестилетнюю Лидку верхом на лошадь и отправляли с весточкой из конца в конец, вместо телеграммы. Ещё Лидка нянчилась с соседской малышней, за это её подкармливали шаньгами с молоком. Так что работа ей нравилась. Потом начался тиф, унесший разом двух сестрёнок. И остались в семье старшая Тоня да подрастающая постепенно Лида.
В 1929 году в Свердловске пустили первый трамвай. Как уж до их посёлка дошла эта новость, неизвестно. Да и что за зверь такой – трамвай, никто объяснить толком не мог, но уж больно хотелось посмотреть. А ещё лучше – прокатиться. И тут повезло – соседка засобиралась в город по своим делам. За ней-то Лидка и увязалась, захватив из дома пожертвованные матерью полбуханки хлеба.
Тиф унес двух сестренок. А потом и младшая Лида пропала – увязалась с соседкой в город на трамвай посмотреть, да и потерялась.
Доехали хорошо. Но когда поезд подкатил к перрону, всё пространство, откуда ни возьмись, заполонила толпа. Все куда-то двинулись, и не успела Лида вздохнуть, как тётку-соседку унесло, словно лавиной. Оставшись одна, шустрая девочка ничуть, впрочем, не растерялась. Пошла искать трамвай. Нашла. Влезла и целый день, не скрывая восторга, каталась, умяв в пути свои полбуханки. Когда стемнело, трамвай отправился в парк, а пассажирку безжалостно высадили. И осталась она одна-одинешенька на чужих улицах большого города.
Завидев плачущую девочку, проходившая мимо женщина предложила отвести её в милицию, но Лида наотрез отказалась. А вот мужчина в военной форме с портфелем вызвал куда большее доверие. За ним Лида и увязалась.
Василий Ефимович Глушков – так его звали – оказался работником то ли обкома, то ли райкома партии и главой большой семьи. Прислуга у него имелась, но и Лиде работа нашлась, привычная – нянчиться с малышкой, отводить старших ребятишек в детский сад, гулять с псом Полканом и покупать молоко у молочницы. А ещё надо было учиться, потому что Глушковы определили её в школу.
Первые два года в этом доме пролетели почти незаметно. Лида стала практически своей. К праздникам (1 Мая и 7 Ноября) она получала в виде подарков отрезы на платье с крупными цветами. Друзья Глушковых, заглядывая на огонёк, не забывали прихватить ей гостинцы наравне с прочей детворой. Бабушка (тёща Глушкова) между делом приучала к взрослой жизни, показывала, как правильно надо мыть, стирать, убирать, покупать товар на рынке.
Как кондитерский завод превратился в секретный
Года через два Глушковы уже начали платить скромной и трудолюбивой постоялице жалованье, так что у неё появились свои деньги. Как-то на Сенной площади, где стояли торговые ряды, Лида неожиданно заприметила соседа из Маминского. Окликнула: «Дядька Антон!» Он ахнул, сказал: «Мать тебя давно похоронила…» Оказавшийся поблизости Глушков дал ему домашний адрес.
Вскоре приехала Авдотья, хотела было забрать дочку домой, но тот же Глушков и отговорил: девчонка растёт, ей учиться надо, а какие перспективы в деревне? Мать подумала и согласилась.
Особого желания учиться у Лиды не обнаружилось, а вот оценив вкус городской еды, она объявила, что работать пойдёт только на конфетную фабрику, потому что больше всего на свете ей хочется до отвала наесться сладостей. Вера Ивановна, жена Глушкова – толстушка с весёлыми глазами, служащая биржи труда – поддержала: «Не век же девчонке в прислугах числиться». Василий Ефимович расстарался, подыскал подходящий комбинат и должность с окладом в 73 рубля.
Более того, чувствуя ответственность за приёмыша, он нашел ей, статной красавице, приличного жениха. Но Лидия от знакомства наотрез отказалась. У неё, сказала она, уже есть Васька. Вот за него она и пойдёт замуж.Чета Бурлаковых начинала трудовую биографию в условиях «сладких», но, когда горько стало всей стране, разделила судьбу поколения.
Комбинат был не просто кондитерский. Он назывался макаронно-кондитерским и располагался на улице Малышева. Лида Никонова работала, как и мечтала, в карамельном цехе. А Василий Бурлаков был экспедитором. Всё у них, в общем-то, ладилось. В 1935-м они, действительно, поженились (Глушковы же и приданое собрали – подушки всякие, одеяла, простыни). Получили жильё на улице Восточной, в двухэтажном деревянном бараке. Под стук вагонных колес (железная дорога чуть не под окнами) родили сына. Так вместе дошли до 1941-го.
А дальше… Их макаронно-кондитерское производство в одночасье превратилось в завод №356 З/С (секретный). Макаронно-кондитерскую территорию занял эвакуированный на Урал московский завод «Геодезия», производивший оптику.
Много-много лет спустя внучка Лидии и Василия Бурлаковых Светлана, придя работать на Уральское производственное предприятие «Вектор», неожиданно для себя самой сопоставив факты, заинтересовалась, а что за макаронно-кондитерский комбинат располагался на улице Малышева? И какое отношение этот комбинат имеет к могучему «Вектору»? И почему так сложилось, что любимая бабушка и совсем не знакомый ей дед жили практически рядом, на улице Восточной? Случайно ли всё это?
Сделала запрос в заводской архив. И очень быстро, буквально через день, получила в ответ копии двух учётных карточек: тогда-то и выяснилось, что чета Бурлаковых, действительно, начинала трудовую биографию в условиях сладких, но, когда горько стало всей стране, разделила судьбу поколения. И что ходили родные ей люди теми же тропами, по тем же дорожкам, тем же воздухом дышали, те же пейзажи видели.
Бабушка-боец, премиальный утюг и город в городе
Дед во время войны трудился завскладом. В учётной карточке сохранилась запись, что в мае 1945-го он получил выговор за то, что пришёл на работу нетрезвый. Думаю, ему простилось: май 1945-го – народ праздновал Великую Победу. Василий Стефанович пережил её ненадолго. Ещё в лихолетье он сильно простудился, отлёживаться было и некогда, и неприлично (время не то). Получил осложнение на сердце. В мае 1949-го, так записано в учётной карточке, был уволен по болезни. В сентябре его не стало.
Геннадий Васильевич, сын, очень им гордился. Называл почему-то бухгалтером. Виноваты в этом, видимо, счёты, которые отец никогда не выпускал из рук. Он был хорош собой – высокий, черноволосый, кудрявый потомок донских казаков. Прекрасно играл в шахматы, участвовал в заводских турнирах, любил маёвки. Геннадию исполнилось четырнадцать, когда отца похоронили. Ещё молодая тогда мать осталась одна.
В её учётной карточке значится, что с 1944 года Лидия Ивановна Бурлакова заняла должность бойца. Речь идёт об охране, куда она попала в силу бойкости своего характера. В семье даже бытовала легенда, что в какого-то воришку, нахально полезшего через забор, она стреляла. К счастью, промазала. Бабушка ушла с завода после смерти мужа. Берегла свои почётные грамоты, часто рассказывала внучке про молодость, про макаронно-кондитерский комбинат.
Геннадий Васильевич Бурлаков, окончив радиотехникум и отслужив в армии, начал работать на «Автоматике», тогда, правда, тоже имевшей свой порядковый номер. Потом потянула столица, уехал. А когда вернулся, рабочее место было занято. Расстроился, ведь он, электронщик, мог радиоприёмник собрать в спичечном коробке… Судьба занесла его на завод, впоследствии названный «Вектором», – туда, где прошла молодость его матери. И жизнь его отца.
Сначала был начальником бюро технического контроля, потом мастером в цехе №9. Спустя несколько лет Геннадий Васильевич всё же вернулся на «Автоматику», но и здесь след его остался. Как остался след Светланиного мужа Владимира Крысанова, тринадцать лет отработавшего на «Векторе». В 1995 году их семья получила последнюю квартиру в последнем заводском доме. Больше квартир на заводе не давали. Предприятие в тот период процветало, продукция пользовалась большим спросом, было много заказов, работников старались поощрить. Однажды Владимир принёс домой утюг – победил коллег в соцсоревновании.
Сама Светлана Геннадьевна, гуманитарий по рождению и образованию, на «Векторе» работать не собиралась. Но как-то раз шла мимо, увидела объявление, заглянула в отдел кадров… И вот уже два года на предприятии.
Завод – это город в городе. Стоят корпуса, отстроенные ещё в начале войны, сохранилась главная аллея, где с давних пор высится свой собственный памятник Ленину, много фонтанов, цветут газоны и клумбы. И растения настолько экзотические, что помимо заводской территории их можно встретить только в дендрарии. Здесь очень шумно, когда люди торопятся к своим рабочим местам. И тихо, когда все уже трудятся.
Светлана, в те нечастые минуты, когда удаётся пройтись по этим дорожкам неспешно, наслаждаясь одиночеством, чувствует себя маленькой девочкой, у которой на кончике языка застыло готовое слететь приветствие: «Мои дорогие, как вы? Вот я и пришла. Здравствуйте!»
Лия Гинцель
