Мыслить не «залипая». Как побороть в себе чувство страдания

«Эмоциональная трезвость - в отсутствии страха совершить какие-то новые для себя действия, приняв ситуацию», - уверена руководитель Свердловской областной общественной организации «Шаги надежды» Полина Родимкина.

Один не воин

Рада Боженко, «АиФ-Урал»: Пост в социальной сети о Лизе Глинке и Нюте Федермессер одного из журналистов спровоцировал горячие споры о том, чем является сотрудничество общественников с системой, с властью – «скорбным путём» или осознанной необходимостью. Вы, Полина, какой точки зрения придерживаетесь?

Полина Родимкина: На одной из встреч людей, которые занимаются благотворительностью, прозвучало: мы, общественники, существуем для того, чтобы делать то, что в силу разнообразных причин не может делать государство. То есть, как я понимаю, мы продолжатели государственного дела, соответственно, мы должны сосуществовать параллельно. Кроме того, нам нужно на что-то равняться, хаос ничего хорошего в деле оказания помощи не сулит. Тот же Фонд президентских грантов, например, это что? Контроль государства за общественной деятельностью. По сути, и Министерство социальной политики, если мы говорим об области, также осуществляет этот контроль, и определенные техзадания, которые мы исполняем, это тоже своего рода контроль.

- Разве не могут общественные организации существовать вне грантов, вне техзаданий?

- Я работала в реабилитации вне заданий и грантов, всё делала сама. Насколько меня хватило? На три года. Один в поле не воин. Без вмешательства власти невозможно делать добрые дела. Другое дело, что, да, перегибы есть, и у власти в том числе, но тут надо отдавать себе отчёт в том, что у любой медали есть две стороны. Если ты что-то берёшь, ты становишься обязанным – так построена система, и другой в нашей стране нет. С этим просто надо жить, как с реальностью, как с тем, что по календарю сегодня такое-то декабря.

Словом, я считаю, что общественная деятельность – это не про то, чтобы изменить систему, я по этому поводу не питаю иллюзий. Может быть, это про то, чтобы в чём-то её подкорректировать, дополнить, ведь государственная система – это махина, и порой она очень неповоротлива.

- В этом смысле общественные организации более мобильны?

- Дело даже не в этом. «Госмахина» действует поточно, а благополучатели всё-таки требуют индивидуального подхода. И у общественников есть возможности для индивидуального подхода к человеку, к его ситуации, к его беде. В этом сила общественной помощи. С другой стороны, государственная помощь – это система, и в этом её сила, которая нам необходима.

В этом отношении мне вспоминается царская семья: и государыня, и дети занимались делами милосердия, но при этом, по большому счёту, поддерживали государственную махину. В годы Первой мировой войны, когда не хватало медицинского ресурса, они формировали общественное движение сестёр милосердия. По большому счёту, это помощь по принципу «равный - равному». То, что мы делаем сейчас.

Менять свою жизнь

- Если говорить о дне сегодняшнем, в чём эффективность принципа «равный - равному»?

- Допустим, относительно зависимости и созависимости я довольно предвзято отношусь к психологам. Они, конечно, нужны, но как даже не вторичное, а третичное звено. Потому что, когда ты в книгах читаешь теорию, пусть даже рассказанную в лицах, и когда ты что-то проживаешь, это полярные вещи. Почему работает принцип «равный - равному»? Потому что, перед тобой живой пример того, что может быть так же, как у тебя. И какие-то мысли проще принять от того, кто «такой же, как ты». Вы знаете, ко мне за помощью, как «равный к равному», обращались, например, психиатрические пациенты. Я спрашивала, чем в этом случае я могу помочь? «Поделись опытом, как ты живешь на терапии, принимая препараты изо дня в день». И да, я поняла – какая разница? У меня хроническое заболевание, у них хроническое заболевание.

- Проект «Возвращение» работает по этому же принципу?

- По большому счёту, да. На днях, например, я вела группу, и мы общались как равные, там были матери, чьи взрослые дети психологически остались в подростковом возрасте, и я сама мать подростка. Плюс у меня есть опыт преодоления как зависимости, так и созависимости. Мне кажется, удалось сказать этим женщинам что-то полезное.

Сила принципа «равный - равному» в том, что люди чувствуют друг друга. Не слышат, видят или понимают, а именно чувствуют. Вы знаете, я, если честно, не хочу «на кого-нибудь» учиться, боюсь растерять свой опытный путь за теоретической базой.

Если же вернуться к «Возвращению», то это проект, который реализует региональный общественный фонд «Новая жизнь» совместно с Министерством социальной политики Свердловской области. В его рамках мы проводим информационные мероприятия, в том числе для тех, кто имеет опыт употребления наркотических веществ, и членов их семей. Для меня в этом проекте основная цель – мотивация, будь то сам потребитель или его родные и близкие. По моему убеждению, начинать работать надо с семьи. Гуру реабилитационной программы для алко- и наркозависимых «12 шагов» говорят, что 70% срывов в процессе выздоровления происходит тогда, когда не меняется семья. Проект «Возвращение» как раз об этом. Поэтому основной акцент я делаю именно на родственниках, и, по моим наблюдениям, это очень востребовано. Сколько бы ни велось работы в этом направлении, людей в беде ещё очень и очень много. И этот проект как раз демонстрирует, что государствуне всё равно, как его граждане справляются с бедой.

- Вы сказали, основная цель – мотивация. Мотивация к чему?

- К тому, чтобы как-то менять свою жизнь. Есть такая штука – отрицание, когда человек видит только то, что хочет видеть. Моя задача – повернуть человека лицом к самому себе, будь то потребитель или его близкие.

На той же недавней встрече, например, одна мама рассказывала мне о дочери, у которой была страшная передозировка, о том, что пришлось взламывать дверь, о том, что рядом с этой дочерью в тот момент был шестимесячный ребёнок… Но при этом она пребывала в убеждении, что это «разовый случай». И разговаривая с ней, я по её мимике, глазам, реакции поняла, что о многих вещах она вообще слышит впервые.

Мой собственный опыт говорит о том, что как только я назвала вещи своими именами, осознала, что происходит в моей жизни, кто я и где, произошёл поворотный момент – я поняла, что так жить дальше нельзя. Это и есть мотивации. А пока ты живёшь в иллюзиях, ничего менять не хочется, у тебя «всё хорошо».

Заняться собой

- Что вообще родители могут (должны) сделать, если их ребёнок употребляет наркотические вещества?

- Надо искать профессиональную помощь и, как минимум, проговорить свою проблему. Но! У нас же есть «русское народное» чувство вины. Поэтому очень важно не впасть в посыпание головы пеплом, поскольку очень многие в этом застревают, превращаясь в страдальцев: «Это я во всём виновата».

И очень важно произвести интервенцию – это серьезная вещь, в которую включаются все члены семьи. Дело в том, что один из основных признаков созависимости – никого не посвящать в проблему, делать вид, что ничего не происходит, скрывать потребление, покрывать его. Но зависимость – семейная болезнь, и лечить нужно всю семью. Интервенция происходит под руководством специалиста (самостоятельно родственникам не справиться), у каждого члена семьи в ней своя роль, выбирается удобное время для разговора со страдающим зависимостью. И на этой интервенции ему предлагается помощь: группы взаимопомощи, наркология, реабилитация, монастырь… У кого что, смотря чем семья живёт.

А вообще, мне кажется, самое главное в этот момент в жизни… заниматься собой. Созависимость - это прежде всего несвобода. Кроме того, созависимые – это психологически и эмоционально незрелые люди. Перед ними стоит вопрос глобальной перетряски жизни, и помощь, поддержка им, конечно, необходимы.

- Есть известное утверждение о том, что бывших алкоголиков (наркоманов) не бывает. Вы с этим согласны?

- Я считаю, что есть два вида трезвости. Физическая трезвость самая лёгкая. Когда-то давным-давно мне казалось невозможным не употреблять, для меня это было сложно. А спустя год «не употребления» я поняла, что это вообще фигня. Сегодня же мне больше интересны эмоционально трезвые люди, которых, увы, очень мало. Так вот, категорично утверждать, что бывших алкоголиков или наркоманов не бывает, не хочу. Просто тут стоит вопрос о том, чтобы стать эмоционально трезвым.

- Что вы под этим понимаете?

- Это умение мыслить не «залипая». У зависимого человека, как и у созависимого, застревающая модель мышления – то есть одна мысль жуётся, жуётся, как жвачка… Соответственно, совершаются одни и те же действия. На мой взгляд, эмоциональная трезвость - в отсутствии страха совершить какие-то новые для себя действия, приняв ситуацию. Предположим, умер близкий человек… Эмоциональная трезвость не в том, что я не буду горевать, но ведь не зря психологи говорят о сроках проживания потери. Например, когда у меня умер папа, я семь лет не могла это принять. Семь лет не принимать, что человек лежит в могиле! Что я делала? Безудержно страдала, бесконечно себя жалела. Это, по большому счёту, тот же запой, только мысленный, который может привести к реальному запою. Пять лет я не принимала, что я ВИЧ-положительная – это тоже запой. И это в моём внутреннем мире давало мне право безостановочно пить.

Эмоциональная трезвость – это понимать, да, я в жизни что-то могу, но есть вещи сильнее меня. И я их должна принимать. Так жить «дешевле», и эмоциональных моментов, которые нам, девушкам, добавляют морщин, становится меньше.