«У нас его звали Башлык». Свердловская одиссея поэта Александра Башлачёва

Есть мнение, что советский рок, перед тем как уйти в Историю, оставил после себя одного гения – поэта Александра Башлачёва. Жизнь и судьба барда были тесно связаны с тремя городами. При этом творческое становление автора «Времени колокольчиков», «Абсолютного вахтёра», «Палаты №6» и других известных песен происходило на Урале. Подробности – в материале ural.aif.ru.

Спасибо Питеру

В Свердловске Александр Башлачёв прожил около пяти лет, то есть почти пятую часть своей недолгой жизни. За то, что поэт вообще оказался на Урале, мы, несомненно, должны быть благодарны Питеру. В 1978 году он поехал поступать на факультет журналистики Ленинградского госуниверситета, но не прошёл из-за отсутствия публикаций. Тогда, отработав год художником-оформителем на заводе, Башлачёв поступил на журфак УрГУ. Таким образом столица Урала стала одним из трёх городов Советского Союза, получившая право называть поэта «своим».

Александр Башлачёв родился 27 мая 1960 года в Череповце в семье начальника участка цеха на местном предприятии и учительницы химии. Во время учёбы в Свердловске писал тексты для череповецкой группы «Рок-сентябрь» (на готовую музыку). Получив высшее образование, работал в газете «Коммунист» в родном городе, а осенью 1984 года перебрался в Питер. Давал «квартирники», участвовал в рок-фестивалях, объездил с концертами полстраны, получил всесоюзную известность. Трагически ушёл из жизни в 1988 году – в возрасте 27 лет.

Театральный критик, друг поэта Марина Тимашева вспоминала первую встречу с Башлачёвым в Ленинграде так: «Увидев его, я знакомиться с ним решительно расхотела, потому что была девочкой из хорошей московской семьи, более или менее интеллигентной, и не общалась ни с какими уркаганами. Он ещё был в тельняшке, в каких-то малопотребных джинсах и в кедах. Ну, в чистом виде то, что по кино у меня ассоциировалось с послевоенной шпаной. Я испугалась. То есть если бы я вечером встретила его в подворотне, думаю, сердце моё разорвалось бы от страха…»

Однако все, кто был хорошо знаком с Башлачёвым в столице Урала, отзываются о нём совершенно иначе.

Театр трёх актёров

«Нужно разделять жизнь Саши в Свердловске и его гастрольно-блуждающий период в Москве и Питере, - считает соратник Александра Башлачёва по журфаку УрГУ Андрей Дуняшин. – В университете он был вполне добропорядочным, спокойным парнем, который абсолютно не производил впечатления разгильдяя и урки. Мы познакомились в сентябре 1978 года. У Саши были длинные волосы (которые потом ликвидировала военная кафедра). Поначалу у него возникли проблемы с общежитием, и меня попросили его приютить. Не подумайте ничего плохого, но нам пришлось делить с ним одну кровать. Была такая сцена: утром в комнату заходит мой однокурсник, видит копну волос, торчащую из-под одеяла, и говорит: «Господи, Дуня спит с бабой». Башлачёв приподнимает голову и бросает: «Гоша, иди отсюда», после чего посылает товарища по известному сексуально-пешеходному маршруту.

Сегодня его называют СашБаш, реже – Башлач, но у нас он носил прозвище Башлык. Саша был обычным студентом, весёлым, достаточно общительным. Выделялся тем, что ходил в фирменных джинсах, чем не могло похвастаться большинство из нас. У него был страшно разбитый магнитофон «Комета», мы слушали на нём отечественный андеграунд, западную рок-музыку».

В 1981 году Башлачёв поехал с однокурсниками на картошку. «Не могу сказать, что Саша посвящал всего себя уборке урожая на полях совхоза «Красноуфимский», мучительно собирая клубни, - отмечает Дуняшин. – Но именно там сформировался Театр трёх актёров – стихийное творческое объединение ребят, которые играли на гитаре и неплохо писали тексты – коротенькие пьесы, стихи, сценарии. Это были Лёша Тюплин, Саша Башлачёв и примкнувший к ним Сергей Нохрин. На полевых работах они устраивали целые представления.

Есть такая святая для всех представителей СМИ дата – 8 сентября, День международной солидарности журналистов. После трудового дня в столовой был организован праздничный ужин, завхозы тайно доставали запретные напитки, разливали их в чайники, хотя кураторы обо всём догадывались. Заканчивалось всё перформансом в исполнении Театра трёх актёров».

На тему Тарковского

Спектакли ребят отличались большим разнообразием. Однажды это были фантазии на тему Андрея Тарковского. Зрителей вывели из столовой и потащили по полям, погружая в атмосферу «Сталкера», как бы отыскивая тот самый Золотой шар, исполняющий самые сокровенные желания. Накануне прошли дожди, грязи было по колено, тракторы застревали. Но студенты-журналисты имеют особую проходимость…

Башлачёв и Нохрин хорошо рисовали и выдумали на картошке образ художника Льва Перловича – автора авангардного течения параллелепипедизм. Его картинами они украсили столовую. Это был особенный художественный язык: два параллелепипеда друг на друге – любовь, а если рядом, то дружба… Эти ватманские полотна потом перевезли на журфак, сложили в отдельной комнате, но со временем всё было утеряно.

«Как-то мой однокурсник Слава Селиванов купил по случаю за рубль большую балалайку-контрабас без одной струны, - вспоминает Андрей Дуняшин. – Была флейта, ещё какие-то инструменты. Весной мы с Башлачёвым вышли на баскетбольную площадку между зданиями на ул. Большакова, 79 и 77 и там играли всё подряд: рок-н-роллы, песни советской эстрады. Дело закончилось тем, что студенты-историки, которые готовились к сессии, запустили в нас консервной банкой…»

Многих, кто впервые общался с Башлачёвым, смущала «фикса» у него во рту, придававшая его облику слегка «приблатнённый» вид. На самом деле всё просто: когда Александру было 12 лет, он поскользнулся на мокром полу, упал и выбил передний зуб. Вместо родного ему вставили золотой.

Дом без адреса

В песне «Поезд № 193 Ленинград – Свердловск» у Башлачёва есть слова: «На улице Сакко и Ванцетти мой дом 22». Сохранились фото, где поэт сидит на крыльце этого самого дома. До революции там был особняк купцов Агафуровых, а сегодня размещается представительство республики Татарстан. Здание относится к объектам культурного наследия. Когда в Екатеринбург приезжают почитатели творчества СашБаша, они, ориентируясь по тексту песни как по путеводителю, ищут дом № 22 и – не находят. Такого адреса на улице нет. «Дом Башлачёва» имеет сегодня номер 24. Вероятно, ранее там был комплекс построек, часть из которых снесли, а возможно, что изначально особняк значился, как 22/24.

«Я приехал в Свердловск в 1982 году учиться в аспирантуре, - рассказывает переводчик, театральный критик Алексей Кокин. – Мест в общежитиях не хватало, но у руководства УрГУ существовала негласная договорённость с ВООПИК (Общество охраны памятников): студенты жили в старинных деревянных домах на улице Сакко и Ванцетти, чтобы поддерживать и спасать исторические здания от разрушения. Мне досталась кровать с панцирной сеткой в большой парадной комнате на втором этаже дома № 22. Никакой особой чести я в этом не видел: всё было очень запущено. В предыдущую зиму в здании полопались батареи, помещения приходилось отапливать дровами.

Хотя топили чем придётся. Неподалёку достраивалось здание Дома Советов, мы ходили туда тырить торфобрикеты, с помощью которых рабочие варили битум. Комната была огромная, и, чтобы её протопить, требовалось пять-шесть часов. Но зато она дня два-три держала тепло. Я купил себе матрас на Центральном рынке и пошёл отмечать новоселье. Парадный вход заколочен, я зашёл с чёрного входа. Электричества не было. Тёмный коридор освещал только золотой зуб какого-то не очень трезвого парня, который, увидев меня, подошёл и, даже не поздоровавшись, спросил: «А вы читали книгу Ричарда Олдингтона «Все люди – говно»? Это оказался Саша Башлачёв. Как полагаете, можно забыть человека, знакомство с которым состоялось подобным образом?

Впрочем, наши отношения носили исключительно бытовой характер: занять чайной заварки, картошки, дров на растопку. У нас у обоих были гитары, у него – какая-то дешёвая «фанерка», у меня – гэдээровская Musima. Но играл он в те годы очень плохо. Конечно, я тогда и представления не имел, с кем я живу, у нас была своя тусовка. Я дружил со многими представителями свердловского рока, но о Башлачёве из них не знал практически никто. Это была корпоративная среда, куда зайти было достаточно сложно. В 1983 году Саша съехал, и вскоре я остался в доме один.

О его смерти я узнал совершенно случайно. В те годы в СССР самым популярным журналом был «Огонёк». Я его выписывал, регулярно читал и вдруг наткнулся на публикацию, связанную с гибелью Саши. Увидел фото и подумал: этого человека я знаю. В тот момент я реально ошалел. Полагаю, что главная загадка Башлачёва заключается в том, как за такое короткое время из «урлы», вчерашнего студента он превратился в Поэта с большой буквы. Природа этого дара абсолютно не понятна. А дом на улице Сакко и Ванцетти снится мне до сих пор».

Друзья вспоминают, что в студенческие годы Башлачёв дал в Свердловске единственный концерт – в общежитии архитектурного института. Слушатели его не оценили, хотя кто-то и сравнил его с Владимиром Высоцким.

Жизнь после смерти

«Я поступала на журфак в 1992 году, мы были первым курсом, который уже не посылали на картошку и лишили истории КПСС, - вспоминает журналист, рок-экскурсовод Светлана Толмачёва. – Пришла в общежитие на ул. Большакова, 79. Старшекурсники, проводя экскурсию, показали нам каморку на третьем этаже рядом с мужским туалетом, очень торжественно заявив: «Здесь жил СашБаш». Мы спрашиваем: «Кто это?» Возмущению их не было предела: «Господи, набрали девочек по объявлению! Учите матчасть. Вы попали на легендарный факультет Уральского госуниверситета, откуда вышел Александр Башлачёв!» Но мы были уже другим поколением, приехали из разных регионов России, и у многих интересы никак не пересекались с роком».

Тем не менее на два-три года после смерти Башлачёва журфак УрГУ стал местом настоящего паломничества абитуриентов, приезжавших в Свердловск со всей страны – учиться там, где учился СашБаш. Из-за дефицита информации многие были уверены, что это его родной город.

Существует ряд мифов о Башлачёве, один из которых касается его пребывания в Свердловске. В 1982 году в клуб архитектурного института, где репетировала будущая группа «Наутилус Помипилиус», звукооператор Андрей Макаров привёл Башлачёва, познакомил его с Вячеславом Бутусовым и показал последнему тетрадку с его текстами. Случай этот уже после смерти поэта породил массу слухов о том, что в первом альбоме «Нау» якобы были задействованы его стихи.

«Иной миф бывает правдивее и вернее любых, даже самых проверенных фактов, - говорит писатель, автор биографии поэта Лев Наумов. – В своём первом интервью, которое дал мне Вячеслав Бутусов, он наотрез отрицал участие Башлачёва в том альбоме, но впоследствии начал до некоторой степени сомневаться, а сейчас чуть ли не утверждает, что так оно и было! С другой стороны, я не думаю, что данный факт имеет какое-то принципиальное значение, потому что это был ещё не тот Башлачёв, которого мы знаем по его зрелой поэзии».

Уже окончив университет и вернувшись на родину, Александр писал своему другу, поэту Сергею Нохрину: «Слово «Урал» действует на меня магически неотразимо. Вспоминая Свердловск, я смахиваю с ресниц капли сухого вина». Он ещё неоднократно приезжал сюда, а в 1987 году – за четыре месяца до смерти – отыграл три концерта подряд. Два из них президент Свердловского рок-клуба Николай Грахов организовал, чтобы собрать ему денег на обратную дорогу.