Мозговая катастрофа. На Среднем Урале инсульт молодеет

Ежегодно в Свердловской области регистрируется порядка 16 тысяч случаев инсульта. При этом настороженность уральцев к этому грозному заболеванию крайне низкая. Пострадавшие от острого нарушения мозгового кровообращения порой откладывают вызов скорой до последнего. Драгоценное время уходит. Об этом мы беседуем сегодня с главным неврологом Свердловской области, заведующим неврологическим отделением ОКБ №1, кандидатом медицинских наук Андреем Алашеевым. 

Печальное слово «поздно»

Рада Боженко, «АиФ-Урал»: Андрей Марисович, у вас в отделении сегодня сколько пациентов с инсультом?

Андрей Алашеев: 31 человек, из них три - в отделении реанимации.

- Я почему спрашиваю: сколько из них обратились за медицинской помощью вовремя?

- Немного. Процентов десять.  Буквально на днях мы сделали очередной тромболизис – этот пациент обратился вовремя. Есть и другие примеры, просто эти люди не подходили под показания к тромболизису.

При инсульте происходит нарушение питания мозга. Чем быстрее будет пациенту оказана помощь (речь не только о тромболизисе), тем лучше. Счет идет на минуты. За счет проведения интенсивной терапии можно минимизировать поражение мозга. Тромболизис просто наиболее современный, яркий, эффективный метод, который позволяет растворить тромб и даже повернуть симптомы вспять.  У нас в среднем по области только около 2,7% больных получают тромолизис. К нему есть ряд противопоказаний. Но остальные ведь тоже лечатся.

Самое главное, что у нас больше половины пациентов с инсультом поступают в лечебное учреждение поздно.

- «Поздно» звучит…

- ...Печально. У нас терапевтическое окно – время, когда мы можем еще вводить препарат (речь о тромболизисе) от момента появления первых симптомов инсульта – четыре с половиной часа. Эта цифра получена в результате большого клинического исследования, проведенного в разных странах. Позже этого времени соотношение «польза - риск» перевешивает в сторону риска. Доказано, что если сделать тромболизис в первые 90 минут от начала заболевания, то каждый четвертый тромболизис дает хороший результат. После трех часов – только каждый четырнадцатый. Видите, насколько снижается эффективность со временем.

Но раннее поступление больного в стационар важно, даже если ему не будет проведен тромболизис. Чем раньше к нам поступит пациент, чем раньше он начнет получать медицинскую помощь, тем лучше будет исход.

- В чем причина позднего обращения за медицинской помощью?

- Мы посчитали, и выяснилось, что в среднем пациент три часа думает от появления первых симптомов до вызова скорой помощи. В чем причина? Во-первых, население у нас неграмотно в вопросах, что такое инсульт, как он себя проявляет, как надо действовать. Во-вторых, пациент может быть и информирован, но не готов мгновенно отложить дела и принять решение. Он продолжает по инерции еще что-то делать. На работу идет, например. Или, если инсульт застал его за рулем, умудряется еще доехать до гаража, поставить машину. Такие банальные бытовые ситуации приводят к затягиванию времени. Порой пациенты при появлении симптомов инсульта по традиции обращаются к участковому врачу. Ну, парализовало руку, ноги-то ходят – пошел в поликлинику. Не понимая, что это неотложная ситуация, при которой скорую нужно вызывать.  

Лицо, рука, речь, время

- Какие симптомы свидетельствуют о такой неотложной ситуации?

- Есть классические симптомы инсульта, о которых мы всегда говорим, обращаясь к населению. Инсульт всегда развивается внезапно и очень быстро – в считанные секунды, минуты. Возникает ассиметрия лица: пациент ощущает, что не так двигается у него часть лица, не может улыбнуться, например. Внезапная слабость в руке. Нарушение речи. Это ключевые моменты: лицо, рука, речь, время.

- То есть боль – не характерный для инсульта симптом?

- Она при ишемическом инсульте гораздо реже встречается. С болью проще – когда у человека, что-то болит,  он тревожится быстрее.   Боль больше характерна для кровоизлияния. О  нем может свидетельствовать внезапная, очень сильная, громоподобная головная боль.

- Андрей Марисович, мы привыкли думать, что инсульт – это болезнь людей преклонного возраста.

- Основания так полагать есть – пожилые люди, конечно, болеют чаще. Но инсульт сегодня молодеет. Не только в России, но и во всем мире.  Почему? Факторы риска – гипертония, ожирение, диабет - сегодня развиваются в более молодом возрасте. Это объяснимо, значительно снизилась культура здорового образа жизни.

- Получается, что диспансеризация, к которой мы порой относимся иронично, полезное мероприятие?

- Безусловно. Профилактическая медицина в советское время всегда была у нас образцовой. Просто по ряду социально-экономических причин о ней на какое-то время забыли. Между тем за рубежом акцент как раз делается на профилактику, на медосмотры, на раннее выявление заболеваний и факторов риска их развития. Поэтому появление у нас диспансеризации можно только приветствовать. Тем более что для пациентов это бесплатное мероприятие, и проводится оно грамотно.     

У нас ведь в области заболеваемость инсультом выше, чем в среднем по России. Именно потому, что высока распространенность факторов риска. У большинства людей, прошедших диспансеризацию, находили фактор риска болезней системы кровообращения.

- А насколько высока настороженность к инсульту у медиков региона?

- Конечно, одна сторона медали – информированность населения, а другая – врачей. Надо сказать, что инсульт – это общетерапевтическая проблема. У нас в области всего 707 неврологов. Это, конечно, меньше, чем должно было бы быть. Одним неврологам не справиться. Каждый врач должен иметь представление об инсульте.  Именно поэтому в большом проекте «Останови инсульт!», который реализуется в нашем регионе, целое направление посвящено работе с врачами, фельдшерами, средним медицинским персоналом.

Хотя сегодня врачи, конечно, информированы. Более того. С 2008 года в Свердловской области разворачивается сеть первичных сосудистых отделений.  Их сегодня семь – в Екатеринбурге, и 13 – по области. В планах - открыть еще несколько таких отделений.  Естественно, что у нас регулярно проводятся обучающие семинары, конференции. Очень много мы работали со скорой помощью.    

Мы же понимаем, что ключевой вопрос в борьбе с инсультом – это кадры.

«Хочу научиться ходить»

- Андрей Марисович, как сегодня обстоят дела с реабилитацией пациентов, перенесших инсульт?

- В 2005 году Россия поддержала решение ВОЗ о снижении смертности от болезней системы кровообращения. В стране начала развиваться федеральная программа по борьбе с инсультом. Уже тогда в эту программу вошли и неотложная помощь и реабилитация. Но развивались они поэтапно. В первую очередь занялись, конечно же, неотложной помощью. Это то, что действительно снижает смертность. Эффект был достигнут – с 2007 по 2014 год в целом по России смертность от инсульта снизилась на 40%. А в сельской местности аж на 75%.

Следующий вопрос: что делать с пациентами, которые выжили, но остались парализованными? Действительно, очень долго в России не было юридического понятия «медицинская реабилитация». Только в 2010 году вышел новый закон «Об охране здоровья», где четко было прописано, что такое медицинская реабилитация. И дело пошло.

В Свердловской области  мы, первые в России, создали стройную систему бесплатной реабилитации для больных с острым инсультом. То есть для тех, кто лечится здесь и сейчас. У нас и отделения есть, и реабилитационный центр. Еще много работы по созданию амбулаторного звена, но оно все равно частично присутствует. Причем речь идет не только об инсульте. В реабилитации нуждаются и больные с инфарктом, с травмами… Масса состояний требует реабилитации.

Кроме того, в области работает социальная реабилитация. Она необходима, когда медицинская составляющая исчерпана.

- В реабилитации существует «терапевтическое окно»?

- Есть такое понятие, как реабилитационный потенциал. Реабилитация – это что? Улучшение качества жизни. А это очень субъективное понятие. Есть такие пациенты, которые говорят: «Все, надоело по больницам шататься. Меня все устраивает». Есть немотивированные пациенты, в силу заболевания, например, может развиться депрессия. Или человек просто не понимает важности реабилитации. А ведь реабилитация требует самоотдачи. Это очень активная работа самого пациента, но по определенным методикам, под наблюдением. Пациент должен быть инициативным, он должен чего-то хотеть. Например, «я хочу научиться ходить без посторонней помощи». У кого-то запросы проще: «хочу сам присаживаться», «хочу научиться есть левой рукой». Это тоже задача реабилитации – «приспособить» человека к какому-то его дефекту.

- Человек, перенесший острое нарушение мозгового кровообращения, обречен на повторный инсульт?

- Не факт. Повторные инсульты в первые два-три года возникают примерно в 10% случаях. Когда пациент выписывается из нашего отделения, мы рассчитываем индивидуальный риск развития инсульта.

Понятно, если человек перенес инсульт, он в группе риска на повторный. Но многое  зависит от отношения к факторам риска. У нас, к сожалению, у людей очень низкая приверженность к длительному лечению. Скажем, многие пациенты прекращают принимать рекомендованные препараты. Многое зависит от самого пациента, от его образа жизни. Мы рекомендуем пациентам определенную двигательную активность, диету, отказ от вредных привычек. Если человек в своей жизни ничего не поменяет, сложно будет удержать его от повторного инсульта. Если же работает над собой, вероятность повторного инсульта будет меньше.

К сожалению, у нас есть «постоянные» пациенты: поступают и поступают. Мы оказываемся заложниками ситуации – знаем, как помочь человеку, но отклика не находим. У нас бывают пациенты, которые еще еле-еле ходят, но идут курить.

Врачи сегодня готовы помочь, и в неотложной помощи, и в вопросах вторичной профилактики. Первичная профилактика у нас на хорошем уровне. Кроме диспансеризации, любой житель области может раз в год пройти бесплатное обследование в Центрах здоровья. Эти технологии позволяют ответить на вопросы: насколько человек реально здоров, есть ли у него проблемы, требующие немедленного принятия мер? Повторюсь, врачи помочь готовы. Остальное – в сознании человека. В его руках.