Настоятель храма святых Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы в Сысерти в Свердловской области протоиерей Димитрий Черняк собирается в свою пятую по счёту командировку в зону проведения специальной военной операции. Почему он это делает и помогает ли вера в бою – в материале ural.aif.ru.
На передовую не рваться!
Дарья Попович, «Аиф-Урал»: – Отец Димитрий, как вы решились отправиться в зону военного конфликта?
Протоиерей Димитрий Черняк: – На СВО едут контрактники, мобилизованные и другие военнослужащие. Они также нуждаются в духовном окормлении – молитве и добром слове, как все прихожане. Как только началась спецоперация, я понял, что мне нужно быть рядом с бойцами, ведь в этом и есть смысл нашего служения – никого не оставить без внимания и заботы.
Однако у меня отправиться в зону СВО сразу не получилось; впервые выехал только осенью 2023 года, потому что когда всё началось, многое не было ясно до конца. Одним из первых туда отправился настоятель храма во имя Владимирской иконы Божией Матери на Семи Ключах протоиерей Андрей Канев. После него стали подтягиваться батюшки-добровольцы, и я в том числе. Мы прошли подготовку по тактической медицине, выслушали разные инструктажи, где также говорилось, что ни в коем случае нельзя делать в подобной командировке. К примеру, не стоит рваться на передовую, потому что священник всё равно не сможет выполнять боевые задачи, поэтому не принесёт пользы, находясь где-нибудь в окопе. Мы нужны на третьей линии, куда ребята прибывают уже после сражений.
Как правило, командиры отводят нам определённый промежуток времени, чтобы можно было провести службу или молебен. Богослужение приходится как-то адаптировать, сокращать, но даже кратенькая молитва дорогого стоит, ведь это время, проведённое с бойцами! Заметил, что некоторые из них не чувствуют поддержки близких. Кому-то и вовсе кажется, что «на гражданке» их никто не вспоминает. А ведь ребята со временем вернутся к мирной жизни, и нельзя допустить, чтобы после СВО они чувствовали себя обиженными, как это случилось с теми, кто воевал в Чечне и Афганистане. Мой долг как священника – их поддержать.
– Как матушка восприняла ваше решение, учитывая, что на время ваших командировок ей приходится одной справляться с детьми?
– Мы с ней единомышленники, и она понимает, что у меня есть долг перед Богом и людьми. Что касается детей, то, надеюсь, я подаю им добрый пример, особенно старшему сыну, которому 19 лет, и он учится в колледже. Я не могу служить на СВО как военнослужащий в силу моего сана, но при этом не остаюсь в стороне от этого. .
– Правда ли, что многие становятся верующими прямо на передовой?
– Отчасти да. Но сказать, что все бойцы глубоко верующие и православные, было бы неправдой. Люди прибывают на спецоперацию из разных регионов, поэтому не удивительно, что среди них есть мусульмане и даже буддисты. А то, что в окопах якобы нет атеистов, – заблуждение. Однако, когда мы, к примеру, с имамом приезжаем в подразделение и предлагаем ребятам помолиться и пообщаться, редко кто отказывается. Всё это происходит добровольно – исключительно для тех, кто хочет: никакого насилия над совестью. Общаемся все вместе, говорим друг другу правильные, важные, добрые слова. А потом разделяемся на молитву: ребята-мусульмане с хазратом, ну а основная часть, православные, к нам. Совместная молитва, окропления святой водой, помазание елеем. Кто некрещёный – принимают Святое Крещение. Многие исповедуются, причащаются. .
Свечи с рисуночками
– Священникам приходится в какой-то степени играть роль и психолога...
– Да. Нормальному человеку трудно видеть смерть. Приезжая к нашим солдатам, мы, священники, в какой-то степени становимся для них ещё и психологами. Главное, к чему мы можем их призвать, – не становиться зверем. Например, если враг сдался в плен, к нему уже нельзя применять агрессию.
– Люди принимают таинство Крещения из-за того, что всё время рискуют жизнью?
– Думаю, нет. В этом явлении всегда есть какая-то тайна. Многие приходят в церковь и в обычной жизни, не подвергаясь опасности. К тому же, когда человек видит живого священника и может с ним поговорить, его взгляд на православие меняется, зачастую в лучшую сторону. Но на мирной территории тебе нужно самому идти в храм, а здесь батюшка сам к тебе приходит да ещё и говорит: «Ребята, кто хочет помолиться?» Кому-то необходимы таинства, а кто-то просит шнурочек для крестика, иконочку или пояс с 90-м оберегающим псалмом. Кого-то достаточно лишь маслицем помазать или святой водичкой окропить, а у кого-то есть вопросы. Иногда человеку нужно просто выговориться. Подходит к тебе боец и рассказывает: «У меня семья, ребёнок недавно родился. Они там, а я здесь. Как они за меня переживают!» Ты ему скажешь: «Держись, брат, молись Богу, и у тебя всё будет хорошо», и по лицу видно, что солдату становится лучше на душе. Времени на долгий разговор часто не хватает, а тут человека по спине похлопали, руку ему пожали, крестом осенили, и это уже какая-то поддержка. К тому же мы везём какую-никакую гуманитарную помощь, собранную прихожанами и просто добрыми людьми.
Порой самое ценное среди наших «гостинцев» – это то, что сделано руками детей из воскресной школы: открытки или окопные свечи. Правда, в некоторых частях бойцы уже избалованы таким вниманием, но далеко не везде. Приезжаешь, даёшь им окопные свечи с какими-то рисуночками, наклейками, добрыми словами, и воины берут это даже с большим благоговением, чем ту же икону! Может, им и свеча-то не нужна, зато важно тепло детских рук.
«Бог меня сохранил!»
– Молитва помогает ребятам «за ленточкой»?
– Да. Во время боя многие не в состоянии до конца осознавать происходящее. Они рассказывают, что понимание ситуации приходит после сражения. Некоторые говорят, что через какое-то время поняли, как на самом деле им помог Бог. Конечно, всё это религиозный опыт, котрый нельзя доказать научно, а скептик скажет, что это просто ряд счастливых совпадений. И тем не менее, если человек ощутил что-то как помощь свыше, он такое ни с чем не перепутает.
Когда я приехал в подразделение, заметил, что один солдат был сильно взволнован. Оказалось, что он одержал победу в ближнем бою, где пришлось убить противника, и это на него сильно подействовало. «Потом я понял, что Бог меня сохранил», – сказал мне этот боец.
Вспоминаю ещё один яркий случай. Участник спецоперации находился в лесополосе. Шёл обстрел, летали дроны, и выйти из укрытия было слишком рискованно. Так он и пролежал несколько суток. За это время мужчина ослабел, а когда у него появилась возможность выбраться к своим, то ещё долго не мог этого сделать. Он впал в какое-то забытье и в этот момент увидел, как в окоп спустился Христос. Спаситель его потормошил, дал чашу воды и сказал: «Попей и выбирайся потихоньку». Солдат последовал этому совету, почувствовал прилив сил и добрался до своих. Таких случаев не может быть много, и тем не менее они, видимо, всё-таки происходят.
– Чем живут участники спецоперации?
– Ребята хотят добиться победы. Конечно, у каждого из них, как у любого человека, есть свои обиды, но для них это не главное. Когда я ехал к бойцам, думал, что встречу озлобленных, недовольных людей, но это оказалось совсем не так. Приглашая меня попить с ними чай у костерка, солдаты многое рассказывают. Люди устают, особенно те, кто находится там с самого начала спецоперации, причём это усталость в основном моральная. Видеть смерть, ранения близких и кровь – всё это изматывает. Однако все, кто находится «за ленточкой», понимают, зачем они там. Большинство точно воюет не из-за одних лишь денег.
«И должно быть страшно». Уральский священник о служении в зоне СВО 
«Жить не хотелось». В регионе разрабатывают систему реабилитации воинов СВО 
Двойка – грех? Зачем учитель химии и батюшка играет с детьми «в почту» 
Двухколесный батюшка. Как мотоцикл помогает в служении 
Армейский священник: «Служба помогает разобраться в глубоком смысле любви»