Разрушающиеся храмы Среднего Урала, как памятники истории, достойны если не реставрации, то хотя бы консервации. В этом уверена Надежда Бурлакова, автор уникального издания «Забытые храмы Свердловской области».
Печальная участь
Рада Боженко, «АиФ Урал»: Надежда, следите ли вы за судьбой объектов, вошедших в книгу «Забытые храмы Свердловской области»?
Надежда Бурлакова: Конечно. Каждый год как минимум на пять-десять объектов я выезжаю и смотрю их нынешний «статус». В книге порядка 90 храмов, более половины из них так и продолжают разрушаться, погибать – никакой консервации, а тем более реставрации, не происходит. Как я и предсказывала, ещё 10-15 лет – и мы их потеряем безвозвратно. Один из примеров: в селе Скатинское Камышловского района храм находится в ужасающем состоянии. Восстановлению он уже, конечно, не подлежит, но законсервировать его как памятник истории было бы возможно. В 2011 году, во время работы над книгой, внутри этого храма я обнаружила прекрасно сохранившиеся росписи. Притом что в нём нет ни перекрытий, ни потолков, ни окон, а сквозь храм проложена тропинка. Так вот, одна из росписей – совершенно потрясающий, уникальный Ангел! Более трёх лет у меня занял процесс согласований и сбора информации: как снять, как консервировать, где хранить… Минувшей осенью мы с мужем приехали в этот храм – Ангела уже нет. Огромная потеря! И это не единичный случай.
В своё время студенты архитектурной академии, основываясь на архивных материалах, подготовили замечательный, глубоко и детально проработанный проект реставрации храма в селе Арамашево. Но он так и остался на бумаге. Храм сегодня восстановлен, но, если взять фотографию начала ХХ века, проект студентов, фотографию 2011 года, вошедшую в книгу, и фотографию сегодняшнюю, это будет четыре разных объекта. Тоже обычная практика, с которой мы в жизни сталкиваемся.
Кирпичное кружево
– Гибнут храмы, вместе с ними уходит часть истории. Это естественный процесс? Или в него всё же нужно вмешиваться?
– С одной стороны, зачем строить новое, когда стоит такое большое количество храмов, которые были возведены не 30-40 и даже не 100 лет назад? На территории области есть церкви, которые были построены в середине XVIII века, и они сегодня разрушаются. С точки зрения истории, истории искусства гораздо целесообразнее восстанавливать именно эти храмы. С другой стороны, была, например, в 1830 году деревня, в ней семь тысяч человек. Деревня получает разрешение, и в течение 20 лет реально всем миром строит храм. Что мы видим в конце ХХ века, когда храм номинально возвращается епархии? В деревне 2500 жителей, из них верующих 100-150 человек. А ведь храм может существовать только за счёт прихода. Соответственно, даже найдя где-то 20 миллионов рублей, восстановить храм значит вновь обречь его на угасание.
То есть исторически такой храм – да, это веха, которая осталась у нас за спиной. Это нормальный процесс. Другое дело, эти храмы несут историческую, искусствоведческую ценность, и они достойны хотя бы быть законсервированными как памятник нашей истории. Каждый храм – это метка, связанная с историей освоения региона. К сожалению, стратегии сохранения этой истории у нас не существует.
– Храмы всегда возводились по определённым канонам. Есть ли какие-то региональные особенности у «уходящих» храмов Среднего Урала?
– Конечно, есть жёсткие каноны, каким должно быть здание, какими должны быть росписи, иконография этих росписей. Но если смотреть локальную реализацию, всегда есть особенности.
Первый наш каменный храм – Троицкий собор Верхотурья, 1703 год. Строился он по прямому указу Петра Великого. Это шедевр барокко. «Кружевной», великолепный, высокий, в идеальной степени сохранности. В нём был реализован стиль «Нарышкинского барокко»: богатого, декоративного. Если смотреть по направлению торгового пути от Верхотурья, через Ирбит и в Тобольск, то там все каменные храмы «барочные», очень богатые. И в самом Ирбите то, что позже назвали кирпичным стилем, – ну просто красота неописуемая! Из кирпичей выкладывалось кружево, представляете?
Если говорить о местном воплощении… Ну не могут люди на местах творить исключительно по канонам. У Ангела Благовещения, о котором я рассказывала, например, на шее замечательный яркий голубой галстучек. Откуда он появился? А вот захотелось мастеру! То есть сама иконография практически не нарушена, но изюминка появилась – и это очень красиво.
Очень много в наших храмах росписей в виде цветов, солнышек и тому подобного. Тоже условное нарушение жёстких, категоричных канонов, но как это весело и бодро сделано! И таких примеров у нас немало.
Опорный край
– Возведение храмов чаще всего происходило и происходит с помощью меценатов, благотворителей. Отличаются ли эти люди прошлого и нынешнего времён?
– Возьмём середину XVIII века. Купец, промышленник Максим Походяшин, обеспечивающий большую часть медной добычи России. Но есть даже такой термин – «походяшинские храмы». Именно его иждивением было построено четыре храма: два в Верхотурье, один в Карпинске и один в Североуральске. Тоже образцы шикарнейшего барокко. До Походяшина храмов там не было. Но он создал вокруг заводов населённые пункты, а есть люди – должен быть объект религиозного культа. Это была прямая необходимость. Те храмы, на строительство которых он дал деньги, были реально нужны. А то, что строится сейчас… Извините, зачем? Тем более что, возвращаясь к тому, о чём мы говорили, – есть объекты, которые требуют помощи. Это памятники нашей истории!
Наш исторический контекст люди просто не знают. Да, Вторая мировая война, опорный край державы. Но опорным краем державы с точки зрения добычи и обработки металлов наш регион стал, извините, в начале XVIII века. Это был сногсшибательный подъём, который отразился в том числе и в строительстве храмов.
Простой пример: когда я готовилась к изданию книги «Забытые храмы Свердловской области», в поисках спонсоров обошла десятки предприятий. И мне говорили: «Зачем? Мы к разрухе не хотим иметь отношение, мы за миллион новую часовню поставим». К сожалению, это реальность, в которой мы живём. Поэтому к храмам, которые теряются, разрушаются и забываются, пытаюсь относиться… Не скажу, что философски, потому что иногда ездила, смотрела на них и плакала, но история, действительно, иногда становится прошлым. Я, как живой человек со своими личными амбициями, могу хоть что-то сделать в рамках книги, которую выпустила, в рамках лекций, которые читаю. Могу себе галочку поставить – я сделала всё что могла.
Бывает, в поезде едешь или попадаешь в какую-то ситуацию ожидания, где людям поговорить не о чем, я начинаю рассказывать что-то по этой теме. Даже если так я могу повлиять на то, чтобы Свердловская область воспринималась глубже и шире, чем опорный край державы в ХХ веке, я молодец.
– Надежда, храм на воде в Екатеринбурге, строительство которого сегодня столь бурно обсуждается, теоретически может войти в будущую историю региона? Стать её «фишкой»?
– Архитектура храма интересная, проекты я видела, очень уважаю их автора. Но я в этом городе живу 22 года, и это место для меня и для многих моих друзей ассоциируется с Плотинкой, набережной, «Космосом», спорткомплексом «Динамо». Если оно окажется занято таким большим, красивым, шикарным объектом, как этот храм, это будет уже другое место, и для меня лично – другой город.
– А для ваших детей? Если говорить о будущей истории.
– Имеем ли мы право говорить о будущей истории, когда теряем так много из того, что осталось позади? Я у себя такого права не ощущаю. Просто не имею право претендовать на будущее, пока не разобралась со своим прошлым.
Храм-на-Крови снова атаковали богохульники 
Режиссер Владимир Хотиненко выступил против строительства храма на Исети 
Евгений Кульберг: «Церковь хочет поддержать блогера Соколовского». 
Ловец покемонов. Блогер арестован за провокационное видео в Храме-на-Крови 
Желтые очки: берем пример с Ивана Охлобыстина