«Книги спасали от голода». Писатель – о хлебе по карточкам и любви к чтению

О трудовых подвигах, которые совершали люди в Свердловске в годы Великой Отечественной войны, известно очень много. Но кроме них была ещё и бытовая, непарадная сторона жизни, о которой практически ничего не сказано в учебниках истории. О том, что писала Агния Барто, живя на Урале, от чего людей спасали книги и о многом другом рассказывает писатель и журналист из Екатеринбурга Дмитрий Карасюк. Подробнее – в материале ural.aif.ru.

Деревянный стук по мостовой

Дарья Попович, «АиФ-Урал»: – Дмитрий Юрьевич, казалось бы, о периоде Великой Отечественной войны столько сказано…

Дмитрий Карасюк: – И тем не менее есть вещи, которые до сих пор практически не изучены историками. Например, далеко не все представляют, какой страшный голод стоял в Свердловске. С сентября 1941-го по 1947 год продукты продавались по карточкам. Некоторые люди падали замертво прямо на улице.

Также мало кто знает, что в военные годы жители  Свердловска ходили по улицам в обуви на деревянных подошвах. Фабрика «Уралобувь» полностью работала для фронта, поэтому несколько заводов наладили производство сандалий и сапог из брезента. Люди шагали по мостовым или, допустим, по университетским коридорам, стуча деревянными подошвами.

– Как вы начали изучать Свердловск военных лет?

– Поначалу меня заинтересовало то, как жил в нашем городе легендарный диктор Юрий Левитан. Узнавая всё больше фактов, я, наконец, стал изучать и сам Свердловск военных лет. Захотелось найти информацию не только о трудовых подвигах людей на заводах, но и о том, как они жили после рабочей смены. Как раз об этом мало кто спрашивал, а между тем именно их истории проливают свет на многое. Об этой бытовой стороне жизни и будет моя следующая книга, над которой я ещё работаю.

За три года я проделал большую работу в архивах: изучил десятки тысяч документов. Поскольку у меня есть проблемы со зрением, мне было бы не обойтись без помощи моей жены Елены. Мой сын Роман тоже принимал активное участие в поиске и расшифровке источников.

Кроме того, мне ещё удалось пообщаться вживую с теми, кто застал события того времени. К примеру, моя учительница по английскому языку и классная руководительница Надежда Михайловна Ихлова родилась в 1931 году и рассказала много интересного. В годы войны она жила недалеко от площади 1905 года и сама стояла в многочасовых очередях, чтобы отоварить карточки.

К слову, о карточках. Бывали случаи, когда женщины, потерявшие их, сводили счёты с жизнью от отчаяния. Нередко взрослые, работавшие с утра до вечера, отправляли за хлебом детей. Но неподалёку от магазина ребёнка могла подстерегать мошенница. Женщина втиралась в доверие, якобы предупреждая о каких-то хулиганах, которые ходят где-то за углом. Она предлагала ребёнку помощь, обещая выкупить хлеб и затем отдать ему. Если наивный школьник верил и отдавал ей карточку, мошенница забирала её и исчезала. В таких ситуациях семья ребёнка оказывалась на грани голодной смерти, особенно если это происходило в начале декады.

«Запретная» книга

– Получается, главное, о чём беспокоились люди в те годы, – это проблемы пропитания?

– Отчасти да, но при этом был ещё и голод духовный, книжный. Я прочёл огромное количество дневниковых записей, и, судя по ним, многие зачитывались историями, далёкими от окружавшей их действительности. Например, писательница Мариэтта Шагинян, приехавшая в Свердловск, писала в дневнике: «Набрала в библиотеке детективов и на три дня погрузилась “в пьянку”». А племянница сотрудника эвакуированного Эрмитажа Лена Гаккель обрадовалась голубому томику «Трёх мушкетёров» и книгам о животных Сетона-Томпсона. Этого писателя упоминала и дочь сотрудников Эрмитажа Анна Белова, с которой мне посчастливилось поговорить. Она, кстати, ещё тогда, в свердловском военном детстве, открыла для себя сказы Бажова. Особенно девочке понравилась «Малахитовая шкатулка».

Меня заинтересовала история одного семиклассника, Вадима Кунина, эвакуированного из блокадного Ленинграда. Подросток проглотил три тома «Войны и мира» прямо на уроках, пряча их под партой. При этом он даже умудрялся бойко отвечать на вопросы учительницы.

Однако на четвёртом томе педагог обнаружила, чем он занимался, и отобрала издание. Ей показалось, что мальчик ещё не дорос до такого произведения. Вадим пришёл в ужас: книга была взята в библиотеке, как теперь её вернуть? Учительница всё же отдала ему том, но в конце года. Она решила: раз мальчик неплохо учится, значит, может воспринимать этот роман.

Студентка Вера Петрова отмечала в дневнике, что до войны никогда не интересовалась фантастикой Александра Грина, а в военные годы стала им зачитываться.

«Шкаф ушёл в печь»

– Пытались ли свердловчане использовать книги не по назначению?

– Да, некоторые подходили к книгам вполне утилитарно – сжигали издания, чтобы согреться и таким образом выжить. Одна из моих собеседниц, Валерия Виноградова, рассказывала, что домашняя библиотека, доставшаяся им ещё от дедушки, буквально ушла в печь, прямо вместе со шкафами. А ведь у них дома, по её словам, были даже прижизненные издания Пушкина и Карамзина! От всего этого остался лишь один журнал «Нива» – номер, посвящённый юбилею царствования Романовых. До войны мать боялась, что такую «крамолу» могли обнаружить, и убрала его как можно дальше, поэтому он и уцелел.

Другая женщина вспоминала, каким ровным пламенем горели тома сочинений Ленина. Она была ещё маленькой девочкой, и для неё это были всего лишь «красные томики», которыми мама топила печку. Но когда с фронта вернулся её отец, то был недоволен, что книги великого вождя народов превратились в пепел.

Есть и другая история: у женщины, которая работала почтальоном, дома не было ни книг, ни журналов, а ей хотелось порадовать сына и дочь. Когда журналы «Пионер» и «Мурзилка» приходили кому-то по подписке, она утром заносила их домой – детям, возвращалась на работу, а вечером забирала всё это и уже несла их по адресам подписчиков. Её сын вспоминал, что мать никогда не приносила им издания с портретами вождей: это было слишком рискованно. Однажды дочка разрисовала страницу «Мурзилки» цветными карандашами, и женщине пришлось как-то объяснять эту ситуацию подписчику. Несложно представить, какие могли быть последствия, нарисуй ребёнок что-нибудь, скажем, на портрете Сталина.

А ещё книги помогали людям справляться с голодом.

Каким образом?

– У всех был разный достаток, кто-то и во время войны жил привилегированно. Некоторые продавали собрания сочинений на толкучке. На эти деньги можно было купить на том же рынке буханку хлеба.

«Овощное» заседание

– Издавались ли в те годы поваренные книги?

– Да. Сборник кулинарных рецептов был издан в Свердловске в 1944 году, и в стране сохранилось всего два экземпляра этого издания. Автор Александра Луканина написала книгу в возрасте 87 лет! В 1938 году ей каким-то чудом удалось пробиться к жене председателя Совета народных комиссаров Вячеслава Молотова Полине Жемчужиной с проблемой, что в Стране Советов недостаточно популяризируют еду из овощей. Было организовано заседание наркомата, на которое Александра Станиславовна принесла блюда собственного приготовления. Думаю, это было очень приятное заседание! В итоге её рецепты пошли в разработку, а кулинарная книга Луканиной, несмотря на голодное военное время, пользовалась повышенным спросом. Наверное, люди покупали её впрок, в ожидании лучших времён.

– В военные годы в Свердловске жила легендарная детская поэтесса Агния Барто…

– То, что она написала, живя здесь, сильно отличалось от всех её произведений. У неё вышел сборник стихов под названием «Идёт ученик», посвящённый ребятам, которые проходили фабрично-заводское обучение. Она и сама пошла в школу ФЗО обучаться работе на токарном станке. В основу написанной в Свердловске повести Барто «Дневник Наташи Ивановой» легли письма её юной соседки, эвакуированной из Москвы и отправленной вместе с классом на уборку урожая в колхоз. К сожалению, произведение нельзя назвать удачным: в нём нет подробностей жизни в тылу, но при этом слишком много назидательности.