Спасти Рембрандта. Как на Урале в доме Ипатьева хранили сокровища Эрмитажа

«Свердловск стал тем местом родной земли, где эвакуированный Эрмитаж нашёл защиту», — отмечал директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. В годы Великой Отечественной войны, когда Ленинград находился в кольце блокады, большая часть коллекции музея хранилась в столице Урала. Как это было — в материале ural.aif.ru.

В обстановке строжайшей секретности

К эвакуации сотрудники Эрмитажа начали готовиться ещё в 1939 году: запасали фанеру и доски для ящиков, гвозди, стружку, опилки, упаковочный материал, составляли списки предметов, которые необходимо было вывезти в первую очередь. Поэтому, когда грянула война, уже на следующий день стали собирать коллекцию для отправки в тыл. Куда именно — никто не знал. Руководство страны рассматривало несколько вариантов: Киров, Пермь (на тот момент — Молотов), Новосибирск... Но в конце концов остановились на Свердловске. В то время в музее, включая запасники, хранилось порядка 1,6 млн экспонатов. Около 1,2 млн из них вывезли на Урал.

В первую очередь для эвакуации готовили холсты и графику, потом всё остальное. Полотна были отправлены в тыл, однако рамы от них так и остались висеть на своих местах в опустевших залах. Директор музея Иосиф Орбели распорядился их не трогать.

Первый спецпоезд выехал из Ленинграда 1 июля 1941 года. Он состоял из 22 вагонов, в которых находилось 500 тысяч единиц хранения. Помимо вагонов для произведений искусства эшелон включал в себя бронированный вагон для особо ценных предметов (золото, драгоценные камни), два вагона для охраны и 18-ти сотрудников музея с семьями, платформы с зенитками и пулемётами. Куда они едут, во всём поезде знал только один человек: Владимир Францевич Левинсон-Лессинг, назначенный директором нового филиала Эрмитажа. Вообще-то он просился на фронт, но руководство страны решило, что в тылу он будет нужнее.

Коллекцию первого эшелона, который в обстановке строжайшей секретности прибыл на Урал 6 июля 1941 года, разместили в здании Свердловской картинной галереи на ул. Вайнера, 11. Создали её всего несколько лет назад, своих экспонатов было мало, площади пустовали. Тем не менее ящики из Эрмитажа заняли практически всё свободное пространство.

Естественно, что возникла масса сложностей. Например, «Вольтер, сидящий в кресле» скульптора Ж.-А. Гудона наотрез отказывался пролезать в двери, и его пришлось заносить через широкое окно первого этажа. Ещё больше проблем возникло с ракой Александра Невского, которую привезли в Свердловск по частям — в 10 разных ящиках.

Учитывая огромный общий вес коллекции и опасаясь за целостность перекрытий, сотрудники укрепили их дополнительными бетонными подпорками. Окна заложили мешками с песком, один из залов превратили в своеобразный сейф: все входы и выходы заделали кирпичом, оставив лишь один, оборудованный решётками и стальной дверью. Деревянные части чердака покрыли огнеупорным составом, везде установили баки с песком и огнетушители. В помещениях гаража во дворе галереи, который вообще не отапливался, также поместили экспонаты — наименее капризные к условиям содержания.

Между тем уже 30 июля 1941 года в Свердловск пришёл второй эшелон: 23 вагона, 700 тысяч экспонатов, 16 сотрудников с семьями. Третий поезд отправить не успели. 27 августа было прервано железнодорожное сообщение, а вскоре и сухопутная связь Ленинграда с остальной страной. Кольцо блокады сомкнулось.

Боялись пожаров и морозов

Ответственность на Владимире Левинсоне-Лессинге висела огромная. Он лично отвечал не только за сохранность бесценной коллекции (доставку, разгрузку, размещение, условия её содержания). В Свердловске ему приходилось заботиться о бесчисленном количестве бытовых вещей: договариваться о жилье для сотрудников, дровах и продуктах, организовывать круглосуточные дежурства и так далее.

В годы войны на Средний Урал было эвакуировано свыше 700 тысяч человек и более 200 предприятий. Кроме того, в регионе построили свыше 50 новых заводов. Количество жителей областного центра фактически удвоилось. В школах, институтах, техникумах, гостиницах и домах отдыха разместились госпитали.

Все привезённые экспонаты в галерею на ул. Вайнера не поместились, а одного большого здания в городе так и не нашлось. Поэтому властям пришлось срочно подыскивать дополнительные помещения. В конце концов Эрмитажу выделили пустующий католический костёл святой Анны на ул. Малышева и дом инженера Ипатьева на ул. Карла Либкнехта, 49, в котором, как всем известно, в 1918 году был расстрелян царь Николай II с семьёй и домочадцами. В то время там находился антирелигиозный музей и ряд других организаций.

Помещения Ипатьевского дома пришлось спешным образом перепланировать. Ленинградские музейщики, изучая комнаты, с неудовольствием смотрели на изразцовые печи, которыми отапливалось здание. Опасались не только пожаров (в подвале особняка действовала типография, размещался склад бумаги), но и морозов: с дровами в городе было крайне туго.

Тем не менее работу хранилищ постепенно наладили. Ко всем трём объектам прикрепили около тридцати вооружённых охранников, обеспечили пожарные и милицейские посты, в помещениях круглосуточно дежурили сотрудники Эрмитажа — двое ночью, один днём.

Что касается условий жизни, то тут, как говорится, было «не до жиру». Например, Евгения Пчелина, ставшая впоследствии выдающимся советским археологом и этнографом, занимала с двумя детьми комнату в 15 «квадратов» в деревянном доме недалеко от Верх-Исетского завода. Водопровода, канализации, электричества не было, все удобства на улице. На работу добиралась на однопутном трамвае.

Помимо дров, большие трудности у музейщиков были с зимней одеждой, валенками и полушубками, очень тяжело было с продуктами.

Вылазка в блокадный Ленинград

В доме Ипатьева сотрудники Эрмитажа оборудовали себе рабочие места, но возникла проблема: для занятий научной работой у людей не было нужных книг, справочников, рукописей. Всё осталось в блокадном Ленинграде.

И Левинсон решился: составив список необходимой литературы, в сентябре 1942 года он, рискуя жизнью, отправился на самолёте в Город на Неве. Там он нашёл нужные издания, отыскал личные архивы музейщиков, упаковал всё это с коллегами в ящики, а также уговорил шестерых сотрудниц Эрмитажа отправиться с ним в эвакуацию. (Покинуть город соглашались не все.)

Обратно добирались сложно: сначала под обстрелом вражеской артиллерии на катере через Ладогу, затем поездом до Москвы, оттуда — в Свердловск. Вся дорога заняла две-три недели. Блокадники были жутко истощены, двое умерли, уже оказавшись в тылу.

Книги и рукописи позволили людям вернуться к научным исследованиям, к работе над монографиями. Например, Евгения Пчелина написала в эвакуации кандидатскую диссертацию, которую позднее успешно защитила в МГУ.

Помимо этого, сотрудники Эрмитажа вели в столице Урала обширную просветительскую работу, преподавали. За годы войны они прочитали более 2,5 тысячи лекций (из них 700 — для раненых солдат). Очевидцы вспоминают, что в актовом зале Свердловского госуниверситета на лекциях об эпохе Возрождения и истории античного искусства яблоку негде было упасть. Музейщики ездили по всей области, посещали школы и госпитали, заводы и общежития, призывные пункты, колхозы и санитарные поезда.

Особый характер ценностей

Общая площадь, на которой разместилась коллекция Эрмитажа в Свердловске, составляла 1 550 квадратных метров. Ящики во много рядов и ярусов стояли друг на друге, между ними в лучшем случае были узкие проходы. Нужные температуру и влажность можно было поддерживать только в картинной галерее, в доме Ипатьева с этим возникали большие проблемы, а католический костёл вообще был продуваем всеми ветрами.

Между тем по правилам хранения экспонаты необходимо было регулярно проверять, делать выборочные вскрытия ящиков. Но жуткая теснота зачастую не позволяла это делать. За четыре года работы филиала сотрудники смогли осмотреть около половины коллекции. Основное внимание уделялось картинам, коврам, гобеленам, мебели, предметам из бронзы и олова. Впрочем, контрольные вскрытия показали, что все предметы за редкими исключениями перенесли эвакуацию благополучно.

Владимир Левинсон-Лессинг постоянно обращался к местным властям и партийным органам с просьбой предоставить более удобное помещение для хранения экспонатов. В свердловских архивах (ЦДООСО) на этот счёт сохранился целый ряд документов. В 1943 году «молитвы» директора (судя по всему, не без нажима из Москвы) были услышаны: музейщикам дополнительно передали клуб им. Горького на ул. Первомайской, 24.

Условия там были не хуже, чем на ул. Вайнера, туда должны были направить значительную часть экспонатов, но возникли сложности: за четыре месяца удалось перевезти менее половины коллекции. В ноябре 1943 года руководитель парторганизации филиала Эрмитажа Васильев писал секретарю Свердловского горкома ВКП (б) Косову: «Задержка с перевозкой ценностей происходит потому, что филиал Гос. Эрмитажа не имеет своего транспорта и рабочей силы, а случайный наём таковых „на стороне“ почти невозможен и весьма нежелателен, учитывая особый характер перевозимых ценностей...»

Ни один экспонат не пропал

За все четыре года нахождения коллекции на Урале ни один из экспонатов утерян не был. Осенью 1945 года началась реэвакуация, а уже 8 ноября Эрмитаж в Ленинграде открыл свои двери для посетителей. А в благодарность за сохранение шедевров Свердловску в 1947 году подарили около 200 спасённых предметов искусства: картины, книги, фарфор, стекло, ряд скульптур, мебель.

Сегодня на ул. Вайнера, 11 работает культурно-просветительский центр «Эрмитаж-Урал». Он был открыт в 2021 году и объединяет постоянную экспозицию (в том числе мемориальный проект «В глубоком тылу») и временные выставки Государственного Эрмитажа. Комплекс состоит из двух зданий: в одном выставляются предметы искусства, в другом хранятся фонды, работают реставрационные мастерские.

На открытии музея Михаил Пиотровский пообещал: «Постепенно мы сможем показать уральцам все свои экспонаты, которые будут меняться каждые полгода. В течение нескольких десятилетий Екатеринбург сможет увидеть весь Эрмитаж!»

Католический костёл в Свердловске, к сожалению, не сохранился: красивое и величественное здание снесли в начале 60-х годов. ДК им. Горького здравствует и поныне. Что касается «Дома особого назначения», то судьба его также известна: в 1978 году по распоряжению первого секретаря обкома Бориса Ельцина особняк, где убили царскую семью и в котором четыре года хранились бесценные сокровища Эрмитажа, был разрушен.

Упрекать Бориса Николаевича в этом мы не должны: решение принималось в Москве, на уровне ЦК КПСС, и не выполнить его он не мог. Демонтировать дом предложил Андропов, постановление подписывал Суслов (Брежнев в те дни отдыхал в Крыму). Ельцин был всего лишь исполнителем воли партии.

«Я носил тебя на руках»

Одним из тех, кто осенью 1945 года помогал перевозить коллекцию Эрмитажа обратно в Ленинград, был уральский художник Виталий Волович (ныне покойный). В те дни он был студентом художественного училища и вместе с товарищами грузил ящики в грузовики, после чего их отвозили на железнодорожный вокзал. О содержимом ящиков ребята догадывались: несмотря на особую секретность, информация о сокровищах мировой культуры просачивалась в народ.

Кроме того, во время погрузки произошёл такой случай. Работа длилась несколько часов, и студенты очень устали. Ящики были достаточно тяжёлые, Волович с другом едва не уронили один из них. В этот момент к ним подбежала сотрудница Эрмитажа и закричала: «Мальчики! Осторожней! Это же „Возвращение блудного сына“ Рембрандта...»

Годы спустя Виталий Михайлович, бывая в Ленинграде, приходил в Эрмитаж, подолгу стоял напротив знаменитой картины и думал: «А ведь я носил тебя на руках...»

Малоизвестные факты

*За всю историю Эрмитажа его коллекцию эвакуировали три раза. Во время Отечественной войны 1812 году сокровища музея (в основном картины) отправили на север страны — в район реки Вычегды. В сентябре 1917 года, когда немцы взяли Ригу, Временное правительство вывезло часть экспонатов в Москву (в Кремль). Свердловская эвакуация была самой масштабной.

*С 1917 по 1996 годы ни один руководитель страны не посетил Эрмитаж с официальным визитом. Ленин, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Горбачёв в музее не были ни разу. Эта «традиция» была нарушена в 1996 году президентом РФ Борисом Ельциным. Коренной ленинградец, Владимир Путин за время своего правления бывал в Эрмитаже неоднократно и даже передал музею ряд ценных экспонатов.